Рассказы поэта Майонезова (СИ)

- Наглушила, есть чем гостей угостить, - приглушенно отозвалась Фуксия, боясь кого-то разбудить.

Она зажгла фонарь, и путешественники увидели, что вся изба состоит из сеней и кухни. С печи доносилось посапывание, крупная рыба в ведре раздувала жабры и шумно билась.

- Вона Каре Сарыг еще не спит, - радостно сообщила хозяйка, - поднимайтесь к ней, можа кто там останется, у меня - то все не поместитесь, а я пока стол накрою.

Фуксия указала на ярко-оранжевое окно через дорогу. Усталые путники встали со скамеек, взяв самое необходимое из вещей, вышли на улицу, на другом конце которой тут же забрехали недовольно собаки. В эту глухую пору на всю деревню светились только три окна: у Фуксии, у Каре Сарыг и в большом белом доме, расписанном синими цветами.

Профессор, глянув на ярко - оранжевое окно, стараясь не скрипеть ступенями, поднялся по высокому крыльцу и, отворив не запертую дверь, вошел. Остальные, ступавшие, как мышки, столпились за его спиной в просторных сенях, заставленных корзинами с брусникой и берестяными туесками. Дверь в натопленную кухню была распахнута, и друзья увидели, что вся кухня устлана медвежьими шкурами, в углу на соломенных тюфяках лежали большие подушки с вышитыми наволочками и одеяла из рыси. На столе белела скатерть с простым вышитым орнаментом, а на ней - разбросаны разноцветные моточки ниток, бусинки, книга и цветок, похожий на полевой мак. Каре Сарыг сидела к вошедшим спиной, вышивая при свете фонаря, и разговаривала сама с собой. Небольшое окно было завешано оранжевым цветастым платком, на плите булькал чайник. Но все изумленные взгляды остановились на девушке с длинными золотистыми волосами, украшенными яркими ленточками и меховыми шариками. Даже сидящая на маленьком стульчике Каре Сарыг казалась очень высокой, настоящей богатыркой. На ней была простая холщевая вышитая белая рубашка, поверх которой девушка накинула безрукавку из чернобурки. Путники внимательно прислушались к речи, показавшейся им странной.

- Папаня, - говорила почти детским голосом жалобно каре Сарыг, - когда же ты придешь за мной, я совсем разучилась читать, хоть я и читаю каждый день твою книгу, и сегодня я читала о том, как ангелы прилетели к пастухам. Но со мной никто не занимается, на всю деревню ни одного грамотея! Да и когда мне читать? Я все дни на охоте. Свою первую рысь я задушила, когда мне было восемь лет, эта злая кошка оцарапала мне плечо!

Девушка, словно жалуясь, приспустила с плеча меховую безрукавку и рубашку, и удивленные гости увидели давно зарубцевавшиеся следы от большой когтистой лапы.

- Ничего - ничего, мой Огонёк, - раздался хрипловатый баритон Котса, от которого у путников по спине побежали мурашки, ты же моя маленькая пиратка, мой самый классный супер, мой любимый супрёнок! Мой непобедимый супрёныш!

Кро заглянул в темный угол кухни, надеясь увидеть там самого Котса, а Пыш со слезами на глазах протянул, было, к найденной внучке руки, но озадаченный профессор сделал запрещающий жест.

- А если это технократический клон?! Посмотрите на ее рост, силу, голосовые возможности, 'технаки', вероятно, что - то сделали Глории! - прошептал энергично Войшило.

И все разом вспомнили рассказ Гло о ее пребывании в плену у 'технаков', когда они утащили ее из госпиталя на свой корабль, а Котс пришел и освободил ее, а вскоре Гло поняла, что ждет ребенка ...

- Маманя, я берегу твой цветочек, хоть бы ты пришла за мной, - послышался детский просящий голосок, - они меня зовут Каре Сарыгом, но я не знаю, кто это, может он похож на медведя? А своего первого медведя я завалила, когда мне исполнилось двенадцать лет, он оставил мне шрам на шее! Это было очень больно...

Девушка откинула волосы, спадающие до медвежьих шкур на полу, и показала матери, с которой она, якобы, общалась в своем домашнем театре, большой фиолетовый шрам.

- Бедный мой Огонёчек! - раздался сострадательный голос Глории.

Путники от этого голоса зашмыгали носами и заморгали часто глазами, Пыш закрыл лицо руками, а Мушка зарыдала, не в силах удерживать свою боль.

