Большой треугольник! или За поребриком реальности! Книга первая

Ружин сказал, что не подтверждает показания, данные им на предварительном следствии, как подписанные по просьбе милиции. Он начал объяснять, как это было, но судья ему сказала:

— Так, Ружин, давайте покороче — мы уже много раз слышали, как это было.

Он сказал, что подтверждает только те показания, которые он дал в СИЗО в присутствии адвоката, что непричастен к нападению на Олейника. И никогда до задержания не слышал фамилию Шагин. И узнал её от сотрудников МВД и генерала Опанасенко, который, пока Ружин был на подписке по обвинению в соучастии в убийстве Князева и до заключения его под стражу, обещал Ружину своё покровительство и даже для его нужд предоставлял в пользование свой личный автомобиль с водителем. И пока Ружин называл имя и номер и описывал водителя, Лясковская зевала, корчила лицо, морщила нос и, отворачиваясь, разговаривала с «заседательницей».

Лазаренко, который, по версии обвинения, заказал нападение на Олейника Ружину, а Ружин — Рудько, и в первичных показаниях, которые он не поддерживал, также слышал мою фамилию, дал показания в суде о своей непричастности к совершению нападения на Олейника и что он мою фамилию узнал от сотрудников МВД во время его задержания и нахождения в РОВД по убийству Князева.

Но к этому добавил, что за несколько месяцев до его ареста Макаров предложил ему за денежное вознаграждение, на что тот согласился из-за тяжёлого материального положения, взять на себя в случае необходимости несколько эпизодов преступлений и найти к ним соучастников, что Лазаренко предложил Ружину, об обстоятельствах совершения которых Макаров рассказал Лазаренко в подробностях. В том числе об эпизоде на ул. Красноармейской — как он уже потом узнал, где произошло нападение на Олейника. И дал за это два раза по 500 долларов. Лазаренко взял деньги, заранее зная, что этого делать не будет. Но в РОВД сотрудники милиции стали выбивать из него по этим преступлениям явки.

— Да, Ружин? — спросила Лясковская.

И Ружин неуверенно кивнул головой.

Позиция Лазаренко или его рассказ был настолько абсурдным, что Лясковская заулыбалась во весь ряд своих маленьких желтоватых зубов, спросив:

— Так кто же был Макаров?

Кто-то в клетке подсказал:

— Режиссёр.

– Я знаю, кто тут режиссёр, — сказала Лясковская.

После оглашения показаний Лазаренко, которые он не поддерживал и из которых следовало, что ему нападение на Олейника заказал Маркун (Лазаренко — Ружину, а Ружин — Рудько), и так как в материалах дела каких-либо показаний Маркуна по этому поводу не было, Лясковская попросила Маркуна дать показания по эпизоду Олейника. И, видимо, в том числе чтобы от Маркуна услышать, что его об этом не спрашивали. Но Маркун ответил, что с ним оперативные работники и следователи оговаривали вопрос о получении им заказа на Олейника от Старикова. Но, как он понял, от этой версии они отказались из-за слишком длинного круга посредников.

— Или просто забыли, — добавил Маркун.

И до прихода потерпевшего Олейника в суд, который был вызван на после обеда, Лясковская объявила обеденный перерыв. Обеденный перерыв в клетке проходил всегда одинаково. Начконвоя, прапорщик Саша, приносил несколько пакетов от родственников и один с гамбургерами. Витя-наркоман — секретарь суда и оператор звукозаписи — вынимал из компьютера диск записи судебного заседания и ставил на воспроизведение «Перекрёсток семи дорог» Макаревича. Диск, который он взял у Оли как мой любимый.

Каждый ел, что хотел. Маркун на заднем ряду разливал когда вино, когда водку, когда текилу. Кому нужно было давать показания, тот отказывался или пил. Когда Лясковская смотрела в сторону Маркуна или Моисеенко и говорила: «Так он же пьян!», ответ был: «Ваша честь, у меня грипп». И судья продолжала судебное заседание.

Прапорщик Саша сказал:

— Так, закончили обеденный перерыв.

— Встать, суд идёт, — сказала секретарь.

И через некоторое время в зал был приглашён потерпевший Олейник.

Лясковская попросила у потерпевшего паспорт и спросила, знает ли он Шагина, попросив меня встать.

