Она уходит по-английски (СИ)

А вот если жена ему скажет, мол, нет, дорогой, двери закрыты, то муж начнет локти кусать и сожалеть о том, что потерял. Плакать будет даже порой, но все-таки если приложит много усилий над собой, поймет, раскается, то смотришь, жена простит и примет назад, но муж уже больше не уйдет. Он будет знать цену потери.

Поэтому теперь нам нужно пройти свой тернистый путь домой, где указательными знаками нам будет любовь и смирение".

- Очнулись бы вы, отец Михаил, а то так непонятно мне все это. Сложно. Я двадцать лет жил без Бога. Получается, я жил и без любви?

Зачем я пришел сюда и сижу на этой лавке. Смотрю на вас. Какой смысл в этом? Не знаю, слышите вы или нет. Зачем вы приходили ко мне? Как вы приходили ко мне? И вы ли приходили ко мне?

Все эти ваши слова. Чем они мне помогут? Только еще больше запутали. Какой толк в ваших проповедях, если вы сами себя не можете помочь?! Почему Господь не исцелит вас?! Ведь вы правильной жизнью жили. Откройте глаза и поговорите со мной! Мне тяжело, отец Михаил... Очень тяжело.

Тут соседнюю дверь в реанимацию открыли и вкатили тележку с пациентом. Забежало человек пять сразу. Засуетились. Стали подключать аппаратуру, датчики, манжету надели. Уколы какие-то в вену вкололи. Через стекло плохо проникали звуки, но все-таки можно было разобрать речь. Я пригляделся и не поверил своим глазам. Рядом с таксистом Валерой и отцом Михаилом теперь лежала мать Кати, с огромной гематомой на лице и спекшейся кровью на нем.

- Представляешь такое, моя мать все-таки увиделась с отцом перед смертью, - отозвалось у меня в голове голосом пожилой Кати.

- Еще одно событие сбылось, - подумал я.

Тут же влетела в бокс девушка в платье с кровяными пятнами и порезами на руках. Она что-то кричала, ругалась с врачами. Ей дали что-то выпить. Она немного успокоилась, села на стул и посмотрела на Валеру, потом на отца Михаила, потом заплакала. Врачи продолжали суетливо бегать, что-то опять подключать, что-то вводить в катетер, а девушка сидела, отвернув от них голову.

Я уже понял, кто эта девушка, и просто с открытым ртом, не веря в происходящее, молча сидел за стеклом.

Потом врачи начали уходить, и медсестра подошла к Кате, потянув ее за руку, указывая на выход. Катя сказала, мол, да, сейчас, дайте мне минуту еще. Сестра ушла.

Катя еще раз посмотрела на Валеру, потом нагнулась к нему и стала что-то рассматривать на руке. Потом встала и направилась к выходу, а точнее, прямо на меня, к стеклу. Дальше все было, как в замедленном кино.

Так же как когда-то давно, в прошлой жизни, она переходила дорогу в коричневом платье, когда я стоял на остановке и ждал автобус. Она подошла вплотную, посмотрела на свою размазанную тушь, видимо, увидела меня и отшатнулась. Два раза моргнула и выбежала вон. Я тоже моргнул два раза и вытер рукой слезы.

Решил выждать полчаса и только потом вышел из каморки. Попрощался с медсестрой на посту ╧1 и покинул отделение нейрохирургии. На фоне всего увиденного сделал для себя важный вывод. Ни Валера, ни отец Михаил не были моим донором. Это был кто-то другой. Но знать, кто именно, мне теперь не хотелось.

На улице солнце сменилось редкими тучами на небе, говоря о том, что ближе к вечеру возможен дождь. Я медленно пошел к своему корпусу. На середине пути решил присесть на лавочку передохнуть. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.

- Тоже ждете пересадку?

Я повернул голову. Ко мне подсела совсем молоденькая девушка. Еще, наверное, и двадцати лет нет.

- Нет, уже не жду. Мне два месяца назад сделали операцию.

- Да?! А что же тогда так задыхаетесь?

- А кто его знает. Может, переоценил свои силы.

- Все равно я рада за вас. Я вот с детства мучаюсь с недостаточностью. Как восемнадцать исполнилось, так сразу поставили в лист ожидания, но с каждый месяцем слабею, скоро на дозатор подключат. На улицу уже не выйдешь, а впереди лето...

- Блин... Тебя как вообще зовут?

- Даша.

- Меня - Максим. И давно тут лежишь?

- Семь месяцев.

