Горняк. Венок Майклу Удомо

— Первая победившая африканская революция, — задумчиво сказал Лэнвуд. — И к тому же бескровная. Замечательно! Вы, мальчики, совершили поистине великое дело.

— Не забывайте и о женщинах, — сказал Удомо.

— А как обстоят дела теперь? — спросил Мхенди. — Англичане сотрудничают с вами?

— А что им остается делать? — вспыхнул Лэнвуд.

— Те, кто не сумел перестроиться, покинули Панафрику, — сказал Удомо. — Смизерс — бывший начальник канцелярии губернатора — не сумел, ему пришлось уехать. С его преемником Джонсом работать можно. Росли сотрудничает с нами. О большем мы их и не просим.

— Что-то новое для этого мошенника, — сказал Лэнвуд.

Удомо едва заметно покачал головой, но ничего не сказал.

— И еще кое-кому придется уехать, — сказал Эдибхой. — Людям, которые не умеют сотрудничать с африканцами, здесь не место.

Мхенди быстро перевел взгляд с Эдибхоя на Удомо.

«По этому вопросу у них разногласия», — подумал он.

— С африканизацией страны мы автоматически избавимся от англичан, — сказал Лэнвуд.

«Эх, Том, — вздохнул про себя Мхенди. До сих пор он как-то не замечал, что бедняга Том совершенно лишен такта. — Уж лучше молчал бы».

— У нас сейчас много трудностей, — заметил Удомо. — Для того чтобы заменить англичан, нужны люди. Управлять министерством потруднее, чем произносить речи. — Он говорил спокойно, но в голосе его звучало раздражение. Он посмотрел на Эдибхоя. — Тебе, Эди, это известно лучше, чем кому бы то ни было…

— Ты прав, — нехотя подтвердил Эдибхой.

«Как бы Том опять не брякнул что-нибудь неподходящее», — подумал Мхенди и быстро сказал:

— Это верно. Иной раз мне кажется, что завоевать власть — самое простое.

— Ваш опыт говорит о другом, — презрительно усмехнулся Лэнвуд.

— Мхенди прав, — сказал Удомо, пропустив мимо ушей слова Лэнвуда. — Управлять страной труднее, чем завоевать власть. Эди и некоторые другие члены партии очень нетерпеливы. Они готовы провозгласить независимость хоть завтра. Им кажется, что я чересчур медлителен. Разве нет, Эди?

«Так, — подумал Мхенди. — Значит, разногласия действительно существуют».

— Англичане останутся и на наших условиях, — сказал Эдибхой. — Мы им хорошо платим. Мы учим наших людей, и учим быстро. Я просто считаю, что надо поменьше зависеть от них. Вот и все.

— Мэби шлет вам привет, — поспешил вставить Мхенди.

Насмешливый огонек мелькнул в глазах Удомо.

— И мне тоже?

«А ты изменился, мой друг», — подумал Мхенди и ответил:

— И тебе тоже.

— Мы вызовем его сюда, — сказал Эдибхой. — Нам нужен человек, который мог бы войти в правительство как представитель горских племен. Оппозиция, возглавляемая Эндьюрой, обхаживает горцев, то и дело напоминает им, что они никак не представлены в Ассамблее.

— Пол соберется в два счета, — сказал Лэнвуд. Он наклонился к Удомо и продолжал в тоне отеческого наставления, так хорошо удававшегося ему: — Знаете, Майк, на вашем месте я бы не допустил, чтобы какие-то прошлые размолвки влияли на мое решение. Нужно уметь встать выше личных отношений.

Мхенди закрыл глаза. Идиот! О господи, какой идиот!

— Хорошо. — Удомо вдруг выпрямился. Лицо его стало суровым. — Займись этим завтра, Эди… Видишь, Мхенди, все, что от меня требуется, — это подписывать принятые решения.

Эдибхой удивленно взглянул на него.

— Значит, ты согласен.

— Да, согласен. И пусть Селина внушит этому беспомощному старикашке — министру просвещения и национального руководства что в интересах страны он должен уступить свой пост Мэби. Только не бегайте ко мне жаловаться, если он не пожелает расстаться с министерскими благами.

— Все будет в порядке, земляк. Даю слово! Против него ведь выдвинуто обвинение: он поддерживает дружеские отношения с европейцами.

— Да? А почему я ничего об этом не знаю?

— Ты был так занят последнее время… — начал Эдибхой не очень убедительно.

