Аляска (СИ)

Он интригующе замолчал. Мне понравилась его краткая, но энергичная речь. Тем более что в ней он не скупился на комплименты.

Мишка как будто услышал мои мысли:

- Я тебе не комплименты делаю, а констатирую факты. Я все лето искал такую девчонку, как ты. Чтоб и красивая была, и английский знала, и сыграть роль сумела. А мне одни дуры попадались. И языка, конечно, никто не знает. Да и здесь, среди знающих, - он огляделся по сторонам, - ты лучшая!

- Да в чем дело-то, скажи, в конце концов! - не выдержала я. 'Констатацию фактов' слушать, конечно, было приятно. Но слишком уж осторожно и долго подходил Мишка к сути дела. - Зачем тебе актриса со знанием английского языка? Что ты от меня хочешь?!

Ефремов сморгнул и замолчал. Но продолжал внимательно смотреть на меня. И, наконец, сказал:

- Я хочу, чтобы ты стала Моникой.

И тут прозвенел звонок на урок. Надо было бы идти в класс, а я застыла на месте с удивленной улыбкой. Мишка понимающе усмехнулся:

- Не все сразу. Давай я тебя провожу до дома после школы, и по дороге все обсудим.

***

Мишка Ефремов оказался сложнее, чем я думала. Этот пятнадцатилетний паренек, битломан и любитель посидеть за коктейлем в баре, имел честолюбивую мечту. Он хотел стать театральным режиссером - таким же уважаемым и востребованным, как его отец.

- Пусть его спектакли не так нашумели, как у Олега Ефремова, - говорил он, вышагивая рядом со мной и помахивая моим портфелем. Его он отнял у меня сразу же, как только мы вышли из школы. Мишка был истинным джентльменом! - Но все признают: он настоящий профессионал, мастер! Поэтому его и послали в Лондон работать! Я на его вечерние репетиции хожу: смотрю, учусь. Я тоже режиссером буду! Недаром я сын режиссера! Призвание чувствую, понимаешь?

- Понимаю, - отвечала я. Хотя, конечно же, не понимала, что такое призвание. Потому что сама не имела его, время не пришло. Ничего подобного тому, что чувствовал в себе Мишка, я не ощущала. Не было такого дела, которое поглощало бы меня всю, целиком. Это придет позже, спустя годы. А тогда мне было просто интересно жить, вот и все. Поэтому я шла, подставляя лицо лучам по-летнему жаркого сентябрьского солнца, и улыбалась. Мне было приятно, что Мишка несет мой портфель. Мне было интересно его слушать. А еще интереснее - узнать, к чему он ведет.

- Ну так вот! - продолжал он свою экспрессивную речь. - Я решил поставить спектакль. Но не в театре, а в жизни! Играют два актера - ты и я. А зритель у нас будет один - иностранец, который на тебя клюнет!

- Что-о?! - перестала улыбаться я. - Ты с ума сошел, Ефремов?!

Мишка снисходительно засмеялся:

- Слушай внимательно, Платонова! Я шикарную постановку придумал! Смотри. Мы с тобой идем в валютный бар. Ты выдаешь себя за иностранку. Может быть, будешь студенткой Университета дружбы народов. Может быть, дочерью дипломата из посольства. Это неважно, потом решим. Тебе восемнадцать лет...

- Ну, ты точно сумасшедший! - мгновенно отреагировала я. - Какие восемнадцать! Мне в апреле только пятнадцать исполнится! Через полгода!

Мишка остановился и деланно-возмущенно выпучил на меня глаза:

- Оль! Ты на себя в зеркало давно смотрела?! Поверь, ты выглядишь, как молодая красивая девушка! Никому и в голову не придет, что тебе не восемнадцать, а четырнадцать! Особенно когда ты в этом своем желтом платье. Ну, в котором я тебя в 'Марсе' видел!

Недалеко от моего дома, на улице Герцена, располагался крупный комиссионный магазин. Замечателен он был тем, что в нем порой можно было обнаружить в продаже чудесную импортную одежду. Ведь стоял он посреди района, в котором проживала советская элита и работники посольств. Те, для кого заграница в прямом или переносном смысле была дом родной. Они-то и сдавали в комиссионку такие вещи, которых в других магазинах Москвы днем с огнем не сыщешь. Я долго копила деньги, чтобы купить здесь что-нибудь по-настоящему модное и стильное. Каждую неделю заходила в магазин и тщательно изучала ассортимент. И, наконец, летом приобрела вечернее итальянское платье из струящегося крепдешина. Оно было лимонного цвета, длинное, приталенное, с красивой бисерной вышивкой на кокетке и широкими плиссированными рукавами. Вместе с ним я надевала украшенные позолотой туфли на серебристых шпильках. И превращалась в тоненькую, стройную, обворожительно-изящную принцессу. Да! Вот какой эффект давала моя обновка!

