Рассказы поэта Майонезова (СИ)

Рассказ второй. Клетка Ангела.

Город остался далеко позади. Позади осталось и большое шумное шоссе. Профессор, держа путь на север, свернул на узкую просёлочную дорогу, петляющую между жёлтых березок и красных осинок.

- Живописьненко! - заметил Паралличини, присвистнув.

- Наслаждайтесь золотой осенью, дети мои, - романтичным сладким голосом произнесла Варвара Никифоровна, - скоро прилетят белые мухи, и всё станет уныло-серым!

- Смотрите, какие крупные подберёзовики! - воскликнула Рёзи, - Подождите, я их соберу!

Грибов оказалось пять штук, то есть, на каждого по полгриба. Все их с интересом осмотрели, с удовольствием понюхали и пошли дальше. Короткий осенний день покатил к закату. Впереди показался старый-престарый каменный мост, на котором, возможно, ещё мушкетеры устраивали дуэли. По четырём его углам стояли облупленные фигуры.

- Таких знаковых мостов мы ещё не переходили! - эмоционально воскликнула Варвара Никифоровна, - Четыре свирепых грифона стерегут его! Что бы это означало? А на той стороне стоит офицер, никто не вызывает у меня такого доверия, как мужчина с погонами, пусть это только лесничий!

Она бодро перешла мост и решительно приблизилась к военному с радостным вопросом: 'Нам нужен север, господин офицер?!'

Военный резко махнул рукой в направлении через темнеющее поле и начал обматывать колючей проволокой проход на мост, озадаченно приговаривая: 'Бегите быстрей, господа, вы в зоне обстрела! Не вышагивайте, как павлины!'

Путники не стали мешкать и уточнять, что обозначает 'зона обстрела', все дружно помчались за профессором, который, вопреки возрасту, жарил, что называется, во все лопатки. Наконец он остановился перевести дух возле тёмного распластанного предмета, и все с ужасом увидели, что это убитый воин.

- О, мне дурно! - простонала Варвара Никифоровна, - Он умер?!

- Это вам не задушенная чёрной подушкой Анжелика, и не заколотая маникюрными ножницами Эвелина, дальше я, к счастью, не дочитал, - сообщил профессор, - мы пробежали мимо пятнадцати настоящих трупов!

- Боже милостивый! - только и смогли произнести путники сокрушённо.

Войшило поднял бинокль, лежащий возле убитого, и посмотрел в ту сторону, откуда они прибежали, сначала левее, затем правее.

- Что я вижу?! - воскликнул в изумлении профессор, - Они расфуфырены, как франты, как заморские щёголи, а укрепляют свои брустверы трупами врагов! Один из этих ряженных смотрит в бинокль прямо на нас и поднимает вверх перчатку, видимо, даёт указания куда стрелять!

А как Вы думаете, куда? - спросил, бледнея, Кро.

- За мной!! - визгливо, как напуганный поросёнок, закричал Войшило.

Все помчались с выпученными от ужаса глазами по тёмному полю. Сзади прогремел оглушительный взрыв, который поднял облако пыли и придал силы бегунам. Следующий снаряд рванул впереди, все попадали на землю, а когда поднявшаяся грязь осела, профессор, кряхтя, откашливаясь и бранясь, не досчитался двоих: Мушки и Медуницы. Началась активная мужская паника, и бурные женские слезы. Из воронки показались костлявые ноги Мед в белых кроссовках. Поди, подскочив к ним, начал энергично руками раскапывать землю. Пыш схватил какую-то блеснувшую железяку и присоединился к нему. Остальные набросились на шевелящуюся под землёй Мушку. И наконец, обе, бледные и грязные, кашляющие и чихающие, сидели рядом на земле.

- Что у тебя за ковырялка Пыш?- почему-то спросил Кро, с ног до головы запорошенный глиной.

Пышка уставился на серебристую железяку и прочёл на ней от самого облома: 'КЛ-15'.

В глазах у Пыша потемнело, слёзы потекли по его осунувшемуся лицу, покрытому толстым слоем пыли, губы наблюдавшего за ним Кро затряслись.

- Здесь написано: 'ЧКЛ -15', - еле смог произнести Пыш, - что означает - челнок космического легиона, 15 модель!

Он разрыдался, не в силах удерживать слёз, Кро и Мушка утешали его, как могли, размазывая грязь по его несчастному лицу.