- Семь месяцев?! Ого! Как же ты тут терпишь? С ума сойти.

- А что прикажешь делать? Помирать не хочется. Семью хочу, детей, учиться, работать. Вот только можно и не дождаться донора. Пока я тут, уже трое не дождались. Так что ты еще радуйся, что сделали, что ходишь вон.

- А чего радоваться? Все равно это не жизнь. Таблетки, стимулятор, все болит, работать нельзя. Кому я теперь нужен такой?

- Слушай, что ты ноешь? Просто радуйся и все. Господь дал тебе второй шанс, вот и живи. Значит, какие-то планы у него на тебя есть. Тысячам людей второго шанса не дают. А ты сам пока не понимаешь того, что тебе подарили.

Тут поднялся сильный ветер, и на весь сквер раздался колокольный звон из храма. У меня аж поджилки затряслись.

- Да, ты права. Наверное, оно все так, просто я не привык еще, Даш.

- В твоей ситуации каждый второй плачет, мол, за что мне это? Что я сделал? Не понимая, что раз тебе дали шанс, то, значит, ты еще ничего не сделал, но можешь.

- Глубоко мыслишь. Я в твоем возрасте не об этом думал.

- Да это я просто много читаю духовных книг. Вот и рассуждаю сама с собою. Больше не с кем. От себя стараюсь ничего не говорить. Что запомнила, то и говорю. Просто повторюсь, что испытываю дефицит общения по данному вопросу. Пожилых женщин в палатах больше волнуют сериалы и сплетни, а не душа, которую перед смертью не мешало бы отмыть слезами покаяния.

- Да уж... Понимаю. Я вот читал тут книжку отца Михаила, что лежит сейчас в реанимации, и мало что понял. Хочешь, на, бери. Потом отдашь.

- Хорошо, Максим. Почитаю. Спасибо. Приятно было познакомиться.

- Не сердишься?

- Нет. Чего мне сердится.

- Может, тебя проводить?

- Нет, я еще посижу. Может, последний раз выпустили на улицу.

- Хорошо.

А у самого комок к горлу подкатил.

- Ладно, пойду. Спасибо тебе.

- Давай. Не за что.

В палате я почитал немного "Почтальон всегда звонит дважды" Кейна, которую взял из дома, потом легко пообедал, потом легко поужинал. В семь вечера позвонила мама узнать, как я, и сообщила в довесок новость, что моя бывшая теща и тесть разбились на машине, но неизвестно, остались ли живыми. Мол, люди говорят, авария страшная была. "Печально", - ответил я спокойно.

Почистив зубы, я решил проветрить палату перед сном, открыв окошко. Сам же облачился в куртку, чтобы не простудиться. Сел на подоконник и стал разглядывать уходящих домой врачей.

Тут я заметил, как к нашему корпусу из реанимации идет знакомая девушка с какими-то папками под мышкой. Пригляделся. Точно Таня.

- Привет, Тань, - крикнул я.

Медсестра остановилась и закинула голову кверху.

- А, Максим, здравствуйте. Вы тут чего опять?

- На биопсию приехал. Завтра будут делать.

- А, понятно, а я вот бумаги несу в архив сдавать.

- У вас после этого есть полчаса?

- Ну, думаю, полчаса смогу выделить. Я сегодня с Ниной дежурю. Могу задержаться немного, а что?

- Таня, как будете возвращаться назад, крикните мне в окошко, я спущусь.

- Хорошо, Максим, крикну.

Прошло минут пятнадцать, и снизу донесся голос Тани. Я взял ключи на посту, привел в движении лифт и спустился на первый этаж. Взял у теперь уже знакомого охранника Коли две кружки, заварил чаю и вышел с ними на улицу встречать Таню, под мышкой держа коробку конфет, которая изначально предполагалась для медсестер нашего отделения.

- Господи, это что такое?! - спросила Таня.

- Это вечернее чаепитие, - улыбнувшись, ответил я.

- Не свидание? - тоже с улыбкой спросила она.

- Нет, что ты. Какое свидание. Разве я похож сейчас на парня, пытающегося охмурить красивую медсестру?

Она посмотрела на меня пристально и с улыбкой ответила:

- Нет, нисколечко.

- Вот и хорошо. Пойдем, сядем вон на ту скамеечку.

Она взяла у меня две кружки, и мы подошли к скамейке. Я немного стряхнул пыль рукой и предложил ей сесть. Мы сели. Даши нигде было не видно. Наверное, уже вернулась в палату.