Горняк. Венок Майклу Удомо

Вошла Селина. Девочка убежала.

— Ты сыт?

— Спасибо, Селина. — Он вспомнил про деньги, лежащие у него в кармане. Достал пачку и протянул ей. — Я взял, сколько нам понадобилось.

— Оставь их себе.

— Нет. Я взял, сколько надо. Это твое.

— Все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе, Удомо.

— Возьми деньги.

Селина усмехнулась.

— Чего ты сердишься? Хорошо, я возьму. — Она взяла деньги. — А теперь пойдем.

— Я не устал.

— Пойдем, Удомо.

Он встал и пошел за ней через весь дом в заднюю комнату.

— Вот сюда. Ровно через час я приду за тобой. С той стороны есть ключ. Запри дверь. Хотя и так никто не потревожит тебя. Там есть еще одна дверь. Ты поймешь, зачем она. А теперь иди.

Удомо открыл дверь, переступил порог и быстро повернулся к Селине.

— Что это?

Селина ласково взглянула на него.

— Она разделит с тобой этот час отдыха. В тюрьме нет женщин. Посмотри на нее, она молода и красива. Она не знала мужчин, но знает все, что должна знать наша женщина. Тебе будет хорошо с ней.

— Но, Селина, кто она? Я…

— Уж не собрался ли ты заводить у нас обычаи белых? Эта девушка — дочь твоего народа. Она для тебя. Ты мужчина, она женщина. Что нужно еще? Разве не так было у нас всегда? Иди к ней и отдохни. Одно только ты должен мне обещать: если сбудется то, о чем мы мечтаем, ты, наш вождь, не возьмешь в жены белую женщину. Над нами не должно быть белой женщины. Обещай мне.

«Она права, — подумал Удомо, — права».

— Обещаю, — торжественно сказал он.

— А теперь иди. Никто больше не знает. Будь счастлив.

Когда он вошел, девушка повернулась к нему. Она действительно была хороша. Ее глаза приветливо улыбнулись ему. Темные глаза. Они чуть задержались на его лице и скользнули в сторону.

— Поди сюда, — сказал он.

Она подошла и стала перед ним, опустив головку. На ней не было ничего, кроме тонкого покрывала.

— Как твое имя?

— Меня называют Нэнси, — прошептала она.

— Посмотри на меня, Нэнси.

Она подняла голову. От нее пахло душистым мылом.

Темные глаза, темные, как африканская ночь. Не светлые и ясные, как у Лоис. Лоис… Почему она всегда жила в его душе? Ведь он уже давно не вспоминал о ней, и все-таки она была с ним всегда.

— Здесь слишком светло, — сказал он.

Нэнси потянулась к выключателю. Свет погас. Она нашла его руку.

— Идем, — прошептала она, ведя его через комнату.

Не светлые и ясные, как у Лоис…

Уже потом ему стало казаться, что это Лоис — новая Лоис, постигшая искусство любви в лесах Африки, где женщины испокон веков учились ему. Он знал, что это иллюзия. И все же цеплялся за нее, пока мог… Потом пришел покой. И сразу же мысли его вернулись к Лоис, — такой, какой она была там, в горах, в далекой чужой стране. И его потянуло к ней, к прежней. Она знала лишь то, чему ее научило сердце; эта знала искусство любви.

— Я угодила вам? — прошептала Нэнси.

Он погладил ее по щеке и ничего не сказал.

Лоис…

Глава вторая

Адъютант губернатора отворил дверь и провозгласил:

— Его превосходительство!

Джонс и Смизерс встали. Губернатор, лорд Росли, быстрыми шагами вошел в комнату и сел в свое кресло.

— Джентльмены…

— Сэр, — почти в унисон отозвались Джонс и Смизерс.

— Садитесь, пожалуйста. Я пригласил вас сюда потому, что мне не очень нравится поворот событий. Мне хотелось поговорить с вами до начала заседания исполнительного комитета.

— Вы видели газету? — спросил Смизерс.

— Только что прочел. Сильно написано! Может наделать хлопот, если дойдет по назначению. Вопрос в том, дойдет ли?

Смизерс сказал:

— Вся полиция поднята на ноги. Обнаруженные газеты немедленно конфискуются. За пределы города мы ее не выпустим, так что скоро весь тираж будет уничтожен.

— А вы знаете, сколько экземпляров находится в обращении? — спросил Росли.

— Я говорил с одним из владельцев газеты. Обычный выпуск не превышает трех тысяч.

