По ту сторону грусти (СИ)

И всё-таки как заставить его пить эту гадость? Ведь казалось, будто что-то всё равно надломилось - если не в его отношении к ней, то в отношении к жизни. Но особенно обидно было думать, что она всё равно воспринималась всё это время как экзотическая штучка, а значит, почему б не подыграть и не отведать какого-то необычного чая вместе с ней - другое дело, режим и предписание...

- А ты на него надави психологически, - сказала скорая на совет Лора.

Межпространственными тренировками они всё-таки занялись. Стамбровская решила пуститься во все тяжкие и "нестись навстречу собственной гибели", что она не воспринимала пока всерьёз, зато было остро и вкусно жить. А в обучении неофита была особая дерзость и удаль.

- Видимо, так и придётся, - пробормотала Алеся, перебирая травы.

Смородина. Даже сейчас пахнет так, словно только что растёр между пальцев свежесорванный лист - умеют в "Васильках" технологию блюсти! Алеся улыбнулась, зажмурившись. Это был аромат детства: смородина росла у бабушки на даче.

И земляника тоже, на другом конце огорода, у самого дома. Смешно она смотрится в бумажном пакетике, как модный "экологический" напиток: листья скручены а-ля gunpowder, и между ними красноватые кусочки ягод. Если залить кипятком, на самом деле распустятся, как китайский чай.

А из крапивы можно варить суп. Или добавлять в банный веник. А если "покусать" ей ноги, то полезно для сосудов. Вообще, отменное растение. Даже в этом рецепте, и то есть. Да, банальный сорняк с огорода, но, как писалось в одной книжке, "тебе что важнее, состав или эффект?". А кроме того, годится тут не всякая, а только та, что растёт возле ограды кладбища или у церкви. Ну, Алеся любила бывать и возле кладбищ, и возле церквей, так что в конце концов нашла. И хорошо, что сама собирала - свой сбор в любом случае лучше магазинного. А ещё, когда в горячей воде будут размягчаться эти некогда грозные листья и стебли, то они отдадут зелью то настроение, ту музыку и погоду, которой сопровождались эти прогулки-походы.

А теперь лесные купальские растения. Берёза и брусника. Только держишь в руках эти листья, а представляется медово, золотисто подсвеченный сосновый бор, а в нём кое-где красуются белые, свадебно-нарядные берёзки, а пройдёшь дальше - начинаются просторные поляны с кучерявым приземистым ковром брусничника. И дивишься всему, даже самому простому, заглядываешься на чешуйки коры, напоминающие камуфляж, на шишки и сухие иголочки под ногами. И шум такой в кронах, негромкий, мирный - мощное дыхание огромного живого существа с древней душой. А Андропов любил лес, больше, чем море или горы, и Алеся это прекрасно помнила, и ей бы очень хотелось погулять с ним по лесу. Она бы пересказывала ему белорусские легенды и поверья, показала бы некоторые тайные растения, которые обычным людям не видны и поэтому, хотя описаны в книгах, считаются мифическими. А потом они бы шли просто молча, держась за руки, и слушали бы пение птиц. Наверняка, услышали бы эхо дятловой дроби, или сорочьего стрёкота, или кукушкиного задумчивого отсчёта. Ну что, кукушка, сколько нам жить осталось? Как бы Алесе хотелось, чтоб милый Юрий Владимирович подольше прожил и не мучился...

...Хотя собственное мучение начало уже входить в привычку. Наверное, так и приспосабливаются? Даже печаль, и боли, и иногда приступы слабости воспринимались как благородная горчинка. Но самой смиренной радостью было то, что всё - ради него. Она не вздумает штопать свою рану в сердце. Она раскроет её ещё шире и свою кровь действительно отдаст Юрочке, птенчику...

Боже, боже... как это стыдно и болезненно, может, верно говорят православные богословы, что это прелесть, лишнее, греховное, не должно быть таких аффектов, что накрывают её то в метро, то среди ночи, то у плиты, сжигают лихорадкой...

Так, хватит! Вода сейчас выкипит, а она ещё даже шиповник не достала. Странное отношение к этому растению. Шиповниковый чай она терпеть не могла: им её всегда поили во время гриппа, и теперь он был связан с температурой и горьким привкусом антибиотиков. Зато цветёт симпатично. Кстати, она и сама похожа на шиповник, даже по какому-то там цветочному гороскопу это вроде бы её цветок... Красивые броские цветы, специфические плоды, с которыми куча мороки, и тьма колючек - не оцарапаться практически нереально, даже самому осторожному.

