Горняк. Венок Майклу Удомо

— А на телеграмму отвечать все-таки придется, — сказал Джонс.

— Сообщите им факты без комментариев.

— Пойдем ли мы на его арест, если он появится в Панафрике?

— Когда приезжает Удомо?

— Он должен быть здесь завтра.

— Тогда задержите ответ до его возвращения. Посмотрим, что он будет делать.

— Хорошо. Кстати, глава плюральской миссии хочет видеть премьер-министра по неотложному делу, как только он вернется.

— Вы думаете, это связано с Мхенди?

— Возможно.

— Не хотел бы я быть на месте Удомо, — задумчиво сказал Росли.

3

На следующее утро ровно в девять Удомо вошел в свой кабинет. Он успел принять ванну и побриться и теперь выглядел так, будто отлично выспался ночью. Он снял пиджак, галстук, закатал рукава рубашки и принялся читать бумаги, которые накопились в его отсутствие. Затем позвонил своему секретарю. Высокий молодой англичанин неслышно вошел в комнату.

— С приездом, сэр. Удачно съездили?

Удомо откинулся на спинку кресла и потянулся.

— Обычный балаган. — Он усмехнулся. — Ну, какой еще кризис возник в мое отсутствие?

— Довольно серьезный, сэр. Лучше я принесу вам подшивку плюральских газет.

Удомо слегка подался вперед.

— Вот как…

Звонил мистер Джонс. Хочет срочно видеть вас. Он проинформирует вас лучше, чем я.

— Ладно. Принесите газеты и минут через десять вызовите Джонса… Да, Тони, будьте добры, распорядитесь, чтобы соорудили чай. Принесите мне чашку сейчас и потом, когда придет Джонс. Вот, — он передал молодому человеку ворох бумаг, — разберитесь с этим. Обычная писанина.

Секретарь вышел и вернулся с пачкой газет. Удомо расчистил место на столе.

Всевозможные диверсии, пущенные под откос товарные поезда, взорванные электростанции — такими сообщениями пестрели первые полосы всех плюральских газет. Значит, Мхенди уже начал действовать. Ничего себе темп!

Молоденькая подтянутая англичанка принесла чай. Он поблагодарил ее. Как исполнительны и спокойны эти англичане. На них всегда можно положиться.

Он просмотрел газеты. Потом стал читать внимательно. Ничего не скажешь, Мхенди взялся за дело всерьез. И они там прекрасно понимают, что это не кто иной, как Мхенди, и что он проник в Плюралию отсюда. М-да, положение щекотливое.

Секретарь доложил о приходе Джонса. Удомо поднялся ему навстречу. Протянул руку. Никогда еще он не видел этого маленького болезненного человека таким озабоченным.

— Как дела, Джонс?

— Очень рад, что вы уже видели газеты, — сказал Джонс.

— Садитесь, сейчас нам принесут чаю.

— Знаете, это очень серьезно.

— Расскажите подробнее.

— Вот телеграмма, полученная из Лондона вчера вечером. Вот телеграмма, которая пришла сегодня утром, более подробная. Посольство Плюралии в Лондоне заявило правительству Великобритании официальный протест. — Он протянул Удомо телеграммы.

Удомо углубился в чтение. Англичанка принесла чай, на этот раз в чайнике. Когда она ушла, Удомо сказал:

— Надо все обдумать. Вы, конечно, понимаете, что я не имею никакого отношения к этой истории. Мхенди — мой друг, и я пригласил его сюда, как пригласил бы любого из моих друзей, эмигрировавших из этой расистской страны.

— Вы ведь знаете, что его превосходительство и я полностью разделяем ваше возмущение расистским режимом Плюралии. Мы, конечно, не допускаем и мысли, что вы — премьер-министр страны — можете иметь к этому какое-то отношение. Мы так и заявим нашему правительству.

Удомо усмехнулся.

— У вас, по-видимому, на этот счет нет и тени сомнения.

— Когда долго работаешь вместе, нельзя не узнать человека. Вся ваша энергия направлена на то, чтобы создать независимое государство, и вы не станете рисковать из-за какой-то революционной авантюры в соседней стране, которая все равно добром не кончится.

— Хорошо бы моя партия верила мне так же, как вы.

— Они до сих пор не уяснили себе ваших намерений. Вы позволите мне закурить?

