Любовь во сне (СИ)

Не мил мне холод и мороз

И ветер ледяной.

Озябли ноги, щиплет нос

Студеною зимой.

Насквозь продрог, как пес замерз

Я в лютый холод и мороз.

Не мил мне летний солнцепек,

Слепящий, яркий свет.

От пекла в небе, видит бог,

Нигде спасенья нет.

Ах, как в раю я жить бы мог,

Когда б не летний солнцепек.

Не мил мне утром птиц концерт,

Весенний шум и звон.

Для насморка слов добрых нет,

Мне петь мешает он.

Ликует пусть другой поэт,

Не мил мне утром птиц концерт.

Не мил мне обнаженный клен

И моросящий дождь,

Промозглый воздух, скользкий склон

Меня бросают в дрожь.

Я в грязь и слякоть не влюблен,

Не мил мне обнаженный клен.

Зимою солнцем ты согрет,

Спасает летом ветер,

Весну и осень славь, поэт,

За добрый нрав в сонете.

Когда ж не радует погода,

Ругай любое время года.

* * *

Я в Балтиморе парня знал,

Симпатий он не вызывал.

Хоть звался он Джон Медлиган,

Но был похож на ураган.

Всегда он слабых обижал,

Очки у старых леди крал,

Жевал конфеты целый день,

Учиться парню было лень.

Он красил кошку в синий цвет,

Лез в дверь, где надпись: "Входа нет".

И поступал так потому,

Что он не верил никому.

Детишек воплями пугал,

Кричал он: "У-у!" и хохотал.

И чистил зубы - вот каприз -

Он вдоль, а надо вверх и вниз.

Роберт Льюис Стивенсон

ЗИМНИЕ ДНИ

Вслед за летом вновь зима.

Снегири. В снегу дома.

И морозец на заре.

И картинки в букваре.

По воде, что стала льдом,

С няней мы идем вдвоем.

Но ручей и в январе

Мы увидим в букваре.

В нем картинки для детей.

Принцев и прекрасных фей,

Лес, цветы, лису в норе

Мы увидим в букваре.

Много в книжке есть страниц.

Рыб морских, зверей и птиц,

Старый замок на горе -

Все найдем мы в букваре.

Вы достойны всех похвал,

Дни зимы, когда листал

У камина на ковре

Я страницы в букваре.

Неизвестный автор

ЛЮБЛЮ ГУЛЯТЬ

Чудесным летним полднем в поля иду гулять.

Люблю смотреть на небо и на траве лежать,

Люблю послушать птичек, что на кусты вспорхнули,

- В июле...

Люблю гулять под солнцем

И бегать под дождем,

Люблю я думать о тебе

Чудесным летним днем.

Дождливым днем апрельским бегу скорей домой.

Люблю сидеть над книгой и просто быть одной.

Люблю послушать музыку, рисуя акварели,

- В апреле...

Артур Мэйки

ВСПЫЛЬЧИВЫЙ ЧЕЛОВЕК

Жил вспыльчивый, злющий и тощий буян.

Всегда он бранился, хоть не был он пьян.

Он тряс кулаками, свирепо рычал,

Ногами он топал, как волк завывал.

- Эй, не стыдно ли, буян,

Так шуметь и горячиться?

Мы зовем тебя "Горчица",

"Перец", "Порох" и "Вулкан".

Всегда находил он для брани предлог,

Часами ругаться, браниться он мог.

Зубами скрипел он и волосы рвал,

И дверью он хлопал, и громко орал.

Он мрачный и хмурый повсюду бродил,

И тех, кого встретит, ругал и бранил.

Зимою и летом, в лесу, на лугах

На всех нагонял он панический страх.

Соседи, услышав тот бешеный рев,

Из дома ни шагу, а дверь на засов.

Задернули шторы, забрались в кровать

И уши заткнули, не смея дышать.

Пока он дымился, бурлил и кипел,

Никто даже высунуть носа не смел.

А если он снова начнет бушевать,

Что будет на свете, мне страшно сказать.

Кэрол Бринк

ПИРОГ

Туман на печальное озеро лег,

А Сэнди Ворчун пек имбирный пирог.

Привлек восхитительный тот аромат

Хозяек в деревне, собак, поросят.

И дюжины, сотни окрестных ребят

С востока, и с юга, и с запада шли,

Горели глаза их, и слюнки текли,

И жадно глядели они за порог,

Где пекся чудесный имбирный пирог.

И что вытворяли - видел бы ты! -

Отведать ни крошки они не могли.

А запах от пряностей - не передать,

Нет слов в языке, чтоб его описать!

Имбирь, и ваниль, и мускатный орех -

Не сосчитать мне пряностей всех.

Пирог, за который я все бы отдал!

Корицей, гвоздикой он благоухал,

Лишь Сэнди заслонку в печи открывал.

А дети все ближе, их круг все тесней,

Голодных таких я не видел детей.

И вот подрумянился в печке пирог,

Что Сэнди Ворчун всем ребятам испек.

И каждый - кусочек попробовать смог.

Уильям Вордсворт

СОНЕТ

Мир не под силу нам, мы можем

Дары земные только брать.

В Природе перестали видеть мать,

Стихотворений в честь нее не сложим.

И Море под Луной нас не тревожит.

Берем мы, не умея создавать,

Мы спящие цветы способны рвать.

Сердца глухи. Великий Боже!

Движенья нет. Я б лучше стал

Язычником, что с молоком впитал

Вероучения отцов. И я бы вышел

На холм призывно зеленеющего поля,

Увидел Солнце, в древней красоте встающим с Моря,

Тритона, дующего в рог, услышал.

ЖНИЦА

Ты видишь - горная страна,

И в поле девушка. Без фальши

Она поет, совсем одна.

Остановись, иль следуй дальше.

Она одна колосья жнет

И песню грустную поет.

И небеса ту песню слышат,

Взлетает голос вверх, все выше.

Как птица, песенку поет

Гостям оазиса в песках.

И пусть пылает небосвод,

Слова восторга на устах

И восхищенья. Верно, ты

Такой не слышал красоты.

В морях качает голос волны

И вдаль летит, свободный, вольный.

О чем она сейчас поет,

Кто скажет мне о том?

Про то, что старость не придет,

Беда не вступит в дом.

А может, в песне, что верней,

То, что сегодня было с ней?

Боль, что из сердца птицей рвется,

Та, что ушла и вновь вернется.

Она работает, поет,

Конца у песен нет.

И в поле новый сноп встает,

Колосья режет серп.

Я долго на нее смотрел,

Я с ней работал, с нею пел.