Каре Сарыг вздрогнула, напряглась всем телом и повернула к ним лицо. Гостей, словно жаром обдало, каждый из них подумал: 'Что- то здесь не чисто!', увидев неземную красоту девушки.

У нее была матовая, словно светящаяся изнутри кожа, как у Глории; на абрикосового цвета щеках бархатился детский пушок; черные брови вразлет, как у всех чад Пыша, удивленно дрогнули; алый рот приоткрылся и улыбнулся; а зеленые, словно весенняя трава, глаза Котса глянули с доверием на гостей и остановились на высокой плачущей Мушке, на которую очень была похожа Глория.

- Маманя, - словно простонала с нежностью и невыразимой радостью девушка, протянув к ней большие сильные руки.

Мушка хотела броситься к внучке, но Пыш остановил ее резким движением. Руки девушки повисли в воздухе, а глаза, эти необычные, непривычные, ужасающие глаза наполнились удивлением.

- Вы все сошли с ума! - с чувством воскликнула Варвара Никифоровна, отталкивая останавливающие её руки, - Это же наша Ровенушка! Птичка моя маленькая, моя крошечная девочка!

И Варвара Никифоровна бросилась к девушке, горячо обнимая ее и осыпая поцелуями золотистую макушку.

Ровена обхватила ее сильными руками, зажмурилась от счастья, прижалась к ней и прошептала с улыбкой: 'Бабулёнок! Мой маленький бабулёнок!'

Стоящая Варвара Никифоровна, которая действительно была только на несколько сантиметров выше сидящей девушки, не стеснялась счастливых слез.

- Я остаюсь здесь ночевать, а вы все идите к Фуксии! - заявила растроганная Тетушка, вкладывая в слова 'идите к Фуксии' глубокий смысл.

- Мы с Поди тоже остаемся здесь! - решительно произнесла Мед, - напоишь нас, племяшка, чаем с клюквой, у тебя ее полно?!

- Нет, - виновато произнесла Ровена, - клюквы нет, только брусника, но я завтра принесу из леса клюквы целую корзину!

Девушка поднялась, радуясь гостям, которых обдало новой волной страха. Перед ними стояла богатырка с пристегнутым к поясу охотничьем ножом, в которой было более двух метров роста.

Кро громко кашлянул, уведомив друзей о том, что спускается на улицу, остальные в молчании потянулись за ним, судорожно вцепляясь в перильца высокого крыльца.Через дорогу в слабоосвещенном окне металась большая тень, Фуксия, казалось, энергично стирала в тазу. Семеро путешественников вошли нерешительно в избу и увидели, что хозяйка энергично чистит и потрошит еще живую рыбу, едва справляясь с ней. Вторая рыбина уже шипела на большой сковороде, издавая аппетитный запах. Пахло душистым травяным чаем. С печи доносилось громкое сонное посапывание. Хозяйка, закончив битву, убрала со стола, вымыла руки, достала бутыль со смородиновой настойкой и, охотно рассказывая о деревенском лесном 'житье - бытье', принялась нарезать свежий пористый хлеб. Береза и Рокки с удовольствием помогали ей разливать чай и раскладывать готовую рыбу по тарелкам.

Профессора мучали и угрызения совести, и смутная тревога. Наспех выпив кружку чая, он вышел на крыльцо. Оранжевое окошко стало чёрным.

Не замечая стоящего в тени Войшило, крадущейся походкой прошла наряженная молодая баба с узелком и длинной толстой косой из - под платка. 'В такое время? - подумал профессор, - Не иначе, как на свидание'.

Из тени от соседней избы вышла такая же, с узелком и косой, и окликнула ехидно первую: 'Огородами пробираешься, Снегурушка?!'

- Не твое дело, Мизгириха! Беги домой на своих тощих волосатых ножках! - огрызнулась первая.

- Это у меня - то, тощие?! - завопила вторая, проворно откладывая узелок к забору и бросаясь на обидчицу.

Обе женщины сцепились, пытаясь ухватить за вражью косу. Профессор усмехнулся и незамеченным перешел дорогу, поднялся по крыльцу и приоткрыл дверь. За ней раздался дружный хохот. Войшило прислушался.

- Перестань смеяться, мой бабулёнок, все подушки посвалила! - звонко говорила Ровена, - Ну и что, что тетя Мед хочет выйти замуж за великого ученого или тирана?! А я хочу выйти замуж за генерала!