Семь я (СИ)

Каковы же основные положения философии личности Достоевского?

Г.Померанц ввел две формулы -- так называемые формулы "эвклидовского" и "неэвклидовского" сознаний.

Основные положения, на которых базируется "эвклидовский" разум, выражаются составленной Г.Померанцем формулой:

А=А?В?С... ? N... ? ?

(где А - конкретный человек, В, С, N - окружающие его люди, ? - человечество).

По этой формуле, человек равен только самому себе, у его личности нет точек соприкосновения с личностями других людей, он обособлен от человечества, не связан ни с чем происходящим в мире. Апологетом такого образа мышления является, в частности, Раскольников из "Преступления и наказания".

Формула "неэвклидовского" разума такова:

А ? А =В = С... = N... = ?

По этой формуле, человек никогда не совпадает полностью с самим собой, со своими представлениями о себе, но всегда хотя бы частично совпадает с душой другого человека. Признание существования внутреннего родства всех людей приводит к обретению веры в бесконечное величие души человеческой и Духа Божия, свойственной, например, князю Мышкину или Алеше Карамазову.

Последняя формула ближе к восточной философии, чем к западной.

Из нее я выделил четыре аспекта, по которым сопоставил концепцию личности у Достоевского со взглядами японских писателей Акутагавы, Мисимы и Оэ:

1)многомерность сознания;

2)человек как со-бытие;

3)человек как часть высшего единства;

4)человек как точка зрения на мир.

Рассмотрим первый аспект. Идея многомерности сознания человека, сложности его души вытекает из формулы А?А. У Достоевского человек есть безграничная широта собственных мыслей, побуждений.

"Мир Достоевского" можно представить как разомкнутое кольцо, подобное подковообразному магниту. Полюса этого мира -- "идеал Мадонны" и "идеал содомский"; их взаимоотношения определяет судьбы героев Достоевского. Так, в душе Дмитрия Карамазова происходит самоотрицание "идеала содомского", который отступает, побежденный "идеалом Мадонны", и это становится началом духовного перерождения Дмитрия. В отличие от него, в душе Ивана Карамазова ни одно из противоположных духовных начал не может быть побеждено другим, и из-за этого душа Ивана словно разрывается на части.

Духовное состояние, подобное состоянию Ивана Карамазова, передал великий японский писатель Акутагава Рюноскэ во многих своих произведениях. Он пытался примирить непримиримое - добро и зло, полярные силы сознания. Свое духовное состояние передал Акутагава в "Диалоге во тьме", где герой разговаривает с демоном. Этот диалог является, по выражению Л.Холодовича, "усложненным вариантом разговора Ивана Карамазова с чертом".

Второй аспект - идея о жизни человека как о со-бытии, сосуществовании, взаимодействии с окружающими его людьми, с Богом и природой. Он вытекает из формулы А =В. Только соединяясь со всеобщим и определяя свое место в мире, человек обретает индивидуальность. Такое представление о человеке хорошо выражает схема Вселенной в виде пересечения двух осей, образующих крест, в центре которого -- человек, вверху - небо (Бог), внизу - земля (природа), слева и справа-люди.

Идеи, сходные с этими, выразил в своих произведениях японский писатель, лауреат Нобелевской премии, Оэ Кэндзабуро. Он испытал сильное влияние Достоевского( в этом он признавался в "Письме японца, учившегося у русской литературы"). В романе "Потоп" писатель развивает мысли Достоевского о гибельности "обособления" человеческой души, Оэ говорит: "Кажется, Достоевскому принадлежат слова о том, что в природе все прекрасно, будь то один листок дерева или луч солнца. И это напоминает нам... о противоречии между техникой и человеческой жизнью, между одним человеком и другим, наконец, о противоречии человека с самим собой". Жизнь человека в философии Оэ есть со-бытие, и такое ее понимание автором, несомненно, сложилось под влиянием Достоевского.