— Пожалуйста. Тогда в чем же проблема? Я готов поклясться в своей непричастности. Вы с Росли подтвердите это. Британское правительство отвергнет протест. Правительство Панафрики и не думало вмешиваться во внутренние дела Плюралии. Никакой проблемы нет.

Джонс раскурил трубку и сквозь дым наблюдал за Удомо.

— А если он попадет им в лапы?

Удомо уперся ладонями в стол и, улыбнувшись, откинулся на спинку стула. Потом откровенно расхохотался.

«Схватывает на лету», — подумал Джонс.

— Понимаю, — перестал смеяться Удомо. — А я считал, что вы верите в мой здравый смысл.

— В данной ситуации мы и в собственном здравом смысле сомневаемся. Очень уж мы с Росли ненавидим этот расистский режим.

— Ничто в показаниях Мхенди не может скомпрометировать меня.

— Вы понимаете, что я имею в виду? Может быть, какое-нибудь напутствие, совет…

— Понимаю. Не волнуйтесь. Ничего подобного не было.

— Вы сняли с моей души камень, — сказал Джонс. — Но есть еще одно обстоятельство.

— Да?

— Росли полагает, что если Мхенди ускользнет, то он вернется в Панафрику.

— И что тогда?

— Тогда мы должны будем арестовать его и передать властям Плюралии.

Удомо долго молчал. Наконец отрицательно покачал головой.

— Боюсь, что я не могу согласиться на это.

— Но они потребуют его выдачи.

— В таком случае я подам в отставку. И, выдвигая вновь свою кандидатуру, буду вынужден поставить вопрос о передаче нам контроля над полицией и службой безопасности.

— Вы этого хотите?

— Вы прекрасно знаете, что нет. Мы еще не готовы к тому, чтобы своими силами поддерживать в стране порядок. Если это случится, у нас пышным цветом расцветет взяточничество. Только в нашей стране это будут не взятки, а «благодарность», освященная традициями племен. Нет, если бы мне пришлось сейчас взять под контроль полицию, это было бы катастрофой. Мне нужно, по крайней мере, лет пять для того, чтобы сделать это безболезненно.

— Как же нам в таком случае быть?

— Это уж ваша забота, Джонс. Полиция пока в ваших руках. Учтите только, если мне придется начать кампанию, она неминуемо примет антиевропейский характер, а это, как вы понимаете, будет на руку приверженцам племенного строя. Все это очень прискорбно, но вы должны понять меня.

— Ну что ж… Я доложу обо всем в Лондон. И пусть они решают. Его превосходительство и я сделаем все, что в наших силах. Я почти надеюсь…

— Что они схватят Мхенди? — негромко сказал Удомо.

Джонс встал.

— Достопочтенный мистер Ван Линтон уже давно дожидается у меня в кабинете. Вы видели мою записку? Право же, не следует заставлять главу плюральной экономической делегации ждать так долго.

— Во время поездки по стране я видел, как работают их инженеры. Прекрасно! Именно то, что нам надо. Вот у кого стоит поучиться. Конечно, я предпочел бы видеть на их месте кого-нибудь другого, но специалисты они прекрасные — этого от них не отнимешь. Пошлите его ко мне. Вы не знаете, что ему нужно?

— Я думаю, он по тому же делу… Мы с его превосходительством подготовим проект доклада для Лондона, и я дам вам прочитать его. Надо все хорошенько обдумать. Ну что ж, очищаю путь мистеру Ван Линтону. — Джонс вышел.

Удомо позвонил секретарю:

— Сейчас придет мистер Ван Линтон. Заберите у меня газеты и распорядитесь насчет чая для нашего бизнесмена. Кажется, мой кабинет мало-помалу превращается в чайную. Есть что-нибудь срочное?

— Нет, я не хотел загружать вас сегодня. Вот завтра у нас будет много работы.

— Хорошо. Тогда пусть все министры соберутся сегодня здесь к четырем часам для доклада. Позаботьтесь об этом, Тони, пожалуйста.

— Хорошо, сэр.

Удомо спустил рукава рубашки, завязал галстук, надел пиджак и углубился в бумаги. Секретарь доложил о приходе Ван Линтона. Удомо поднялся и, обогнув стол, пошел ему навстречу.

Мистер Ван Линтон был высокого роста, с тонкими губами и бесстрастным видом.