Империя страха

Добравшись до кирпичной четырехэтажки на одной из Парковых улиц, Иваныч прошмыг­нул в темный подъезд и замер перед дверью третьего этажа.

На звонок долго никто не открывал, но Ваня продолжал с маниакальным упорством насило­вать несчастную кнопку. Наконец из квартиры послышался заспанный басок:

— Кто там?

— Паша, открой — это Иваныч, — на одном дыхании выпалил каскадер, желая как можно скорее укрыться в безопасном месте.

Щелкнули отпираемые запоры, и в дверном проеме показалась высокая фигура широкопле­чего здоровяка.

Паша стоял в одних трусах, через резинку которых свешивался огромный живот, и недо­уменно пялился на столь раннего визитера.

Его выразительная внешность, лицо с мас­сивным двойным подбородком, мясистым но­сом и оттопыренными ушами являла собой рез­кий контраст в сравнении с худощавым обликом каскадера.

В этом тридцатипятилетнем тучном мужчи­не чувствовалась суровая надежность и обстоя­тельность во всем — от размеренных жестов до красноречивой мимики.

— Ваня, — искренне удивился хозяин квар­тиры, отодвигаясь в сторону и давая возможность Чижову пройти, — что случилось? У тебя такой вид, как будто за тобой черти гонятся.

— Где-то это так, — вяло отозвался каскадер и не преминул пошутить по поводу комплекции приятеля: — А ты все добреешь. В твоем возрас­те люди начинают расти вниз, а ты вширь.

Паша лениво отмахнулся и слегка пригладил растрепанную буйную шевелюру:

— Какой там. Это, — он демонстративно по­хлопал себя по толстому брюху, откровенно ку­ражась, — остатки былой роскоши. Жена совсем замордовала: сделай то, не делай этого, а чтобы нормально покормить любимого супруга — это никак.

Иваныч натянуто улыбнулся и без пригла­шения проследовал на кухню. Здоровяк покор­но плелся позади гостя, шлепая по паркету бо­сыми ногами.

— Кофе будешь? — Паша выжидательно ус­тавился на товарища.

Устало проведя ладонями по осунувшемуся лицу, Чижов отрицательно качнул головой и в свою очередь спросил:

— Может, у тебя есть что-нибудь покрепче? На лице хозяина отразилось искреннее не­доумение, и он неторопливо протянул:

— Вроде бы рановато для серьезных напит­ков. Но сейчас посмотрю.

В холодильнике нашлась початая бутылка водки и нехитрая закусь, состоящая из овощно­го салата и докторской колбасы.

Выставив все это перед гостем, Паша, отка­завшись от предложенной дозы, вяло поинтере­совался:

— Так что у тебя произошло?

Осушив стопарик до дна, Иваныч принялся обстоятельно посвящать друга в события пос­ледних суток, воздерживаясь, правда, от ненуж­ных подробностей.

Когда Чижов закончил, Паша придвинул к себе запотевшую бутылочку и нацедил граммов сто в толстодонную рюмаху.

Ни слова не сказав, он проглотил обжигаю­щий напиток, при этом даже не поморщившись.

— Ну так что будем делать? — задал вечный, как мир, вопрос хозяин квартиры.

— А черт его знает, — честно отозвался Ива­ныч, — не знаю. Идти в ментовку равносильно самоубийству, — начал вслух размышлять кас­кадер. — К газете какой-нибудь обратиться — выжмут из меня сенсацию и тут же забудут, кто такой Чижов.

Здоровяк многозначительно откашлялся и предложил свой вариант:

— Может, тебе в бега податься? У меня есть местечко, где бы ты мог какое-то время отси­деться...

— А что дальше, — перебил товарища Ва­ня, — куда потом, да и где я возьму деньги на жизнь?

Паша порывисто встал и принялся прохажи­ваться по тесноватой кухоньке.

— Ну, с деньгами я бы мог тебе помочь, — пробурчал он себе под нос, — у меня сейчас дела пошли на лад. Мы заключили несколько выгод­ных сделок...

Паша внезапно прервался, поймав себя на том, что плавно съезжает на другую тему. Ему вдруг стало неловко перед сидящим за столом товарищем, и он отвел глаза в сторону, как буд­то был повинен во всех злоключениях приятеля.

