Вторая жизнь Дмитрия Панина (СИ)

Лариса Иосифовна вздохнула:

- Всё хорошо, грех жаловаться, но вот, понимаешься Дима, я даже с невесткой поругаться не могу, уму разуму её поучить, она по-русски плохо понимает.

- Это как раз и замечательно, - сказал Лёня, - это привносит мир в семью, а по поводу учебы уму разуму, так ты на первой своей невестке отыгралась, так старательно её учила, что только её и видели. Сбежала раньше, чем внуков тебе родила.

- Может, оно и к лучшему, что сбежала,╛ - усмехнулась Лариса Иосифовна.

- Смотри, ма, и эта сбежит.

- Нет, не сбежит. Судя по её успехам в русском языке, я успею умереть раньше, чем она начнет меня понимать.

- Ну, мама, не торопись, туда всегда успеешь. - Лёня ласково погладил мать по руке.

- Да я и не спешу.

И с ловкостью фокусника меняя тему разговора, обратилась к Панину:

- Жаль, что один приехал. Хотелось бы хоть одним глазком взглянуть на твою Машу.

- Маша, она такая, обыкновенная вроде... - Дима развел руками, как бы извиняясь за обыкновенность выбранной им подруги жизни.

- Нет, Лёня, ты послушай, что он говорит. Обыкновенная.

Обыкновенной не позвонишь в шесть часов утра с просьбой приехать помочь, обыкновенная не свяжется с мужчиной, который сидел в психушке, не имеет ни гроша за душой, кроме зарплаты учителя и 12 летнюю чужую девочку на воспитании, после того, как прошляпил двух своих детей! Нет, Маша редкой души человек, и ты должен это помнить и ценить.

- Я ценю, я красавицу Тому ради Маши бросил.

Ему действительно казалось теперь, что он расстался с Тамарой ради Марии. Пусть самой Маши в его жизни на тот момент не было, но было предчувствие её появления, был найден затерявшийся номер её телефона, по которому он как-то даже позвонил, но ему сказали, что её здесь нет, и дали другой номер, тот, по которому он звонил в 6 утра.

Лариса Иосифовна погрозила ему пальцем:

- А мне из твоего рассказа показалось, что Тамара сама от тебя сбежала.

Дима поднял обе руки вверх, признавая свое поражение, а старая женщина повторила уже сказанное:

- Света ваша скоро себе найдет мужа, а ты береги Машу, ты лучше никого не найдешь.

Оказалась она пророчицей, Светланка через полгода после этого разговора вышла замуж за бывшего ученика Панина. Они познакомились, когда Слава пришел навестить Дмитрия Степановича.

Молодые сняли квартиру в Долгопрудном, недалеко от родителей. Дениску до школы оставили у Димы с Машей.

А ещё через полгода, зимой, позвонил Лёня и сообщил Панину о смерти Ларисы Иосифовны.

- Вот и мамы не стало, - сказал он, - здесь она так и не прижилась, прикипела душой к Москве, и всё о ней тосковала. А я привык. Только друзей маловато.

- А ты приезжай почаще в Москву, - сказал Дима.

Лёня пообещал.

2

Был мягкий солнечный осенний день начала сентября. Пахло опавшей листвой, в воздухе летали паутинки, новое здание храма сияло позолотой в проеме между хрущевских пятиэтажек.

У Панина было всего три урока, и он сразу после сна забрал Дениску домой.

Внук подниматься в квартиру не захотел, и они остались во дворе возле дома. Дима сидел на лавочке возле песочницы, в которой Денис и его друзья катали машины, насыпав лопатками песок в самосвалы, и крутили ручки, опрокидывая песок в другом углу, где была стройка.

Черноглазый и темнобровый в своего отца армянина, Денис чем-то, может быть округлостью носа, посадкой головы, жестами, а главное формой оттопыренных ушей напоминал Диме Ушастика, своего настоящего деда, и воспоминания детства тенями кружились вокруг Дмитрия, когда он вот так, в рассеянном безделье проводил время с мальчиком.

Из-за угла показалась женщина с сумкой в руках.

Дима последнее время стал хуже видеть, очки носил только когда читал и сейчас не мог разглядеть точно, Маша это или нет.

- Посмотри, - сказал он Денису, - кто там идет?

Дениска оторвался от своих строительных работ, поднял голову и с радостным криком: - бабушка! - кинулся навстречу Марии.

Она наклонилась к нему, что-то сказала, отряхнула песок с джинсов, и они, взявших за руки, направились по тропинке между липами к песочнице.

Женщина и мальчик приближались, и Дима теперь отчетливо видел их оживленные лица в косых лучах склоняющегося к закату осеннего солнца.

Он поднялся с лавочки, и, улыбаясь, пошел им навстречу.