Этот наряд я очень любила. И вот, оказалось, что он не только украшает, а еще и делает меня взрослой!

Я сразу поверила Мишке Ефремову. Преображающая сила лимонного платья и золотистых туфель сомнений у меня не вызывала. 'Восемнадцатилетняя принцесса? С ума сойти! - подумала я. - Надо будет сегодня в платье повертеться перед зеркалом!' И небрежно бросила Мишке, скрывая свой сильно возросший интерес к его замыслу:

- Ну, давай дальше. А ты кем представляться будешь?

- А я - твой московский приятель. Так, мальчишка, a pleasant traveling companion (приятный попутчик). Учусь в спецшколе, хорошо знаю английский. Случайно познакомились, подружились, я тебе Москву показываю. Вместе в бар ходим. Дружим, в общем. Разговаривать мы с тобой друг с другом только по-английски будем. Ты по легенде русский язык очень плохо знаешь.

- И для чего все это?

- В валютный бар пускают только иностранцев. Отбор высшей пробы. Там не будет азербайджанцев, которые себя за итальянцев выдают. По существу, каждый посетитель бара может быть нашим зрителем. Если захочет, конечно. - Мишка самодовольно усмехнулся: - А кто-то обязательно захочет! Ты эффектная! С тобой познакомится какой-нибудь иностранец. Мы посидим теплой компанией, поболтаем. Здесь уж понадобится твоя артистичность, обаяние, твой прекрасный английский и ломаный русский. Это будет спектакль! - Его глаза загорелись. - Постановка Михаила Ефремова!

- И все для того, чтобы в валютном баре с иностранцем поболтать? - разочарованно спросила я.

- Да нет, конечно! - вскинулся Мишка. - Ты намекнешь этому иностранцу, что неплохо бы сходить в ресторан. И он нас обязательно поведет, вот увидишь! Хочешь вечер в 'Национале' провести? Живую музыку послушаем, потанцуем. Иностранец любую жратву закажет, какую ты только захочешь! Вечер проведем так, что...

- Ефремов, очнись! - жестко прервала я его восторженное пение. - После ресторана он меня к себе в гостиницу потащит! Я тебе что - валютная проститутка?!

- А кто тебя заставляет с ним вместе из ресторана выходить? - легко парировал мой выпад Ефремов. - Мы с тобой уйдем, когда захотим! Он же не будет нас к стульям привязывать! Наедимся от пуза, потанцуем - и сбежим, поняла? По-тихому! Кстати, - взял он назидательный тон, - это тоже требует умелой игры - уйти по-английски, не прощаясь!

Я задумалась. Мишкин замысел был ясен. Но, кажется, любовь к искусству была сильна в нем ровно настолько, насколько и тяга к авантюрам. Бог знает, что творилось у него в голове! Вообще говоря, в Мишкином предложении меня ничто не оттолкнуло. Его 'спектакль' мне понравился. Это было интересно. Мне хотелось видеть, как действуют мои девичьи чары на взрослых мужчин-иностранцев. Мне хотелось живо общаться на английском языке, я не делала этого с самого отъезда Моники! Мне хотелось играть и лукавить. И, в конце концов, оставить с носом самоуверенного иностранца, который думает, что меня можно купить, - да еще всего лишь за бокал шампанского и порцию салата 'Столичный'!

Одним словом, оказалось, что я, как и Мишка Ефремов, была авантюристкой!

Юный режиссер молчал, ожидая моего слова.

- Ладно, - сурово уронила я. - Неплохо вроде придумано. Но я слышала, что в валютный бар входные билеты нужно покупать. За доллары. А у меня валюты нет.

- Об этом не думай, - отрезал Мишка. - Все расходы я беру на себя. Там любая валюта годится. Я фунтами стерлингов расплачиваться буду.

- Ничего себе... - удивленно пробормотала я.

- Ну так я же из Лондона приехал! - как ни в чем не бывало пожал плечами Ефремов. Для него, видимо, иметь наличную валюту в кармане было обычным делом. 'Избаловал тебя папа-режиссер!' - подумалось мне. Но я ничего не сказала, а продолжила допрос с пристрастием: