Игры Кришны. Кришитоши (СИ)

Об их существовании на судне никто не должен был знать. С этой целью необходимо было отдельным грузом доставить провиант. Выполнение всех этих задач заняло чуть больше двух недель. Оставалось только сообщить женщинам о письме, полученном от шейха Хасана. Прибыв в поместье, Франческо застал женщин отдыхавшими. Слуга доложил ему об отсутствии Виктора. Сидя в своем кабинете, отец Франческо пытался подготовить все к предстоящему собранию.

          Спустя неделю после того, как отец Франческо оставил Виктора в обществе женщин, Виктор позволил себе во время прогулки по саду прикоснуться к руке Марьям. Марьям встрепенулась и от волнения замерла, затем робко отдернула свою руку. Виктор смущенно кашлянул и попросил у нее прощения.

— Ты игнорируешь мое внимание. Я тебе неприятен? Я бы смог покорить для тебя весь мир.

— А себя? — спросила Марьям.

— Ты о чем? — удивленно спросил Виктор.

— Я имею в виду твой последний разговор с отцом Франческо по поводу твоей судьбы. Ты действительно считаешь, что сам вершишь ее? Поверь мне, все предопределено. Включая нашу с тобой встречу. Зная это, я предпочитаю довериться судьбе. Будет нечестно по отношению к отцу Франческо, шейху Хасану, к своему роду, если я поддамся чувствам. Наберись смирения и услышь мудрость, которую Франческо пытается передать тебе. Благость, которую он несет, освещает сердца страждущих.

— Отец Франческо живет в своем выдуманном мире, — произнес Виктор и с напором продолжил: — Его мир зиждится на не существующих в природе принципах. Жизнь — это непрерывная, жестокая схватка, в которой побеждает тот, кто не имеет сострадания.

Черты Виктора под напором чувств стали напоминать звериные. Это испугало Марьям, которая всеми силами пыталась защитить мир отца Франческо, мир, в котором она сама жила.

— Тебе необходимо причаститься, — перебила она его. — Ты слишком зол и в силу своей молодости глуп.

— Возможно я не достаточно мудр и утончен, — начал он. — У меня свой моральный кодекс, в котором доминируют сила и честь, попирающие добродетели, которыми живет Франческо. Но разве можно отрицать очевидное? Мы приходим в этот озлобленный мир только для того, чтобы покорить его. Очень скоро я буду способен на гораздо большее, чем некоторые короли, разорившие казну государства. Может быть, тогда ты полюбишь меня.

— Да как же ты не понимаешь! — с сочувствием и нежностью обратилась Марьям к Виктору. — Для меня ничего не значат сокровища этого мира: его главным богатством я считаю те самые несуществующие добродетели, о которых ты говоришь с таким презрением. Они сопровождают имеющего их всю его жизнь, освещая путь душам заблудшим и облегчая страдания страждущих. Шейх Хасан говорит: «Как ты относишься к людям в этой жизни, так они станут относиться к тебе в следующей».

— Ты веришь в то, что душа, вкусив смерть, перерождается? — с насмешкой спросил у Марьям Виктор.

— Да. Однажды шейх сказал, что Лейла, наша служанка, в награду за свою любовь и преданность нашей семье переродится дочерью моей матери, которая будет любить ее и лелеять.

— По-твоему, жизнь — это череда последовательностей? Сначала любишь ты, затем любят тебя?

— Да, но если ты, окруженный любовью, злоупотребишь ее расположением, тебе придется проходить новые испытания, пока ты не заслужишь милость полюбить и лишь затем быть любимым. Выбирая между чувством и долгом, я без колебания кладу на плаху чувство.

— Человек должен жить чувством, — заявил Виктор. — Только так он остается честен перед самим собой.

— Так он останется верен своей лживой природе, — возразила Марьям.

— Я не хочу сожалеть о том, что мог сделать и не сделал, — сказал Виктор и взяв Марьям за руку , поцеловал ее в губы. Растерявшись, Марьям на мгновение поддалась ему, но затем, очнувшись от наваждения, оттолкнула его и бросилась к дому. Виктор сделал несколько торопливых шагов, пытаясь остановить ее, но затем, махнув на нее рукой, отправился в Рим, где провел неделю в беспробудном пьянстве. Затем он решил вернуться в поместье: он не мог преодолеть вожделение, его разум затмило вино.

Я

Возвращение

Колокола

Пройдя через парк на набережной, я вышел в город. Над нагревшимся асфальтом, словно миражи, плыл раскаленный воздух. Ноги сами меня несли, словно знали маршрут. Свежее дыхание лесного массива немного взбодрило меня. Это был парк при церкви. Звон колоколов отвлек меня от привычного хода мыслей. Подойдя к скамейке, я присел на нее и заслушался колокольным звоном. Растворившись в этом звуке, моя душа словно увеличилась и незаметно стала частью окружающего. Пытаясь погрузиться в себя, я закрыл глаза. В памяти остались ассоциации, вызванные взглядом на мир глазами малыша. Я жаждал повторить этот опыт, но каждая новая попытка преодолеть синюю завесу, стоящую перед моим внутренним взором, не удавалась. Нужно было расслабиться. Переключив внимание на звон колоколов, мне это наконец удалось. Синева постепенно начала рассеиваться, следом за ней проявилась беспричинная радость. Она поднималась из глубин моей души, проявляя блаженный лик малыша. Он смотрел на меня завораживающим взглядом. Еще мгновение — и я растворился в нем, приобретя с ним целостность. В волнах эмоций, переполнявших меня, я направил свой внутренний взор в другом направлении. Животворящая сила колокольного звона предстала передо мной во всем великолепии. Благостное влияние его звучания было поразительно. Внимание каждого человека было сосредоточено на колокольном звоне. Под этот перезвон в их душах рождались благие помыслы, устремляющиеся к эпицентру звучания, звуки каскадом проливались в храм, благословляя причащающихся. Мне казалось, сам Господь сошел с небес в эти мгновения и благословлял всех, кто по случаю услышал колокольный звон. Из самых глубин моей души вырвалось ранее не существовавшее во мне желание. Я жаждал, чтобы все колокола мира звонили в одночасье, озаряя землю светом благости. С этим желанием родилось новое видение. Оно было подобно переходу в другую реальность, переходом от сна к бодрствованию.

Освещенный чудным светом колоколов, я стоял в рясе католического священника. Чувство долга перед Господом властвовало всеми моими желаниями. Глядя в гущу лесного массива, я увидел знакомое мне лицо. Петр подошел ко мне и обнял меня, как брата.

— Мы все измучились от переживаний. Яна места себе не находит!

В моей памяти возник образ девушки.

— Почему ты без Марии? — спросил я у Петра.

— Мария? — удивленно произнес Петр и, взяв меня под руку, повел по аллее.

Я пытался описать Петру свои ощущения, возникшие при перезвоне колоколов. Он улыбался и, слушая меня, выражал понимание. Пройдя несколько кварталов, мы подошли к дому, показавшемуся мне родным. Поднявшись по узкой лестнице, мы вошли в комнату. Которая также показалась мне знакомой. В углу комнаты стояло разбитое зеркало. На полу лежал топор. Петр провел меня до кровати и заботливо на нее уложил. Собрав осколки зеркала, он подошел ко мне и тихо сказал, что передаст Марии, что я хочу ее видеть.

Радость не покидала меня. Несмотря на накопившуюся усталость, спать мне не хотелось. Само мое состояние сейчас напоминало сон, объявший вечность пьянящей дремотой.

Говинда

Начало пути

Вероломство

Сидя в саду, Виктор ждал, пока во всем доме погаснет свет. Мысль о Марьям сводила его с ума, но свежий весенний ветерок отрезвлял. Дождавшись долгожданного момента, он по-матросски ловко забрался по стене и через окно проник в комнату. Марьям испуганно вскрикнула. Стоя перед Виктором в газовой накидке поверх ночной рубашки, она отвела свой взгляд в сторону и тихо произнесла.

— Тебе не стоило этого делать.

Виктор, не обращая внимания на ее протест, сделал шаг вперед.

— Не надо, — еще смелее произнесла Марьям. — Что будет, если отец Франческо застанет тебя в моей комнате, да еще в такой час?