Вдруг лицо толстяка озарила довольная усмешка, и он, оживленно хлопнув Иваныча по плечу, торопливо выпалил:

— Есть один человек, который мог бы тебе помочь — если не делом, то советом уж точно.

— Я его знаю? — вяло поинтересовался Чижов, но ответа не получил.

Паша исчез в спальне, однако тут же вернул­ся, держа в громадных ладонях электронную за­писную книжку. Проделав нехитрую манипу­ляцию с пиликающими клавишами, здоровяк нашел номер нужного человека и подвинул к себе телефонный аппарат.

На звонок ответили почти сразу, но вместо ожидаемого мужского голоса динамик отозвался чарующим женским воркованием:

— Алло, кто говорит?

Паша на мгновение растерялся, не зная что сказать, наконец произнес:

— Простите, я случайно номером не ошиб­ся?.. — Он еще хотел что-то сказать, но звонкий девичий смех не дал ему продолжить...

* * *

Лямзин пришел в себя от противного резко­го запаха, ударившего в нос нестерпимым злово­нием. Открыв глаза, майор обнаружил, что ле­жит на матерчатых носилках внутри фургона «Скорой помощи».

Над ним склонилась пожилая мадам в белом халате, с надвинутыми на переносицу очками, в которых маленькие карие зрачки увеличивались до огромных размеров. Пальцы врача сжимали смоченную в нашатырном спирте ватку, кото­рой она помахивала перед лицом потерпевшего.

Антон брезгливо поморщился и легким жестом отодвинул от себя руку женщины. Припод­нявшись на локтях, он спросил о том, что его больше всего заботило в эту секунду:

— Где мой пистолет?

— Не волнуйтесь, — убаюкивающим голо­сом пропела пожилая мадам, — ваша жизнь вне опасности...

— Да какая к черту жизнь, — вспылил Лям­зин, посчитав, что его держат за идиота, — я вас спрашиваю: где мое табельное оружие?

Изобразив на лице насквозь фальшивое не­доумение, врач переспросила:

— Какое оружие, я ничего не видела.

Поняв, что ему не добиться толку от флегма­тичной медички, майор решительно встал с но­силок и шагнул к боковой двери микроавтобуса.

Но едва Антон прикоснулся к металличес­кой ручке, как дверца порывисто распахнулась и перед старшим опером возникла массивная фи­гура бородатого детины — в правой руке незна­комец сжимал его, Лямзина, ствол.

— Не двигайся, бандюга, — властно прика­зал бородатый, — иначе я тебя из твоего же шпа­лера приголублю! Стрелять меня в армии научили.

Майор вымученно улыбнулся, засунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда служебное удостоверение. Перед тем как предъ­явить документ верзиле, комитетчик произнес, придав голосу откровенно насмешливые инто­нации:

— А читать тебя в армии учили?.. — Прежде чем бородач нашелся что возразить, Антон на­пористо договорил: — Федеральная служба без­опасности, майор Лямзин.

На какое-то время человек с пистолетом растерялся, не веря собственным глазам и ушам. Когда же до бородатого дошел смысл ска­занного, с ним произошла разительная переме­на — глазки быстро забегали из стороны в сто­рону, ни на чем подолгу не задерживаясь, а весь воинственный дух как ветром сдуло. Так ведет себя человек, оказавшийся в абсолютно голом виде посредине многолюдной площади.

Рука, еще секунду назад отважно сжимав­шая ребристую рукоятку «пээма», заметно рас­слабилась и едва не выпустила оружие из побе­левших пальцев.

— Извините, товарищ майор, — проблеял смущенный парень, — но мы думали, что вы... что они... — Он напрочь забыл, что хотел ска­зать.

Не обращая внимания на вмиг переменив­шегося субъекта, Лямзин отобрал у него ствол и привычно засунул его в поясную кобуру. Живая преграда моментом самоустранилась, и Антон шагнул на грязный тротуари

За его спиной послышалось недовольное бормотание врачихи, обращенное к бородатому собеседнику:

— Может, зря ты его отпустил, Вася, надо было дождаться милицию?

Чем ответил ей звероподобный Вася, Лям­зин уже не расслышал — все его внимание было приковано к искореженным остаткам когда-то блестящей черным лаком «Волги».

Двери автомобиля были распахнуты на­стежь, и в нем уже никого не было. Только окра­сившиеся в рубиновый цвет осенние лужи напо­минали о произошедшей трагедии.