Последним ингредиентом был хвощ. Здесь моментально вспоминалось детское стихотворение Василя Витки:

Хвошча, хвошча дождж.

Во?к схава?ся ? хвошч.

Хвост пад хвашчом,

А во?к пад дажджом.

- Ну, волчара, не повезло ему, - хихикнула Лора. - Чего это его на луг понесло?

Кое-кого тоже в Афган понесло и там не повезло... Возись теперь. Сновидческая компенсация ему удавалась неплохо. Но Алеся заметила, что даже во сне Андропов уже не так свеж и бодр, как раньше. Наоборот, недолго он продержался в своей агрессивной растерянности: как-то раз прямо посреди разговора рассеянно замолчал, робко обнял её, прижался. Алеся тогда чуть с ума не сошла от радости - да, да, пусть хоть вообще её не выпускает! Пускай пьёт её силу, ей не жалко, она всё отдаст, себе самый минимум, чтоб пару статей, отчётов и переводов накорябать, как раз на работе некоторое затишье, а там отоспится же...

Так, наконец-то всё готово. Алеся смешала травы, залила стаканом кипятка, потом ещё полчаса держала на водяной бане, читая с очерёдностью в полминуты старинные южные заговоры. Увы, здесь не допускалось никаких вольностей, никаких мелодических речитативов, верлибров и вообще современной речи. Поэтому, как ни досадно, но приходилось умерить свой творческий пыл. Хотя она и сама понимала: щеголять не время.

- Ну, что теперь? - сросила Лора.

- Ничего, настоять надо, - пожала плечами Алеся. - Три дня. Проверь там чайник.

- Правильно, надо же нам хоть вкусного чего шахнуть за труды. А зефир есть?

- Да подожди ты, рано радоваться... Есть, конечно.

Она тогда перелила зелье обратно в кувшин, прочитала три формулы на разных языках и бросила в прозрачную янтарную жидкость три чёрных гагата.

Потом взяла из специальной стопки листок для записей и набросала схему. Учитывая то, что в её родном мире время текло по-другому, да ещё то, что она отправится в прошлое, Алеся не проставила числа, а просто обозначила промежутки по дням недели примерно на месяц.

Ну, дай Бог, чтоб всё получилось. Месяц - как раз неплохой испытательный срок.

Алеся вынесла зелье на балкон. Когда она вставала ночью, то не утерпела и зашла посмотреть на кувшин. Изнутри шло неяркое золотистое мерцание. У неё захватило дух. Значит, всё она сделала не просто правильно, а виртуозно: в той старинной книжке говорилось, что в идеале в первую из трёх ночей на открытом воздухе зелье должно приобрести чуть заметное, мягкое сияние, как у светлячка. На вторую ночь оно станет едва различимым, а на третью исчезнет.

Все эти дни она не ходила, а летала в паре сантиметров от земли - иначе отчего б ей казаться выше, вызывая удивлённые взгляды окружающих?

Алеся заварила чай и мысленно зафиксировала: завтра.

Было чувство, что она оседлала волну везения: зелье получилось превосходным, самочувствие, несмотря на потраченные силы, оставалось... ну, оно ещё не стало синонимом слова "нормальное", бывало и лучше, но, по крайней мере, не наступало ухудшения.

Оставалось лишь одно сомнение: изменится ли сила воздействия от условной плотности метафизического плана? Иными словами, будет ли эффект от зелья во сне, пускай даже по умолчанию выбранной двадцатой степени достоверности?

Они с Юрием Владимировичем как-то раз бродили по прозрачно освещённым аллеям сада поздно вечером. За беседой бездумно собирали разноцветные кленовые листья, хотя на самом деле для них было ещё несколько рано. Алеся с расстройством наблюдала, что нагибаться ему уже труднее, видела, какими скованными становятся его движения: то слишком резкими, то слишком осторожными, как у раненого, который не может привыкнуть к своей ране. Потом сидели за столом, любуясь драгоценным букетом с переливами киновари, и компотной желтизны, и тусклой зелени, и огнистых сполохов.