— Да, — ответил Олейник.

— Расскажите: как Вы с ним познакомились? — продолжила Лясковская.

Олейник начал с того, что он являлся учредителем ООО «Рико» и узнал от директора этого предприятия Гирныка по поводу неплатежей за поставку продукции со стороны ООО «Линда». Для урегулирования этого вопроса он приезжал в офис компании ООО «Топ-Сервис», с тем чтобы встретиться с Фиалковским. Но последний, которого он и Гирнык встретили в вестибюле, собирался куда-то уезжать и порекомендовал им встретиться по интересующим их вопросам с Шагиным.

— Кем Вы знали Шагина? — спросила Лясковская.

— Президентом «Топ-Сервиса», — ответил Олейник. — На нас раньше вышел Курышко с предложением о сотрудничестве — и нам, и «Топ-Сервису» было выгодно иметь такое сотрудничество. Мы занимались производством и продажей стеклобанки. А «Топ-Сервис» — производством твист-офф крышки. И я, Гирнык и Курышко, вице-президент «Топ-Сервиса», встречались на заводе «Топ-Сервис Большевик Пак». И наметили планы для реализации совместных дальнейших действий. И там же от Курышко я узнал, что президентом, руководителем «Топ-Сервиса» является Шагин, с которым я, Гирнык и Курышко впоследствии должны были встретиться.

— Что Вы можете сказать об отношении Шагина к договорам между ООО «Линда» и ООО «Рико»?

— Я не пошёл бы ни на какие сделки, если бы гарантии Шагина не были подтверждены официальным гарантийным письмом ООО «Топ-Сервис», гарантировавшим выполнение обязательств ООО «Линда». О чём мы и говорили с Шагиным. И Шагин спросил, какую продукцию мы можем взять в счёт платежей. А потом сказал, чтобы мы обращались в суд.

— Что было дальше? — спросила Лясковская.

— Некоторое время спустя — примерно через полгода — я готовил документы в апелляционную инстанцию, так как в первой инстанции мы суд ООО «Линда» проиграли, и за несколько недель до суда за мной в подъезд зашёл человек, который показался мне подозрительным, ибо раньше среди жильцов нашего подъезда я его не видел. У меня был с собой портфель с документами по суду, на который он посмотрел, и я его спросил: «Что тебе надо?» Он сказал, что ему ничего не надо. И ни с того ни с сего ударил меня по лицу. Завязалась драка, в которой я применил несколько приёмов дзюдо. И хотя нападавший был выше меня, шире в плечах и весом под сто килограммов, — находящиеся в клетке и адвокаты, сидевшие под прямым углом к клетке, невольно посмотрели на Рудько, который был на голову ниже Олейника, по комплекции в два раза меньше и весил не более пятидесяти пяти килограммов, — мне удалось его выгнать из подъезда, и я его преследовал на другую сторону улицы, через трамвайные пути, пока он не скрылся. После этого я отправился в милицию, где написал, что в нападении подозреваю «Топ-Сервис», потому что до этого было нападение на Гирныка.

— Есть ли вопросы к Олейнику? — спросила Лясковская.

— Вам встречу назначил Фиалковский? — спросил я.

— Мы — я и Гирнык — заранее связались с ним через секретаря.

— Кто-то кроме Фиалковского должен был присутствовать на встрече?

— Я не знаю; о встрече договаривался Гирнык.

— Когда Фиалковский встретил Вас и Гирныка в вестибюле и порекомендовал поговорить с Шагиным, кто-то ещё присутствовал, кроме Шагина, — и Лясковская, посмотрев на меня, что-то начала шептать заседательнице, — на встрече?

— Да, Андрей Алексеевич.

— Я с Вами о чём-то разговаривал?

— Нет, — ответил Олейник.

— То есть Вы сидели и слушали, когда я и Демьяненко, Андрей Алексеевич, — уточнил я, — разговаривали с Гирныком?

— Да, — ответил Олейник.

— Я Вам лично давал когда-либо какие-либо гарантии от себя?

— Нет, — ответил Олейник.

— Курышко представил меня президентом, руководителем какой формы собственности предприятия «Топ-Сервис»?

— Просто «Топ-Сервис».

— Вы знали о существовании предприятий с названием «Топ-Сервис» разных форм собственности или видели уставные документы этих предприятий?