— Но это необычный выпуск, — спокойно возразил Джонс. — Я заходил утром в типографию. Вчера ночью был израсходован трехнедельный запас бумаги. Может, и больше… Хозяин типографии точно сказать не может.

— А что он говорит в свое оправдание?

— Он к этому непричастен. Вчера вечером его не было в типографии — ездил к одному клиенту. Удомо воспользовался его отсутствием.

— А владельцы?

— Я уверен, что и они ничего не знали, сэр, — сказал Смизерс.

— Значит, чего доброго, в городе могут быть припрятаны десятки тысяч газет?

— Боюсь, что так, — согласился Джонс.

— Мне это кажется маловероятным, — возразил Смизерс.

— Посмотрим, во что все это выльется, — сказал губернатор. — Кстати, каково настроение в городе? Распространяется газета или нет? И вот еще что меня беспокоит, стоит ли за Удомо какая-нибудь организация?

Губернатор посмотрел на Смизерса, затем на Джонса. Вынул портсигар и протянул им. Смизерс взял сигарету. Джонс достал свою трубку. Смизерс откашлялся.

«Напыщенный осел», — привычно подумал Джонс. Поймал веселый огонек, мелькнувший в глазах губернатора, и поспешно отвел взгляд.

— Буря в стакане воды, — твердо заявил Смизерс. — Удомо — обыкновенный смутьян. Он и его два болвана посажены под замок. Пусть посидят немного, им полезно. Дурацкие листки полиция быстро выловит. На том дело и кончится. Покричат еще немного и успокоятся. Я здесь не первый год, сэр. Все это я видел, и не раз.

— Значит, вы думаете, что за спиной Удомо нет никакой организации?

— Конечно, нет, сэр! И чем скорее состоится суд над ним, тем скорее все успокоятся. Эта публика уважает твердость. Я убежден, что, если мы поведем себя твердо, не пройдет и недели, как шумиха уляжется. Совет вождей и старейшин поддержит любые действия правительства. Эндьюра сам скажет об этом на сегодняшнем заседании.

— А народ пойдет за Эндьюрой?

— Эндьюра самый проницательный политик в стране и его уважают. Я бы рекомендовал не тянуть с судом, назначить его на завтра или на послезавтра. И еще, по-моему, необходимо решительно и беспощадно пресекать любые противозаконные действия — нарушения общественного порядка, воровство и вообще всякие безобразия. Это приведет их в чувство. Будьте уверены, они скоро забудут Удомо.

— Короче говоря, — сказал Росли, — вы стоите за применение силы?

— В данном случае, сэр, да!

— Вы думаете, это даст результаты, Джонс?

Смизерс вспыхнул. Пальцы, державшие сигарету, задрожали.

— Возможно, — ответил Джонс.

Что-то в его голосе заставило и губернатора и начальника канцелярии внимательно посмотреть на него. Джонс набивал трубку, словно не замечая их взглядов.

Губернатор посмотрел на часы и встал.

— Благодарю вас, джентльмены. Теперь я знаю, как мне построить свой доклад. Может, останетесь выпить со мной чаю?

— К сожалению, не могу, сэр, — сказал Смизерс. — Меня ждут два чиновника, приехавшие из провинции.

— А вы, надеюсь, можете, Джонс?

— С удовольствием, сэр, — ответил Джойс.

— Тогда разрешите откланяться, — сказал Смизерс. — Всего хорошего, сэр.

— Всего хорошего, Смизерс. Благодарю вас за помощь.

— Затем мы тут и сидим, сэр.

Смизерс вышел.

Неожиданно Росли расхохотался.

— Иными словами, дорогой Джонс, губернаторы приходят и уходят, а начальники канцелярий остаются и вершат дела… Наш дорогой Смизерс не в восторге от меня, верно, Джонс? А ведь первое правило «Руководства для губернаторов» гласит: «Долг губернатора— поддерживать наилучшие отношения со всем своим штатом, ибо это способствует укреплению духа товарищества».

— Неужели? — Джонс заинтересовался.

Росли покатился со смеха.

«А он мне нравится», — подумал Джонс.

— Нет, конечно. «Руководства для губернаторов» не существует в природе. А между прочим, неплохо было бы, если бы оно существовало и первое правило гласило бы именно так… Пойдемте наверх, подальше от этого вылизанного великолепия. Я всегда чувствую себя здесь незваным гостем… Мартин!