- Это не факт, старина! - нарочито спокойно произнёс Паралличини, - мало, что означает 'КЛ-15', может, 'кондиционер из Лапландии на 15 чумов штука!'

- Подъем! - скомандывал профессор, - Надо быстрее идти, пока не повторили обстрел! 'КЛ'- действительно, не факт!

- О, нет, ребята, я потеряла свои грибы! - сморщив грязное личико, воскликнула Берёза.

- А может, оно и к лучшему, Белоснежка?! А то вдруг бы у нас шляпки снесло, и ножки скрутило?! - театрально - весело воскликнул Паралличини, приблизив к жене, словно шекспировский мавр, свою чёрную от грязи физиономию!

- Искать водоём и привести себя в порядок - вот, что нам нужно! - воскликнул Кро, приходя в себя от потрясений.

Он деловито собрал какие-то новенькие мешочки возле лежащей вверх колёсами повозки, а в одном из таких мешочков оказался блестящий (только с конвейера) походный котелок! Кро по-хозяйски свернул мешочки-чехлы, которых оказалось ровно десять, и, сложив их в котелок, помчался догонять товарищей.

- А вот и ручей! Ручей! Скорее сюда! - через минуту радостно закричал старина Кро, заприметив в овраге блестящий водный поток.

Путники поспешно возвратились и принялись жадно пить из найденного котелка, издавая восторженные звуки. Все умылись, протрясли волосы и одежду, протёрли обувь, сели и благоговейно, не сводя глаз, стали смотреть на корзинку, предусмотрительно привязанную к руке Варвары Никифоровны шарфиком. Тетушка молча, то есть, напевая в сторону профессора знаменитую строку из арии Сусанина: 'Куда ты завёл нас, не видно ни зги?!', развязала шарфик, затем узелок, потом - пакет и достала пирожки с картошкой и булочки с джемом! Каждому по пирожку и по булочке! Умытые лица просияли. Профессора, молчавшего столь долгое время, распирало.

- Друзья мои, я недавно купил в подарок товарищу любимую книгу моего детства - 'Робинзона' Даниеля Дефо, - сообщил он, - дома я начал её пролистывать, радуясь, что ещё издают классику! Каково было моё открытие? Робинзон описывает, как он изготавливал доски, остругивая круглый ствол дерева с двух сторон, вот так остругал редактор с двух сторон Дефо: с одной стороны, были изъяты все интересные рассуждения и размышления Робинзона, демонстрирующие богатство живого языка Дефо, с другой стороны, были 'оструганы' все моменты, где Робинзон благодарил Бога, жаловался Ему, взывал к Нему! То есть, Робинзон, который перед своим роковым путешествием выписал себе в дорогу из Англии Библию, который и календарь свой на столбе затеял, чтоб не спутать будни с воскресением, оказался атеистом! 'Бог' был изъят из романа полностью!

- Может быть редактор был из 'технаков'? - предположил Кро, - Они ненавидят слово 'Бог'!

- И куда смотрит наша культурная общественность? - завёлся Параллечини, - Почему она не требует принятия закона, охраняющего классику? Если автор уже умер, значит можно 'Золотого петушка' превращать в 'Золотого бройлера', а глубоко верующего Дефо и его героя в безбожников?!

- Это ужасно! - согласились почти все, и овражек запузырился эмоциями.

Спокойный, обладающий выдержкой Под решил умиротворить компанию.

- Дедушка, расскажи ещё один свой анекдот про 'Иванова-Петрова-Сидорова', - предложил он.

- Охотно! - согласился профессор и поведал следующее:

'Сидит Шишкин в лесу (все почему-то заулыбались), отгоняет комаров с носа, дописывает картину. Дописал, вывесил на выставке. Прибегает Иванов, за несколько сеансов скопировал картину, подписал: 'Иванов. 'Медвежий угол'' и вывесил в академии. Пришёл туда Петров, срисовал картину Иванова, подписал: 'Петров. 'Медвежьи посиделки'' и выставил в магазине, где её купил купец третьей гильдии. Приехал к купцу родственник-художник из провинции, срисовал по-быстрому картину Петрова, подписал её: 'Сидоров. 'Шишки и мишки'' и выставил в своём провинциальном музее. Собрались вокруг него друзья-товарищи, Сидоров и говорит им: 'Вот, братцы, это и называется ширь, это и называется размах, а то видел я что-то подобное у Шишкина на выставке, но у Шишкина и медведь кривой, и ёлки не правильные!' '