— Это верно, — согласился Удомо. — И все же, ты мог бы предупредить меня, что собираешься сменить кого-то из министров в моем кабинете.

— Но послушай, земляк…

Удомо не дал ему договорить.

— Во всяком случае, я хочу знать ваши планы еще до того, как вы начнете приводить их в исполнение.

— Договорились! — сказал Эдибхой.

— Отлично, — воскликнул Лэнвуд. — Завтра же напишу Полу. Я обещал ему поговорить с вами.

— Значит, это он просил вас поговорить со мной? — с любопытством спросил Удомо.

— Нет. Это была моя идея. Ну, с этим покончено. А как насчет нас? Насчет меня? Я ведь приехал сюда работать. Я мечтал об этом всю жизнь. Наше время — своего рода пробный камень, которым проверяется человеческая личность.

— Как, Эди? — В голосе Удомо звучала явная насмешка. — Что ты наметил для Тома?

Эдибхой перестал улыбаться и опустил глаза. Наступило неловкое молчание. Лэнвуд переводил взгляд с одного на другого.

— А разве вы не за тем вызвали меня домой, друзья? — Он вдруг почувствовал неловкость.

Удомо подошел и сел рядом с ним.

— Видите ли, Том, все это не так просто. Вы же знаете, что комиссариат не подвластен правительству — следовательно, это отпадает. В Ассамблее в данный момент вакансий нет. Но если и были бы, не можем же мы послать туда вас. Такой возможности ждут сотни заслуженных партийных работников.

— Но вы только что сказали, что Пол…

— Ах, Том! Вы же не новичок в политике. Среди горских племен Мэби пользуется большим авторитетом. Сейчас Эндьюра старается переманить их на свою сторону. Эди говорил вам. А если в Ассамблее их будет представлять Мэби, они пойдут за нами…

— А я не представляю никого, — тихо проговорил Лэнвуд. И все вдруг увидели, какой он старый. — Я креол. Мои предки были вывезены за океан, и, хоть сам я вернулся, корней у меня здесь нет. Но я отдал борьбе всю жизнь.

— Вас привезли на родину, Том, когда вы были еще ребенком. Вы здесь не чужой. Просто вы очень долго жили в Европе. Народ должен получше узнать вас. И не забывайте, здесь еще очень сильны племенные связи. Нужно разрушить их. Нужно противопоставить им национальное единство. Эндьюра играет на предрассудках и суевериях, которые породил племенной строй. Мы должны бороться с ними, иначе никогда не построим сильное государство, которое могло бы встать в один ряд с любой из современных европейских стран. Чтобы мир прислушался к голосу Африки, надо создавать сильные современные государства. И тут вы сможете принести нам большую пользу. Вы говорили о книге. Пишите ее. Партия ее издаст. Пусть это будет началом. Узнайте заново свой народ. Но будьте осмотрительны: наши люди не похожи на европейцев. Не забывайте о наших обычаях… А теперь пошли спать. Завтра у меня трудный день. Встреча с белыми промышленниками. А это народ хитрый… Мы еще поговорим на эту тему.

Он встал. Лэнвуд никак не мог прийти в себя. Мхенди старался не смотреть на него. Эдибхой налил себе виски и с бутылкой в руке подошел к Мхенди.

— Давай, что ли, по последней? — сказал он и одним глотком осушил свой стакан. — До свидания.

Удомо сказал Эдибхою:

— Приходи ко мне пораньше. Джонс тоже придет. Я стягиваю силы против господ бизнесменов. — Он неожиданно улыбнулся. — Жаль, что нельзя позвать Селину…

Они вышли на веранду вместе с Эдибхоем. Звезды ярко сверкали на черном небе. Двое рослых часовых в лунном свете походили на призраков. Шофер Эдибхоя проснулся, едва его хозяин взялся на ручку дверцы. Часовые распахнули ворота…

Через полчаса Удомо неслышно вошел в комнату Мхенди.

— Я ждал, пока заснет Том, — прошептал он.

Мхенди зажег настольную лампу и удивленно посмотрел на него.

— Ты еще не раздевался? Я думал, ты уже спишь.

— Только в это время я и могу заниматься бумагами. Приходится вникать буквально во все. У нас в кабинете три пустых места: три человека, которые считают, что подписывать бумаги — единственная обязанность министра. Не представляю, что бы я делал без Эди… Ну, да я пришел к тебе не за тем, чтобы плакаться. Выпьешь что-нибудь?