Далее, человек у Достоевского есть часть высшего единства. Это вытекает из формулы А = ?. Все человечество есть homo macsimus -- единое тело, единая душа, возникающая из бесконечного множества отдельных личностей, как собор из камней. Эта философская идея выражается в литературе способом организации системы образов героев на основе принципа сверхлица. Согласно этому принципу, герои литературного произведения также составляют некое единство, которое Г.Гессе назвал сверхлицом. Принцип сверхлица возник как обобщение темы "двойничества", вошедшей в мировую литературу благодаря Достоевскому. Так, в "Преступлении и наказании" Лужин и Свидригайлов - "двойники Раскольникова" -- воплощают собой разные стороны души главного героя. Подобным образом организована система образов в "Бесах". "Шaтoв, П.Bepxoвeнcкий, Kиpиллoв -- лишь чacти pacпaвшeйcя личнocти Cтaвpoгинa"(Бердяев).

Принцип сверхлица использовал Мисима Юкио в своих произведениях. В "Золотом Храме" главному герою Мидзогути постоянно сопутствуют два человека, воплощающие различные стороны его души. Цурукава несет в себе все светлое, чистое и прекрасное, а Касиваги - все низкое и безобразное, что есть в сердце Мидзогути.

Четвертый аспект философии личности у Достоевского--идея о том, что человек есть особая точка зрения на мир и на себя. Достоевский синтезирует мир через сознание своих героев.

Так, в "Преступлении и наказании" мир показан как бы глазами Раскольникова, личность и теория которого рассматриваются с точек зрения других героев. Через их восприятие ему и его теории дается оценка

Такой же подход к изображению мира и человека в нем прослеживается во многих произведениях Акутагавы Рюноскэ. В новелле "В чаще" одно и то же событие (убийство самурая разбойником) показано сразу с нескольких точек зрения - разбойника, жертвы и его жены.

Таким образом, сопоставив концепции личности у Достоевского и у вышеназванных писателей Японии, можно сделать вывод о несомненном влиянии Достоевского на их творчество в этом вопросе. Во многом благодаря воздействию его творчества писатели Страны Восходящего Солнца впервые прибегли к методу анализа в изображении человека, заглянули в тайники его души, бездонной, сложной, противоречивой. Сознавая взаимную зависимость и общность человека с другими людьми и природой, рассматривая его как часть Целого, они стали изображать мир при помощи "сквозного видения" через сознание своих героев. Так японская литература начала свой диалог с литературой России.

К ВОПРОСУ О ФИЛОСОФСКИХ АСПЕКТАХ ИГРОВОГО МИРООЩУЩЕНИЯ В ТРИЛОГИИ Л.Н.ТОЛСТОГО "ДЕТСТВО. ОТРОЧЕСТВО. ЮНОСТЬ"

"Что наша жизнь? Игра". Эта фраза из арии Германна ("Пиковая дама") не является образным преувеличением: гуманитарные исследования, проведенные в XX столетии, показали, что при внимательном рас­смотрении можно обнаружить игровые формы во многих сферах человеческой деятельности.

Каждая культура и на каждом этапе своей истории в большей или меньшей степени играет. По мнению Н.Хренова, в русской "православной цивилизации" (термин А.Тойнби) всегда было больше игры, чем серьезности, что является контрастом по отношению к Европе.

Тема игры как метафоры жизни, трактуемой как вечное движение, занимает важное место в русской культуре, в частности, в творчестве А.С.Пушкина ("Пиковая дама"), Н.В.Гоголя ("Игроки"), Ф.М.Достоевского ("Игрок") и других русских писателей. Особое место в этом ряду занимает Л.Н.Толстой.

По мнению В.Вересаева, Л.Толстой на протяжении всего своего творческого пути как художник был играющим ребенком: это отразилось "в радостной свежести чувства, в пенящемся сознании жизни, в чистоте отно­шения к жизни, в ощущении таинственной ее значительности". Возможно, из всех произведений Л.Н.Толстого в трилогии "Детство. Отрочество. Юность" наиболее полно и многогранно разворачивается тема игры. Здесь представлены все виды игры: детские, музыкальные, азартные игры.