Аляска (СИ)

Через минуту девчонки с Полярников уже сидели в беседке и оживленно с нами болтали. Кто-то сунул маленькой Ляльке шоколадку. Она бережно освободила от обертки половину лакомой плитки и, растягивая удовольствие, стала откусывать от нее маленькие кусочки.

Кретова сидеть со всеми не стала. Она закурила и начала молча вышагивать перед нами по беседке туда-сюда, как часовой. Вид у нее был такой, будто она решала серьезную проблему. Решение вроде бы не давалось, и поэтому она злилась.

Я ее проблему знала. Она была сволочь. Ей хотелось сильных сволочных ощущений. И сильного действия, которое даст ей эти ощущения. Ее не устраивала атмосфера непринужденной дружеской беседы. Но повода для скандала она пока не находила.

Девчонки затеяли с Викой и Лизой горячий спор 'о хиппанутых на Пушке'. В другое время я бы с удовольствием приняла в нем участие, сказала бы пару веских слов. Но сейчас мне было не до хиппи. Я всей кожей ощущала растущую агрессивность Кретовой. Моя тревога усиливалась.

Возле беседки стоял пустой мусорный контейнер. В своем идиотском караульном марше Кретова доходила до ограждения беседки, просовывала ногу между балясинами и била по 'мусорке' ботинком. Раздавался громкий удар, металлический ящик гудел, Лялька всем тельцем вздрагивала. Девчонки искоса поглядывали на Кретову, но ничего не говорили. Она снова возвращалась к нам. И опять шла к контейнеру. В один из таких подходов она перегнулась через перила и рывком откинула с него крышку. Та с диким грохотом хлопнулась о стенку ящика, все испуганно замолчали.

Все-таки она была психопатка, каких мало!

Вика имела неосторожность произнести это соображение вслух. Задумчиво и тихо так сказала:

- Во психованная!..

В наступившей тишине ее слова прозвучали очень внятно. Кретова их услышала.

Она вскинулась. Викина фраза сработала как детонатор. Что-то в этом роде Кретовой и было нужно! Наконец, право на сильное действие получено! Она с наслаждением выдавила из себя натужную злобу:

- Что ты сказала, с-с-сучка?! Ну-ка, повтори!

И двинулась на Вику. Та испуганно втянула голову в плечи. Кретова подошла к ней вплотную:

- Слышь, ты, мочалка драная! Еще раз вякнешь - урою! - И резко вскинула расставленную пятерню, как бы собираясь ударить. Но не ударила, а отвесила Вике сильный щелбан. Девушка вскрикнула.

Кретова перешла все границы. На Лисе никто так себя не вел. В драках с Ворами или Полярниками ребята делали намного более грубые вещи. Но на Лисе, среди своих, - нет! И Кретова раньше не рисковала выступать у нас в гостях столь цинично, как сейчас.

Попались мы в этой беседке, подумала я...

Девчонки в страхе замерли. Я была готова лопнуть от напряжения. Но пока не знала, что делать. Кретова сделала хитрый ход. Совершила насилие, доставила боль, унизила Вику, оскорбила. Но щелбан - не удар по лицу. Не кидаться же из-за него в драку! А потом, что это будет за драка? Она ведь 'уроет', как обещала. Только не Вику, а меня...

Да, я не знала, что делать. И не знала, смогу ли вообще сделать хоть что-нибудь!

Мне было страшно...

И тут масла в огонь добавила маленькая Лялька. Она к тому времени уже доела шоколадку. Ребенок насытился и почувствовал себя сильным и смелым!

- Не трожь Вику! - гневно закричала Лялька. - Вика хорошая! А ты - плохая! - Она вскочила, скомкала в кулачке шоколадную обертку вместе с фольгой и кинула в Кретову: - Вот тебе!

Бросок удался. Бумажная 'бомбочка' угодила Кретовой прямо в глаз! Она бешено вылупилась на Ляльку:

- Ах ты, засранка вонючая!

Кретовой было все равно, с кем воевать. Она вошла в раж и уже ничего не соображала. Подскочила к Ляльке и отвесила ей подзатыльник.

- Подняла бумагу с пола! - заорала она.

Лялька покачнулась от удара, ее пухлые, измазанные шоколадом губки искривились, на глаза навернулись слезы. Она опустила голову, медленно, как бы неуверенно, положила ладошку на затылок и тихо заплакала. Я увидела, как ее слезы закапали на деревянный настил беседки.

Во мне как будто взорвалась граната. В груди, в голове полыхнуло рваное яростное пламя. Оно мгновенно выжгло внутри все ненужное - сомнения, страх, возмущение, тревогу, неуверенность, слабую надежду на благополучный исход этого вечера... Весь этот хлам! Я видела Лялькины слезы на полу беседки и ее жалкую, сгорбленную, дрожащую от слез фигурку. Это стало главным. Все остальное теперь не имело значения.

Я встала, не сводя с нее глаз.

- Подняла бумагу с пола! - тупо орала Кретова, нависая над девочкой. - И выкинула! - Она указала на мусорный контейнер.

Лялька стояла, опустив голову, и плакала. Кретова схватила ее за шиворот:

- Давай! Или я тебя сейчас туда выкину!

Меня захлестнуло жгучее бешенство. Теперь кроме этого я ничего не ощущала. Оно с дикой силой распирало каждую клетку, рвалось наружу. Я вся гудела от напряжения. В мозгу билась единственная мысль: мне нужно раздавить Кретову! Превратить ее в Лялькину обертку от шоколада!

Кретова перехватила Ляльку поперек туловища, подняла, прижала к бедру и потащила к мусорному контейнеру. Девочка заревела в голос.

- Ты что делаешь, дрянь?! - Я удивилась, насколько низко прозвучал мой голос. Я не говорила, а рычала. Кретова, не оборачиваясь, зло пропыхтела:

- Заткнись! И до тебя дело дойдет!

Она посадила Ляльку на перила беседки, схватила ее за грудки, подняла над контейнером и опустила в него. Лялька пропала из виду. Кретова захлопнула крышку, на меня пахнуло кислой вонью помойки.

- Открой! Пусти! - кричала и плакала девочка. Тяжелая крышка контейнера приподнялась и снова со стуком упала: Лялька пыталась ее откинуть, но не смогла. - Выпусти меня!

Я двинулась к Кретовой. Она деловито отряхнула руки и повернулась ко мне:

- Ну, иди сюда, падла!

И сделала два быстрых шага навстречу.

Наверно, это страшно, когда на тебя набегает взбесившаяся лошадь. Ты понимаешь, что еще миг - и она тебя снесет, растопчет, превратит в сломанную куклу. И что будет очень больно. В тот момент Кретова была для меня такой лошадью: я едва доставала ей до плеча. Но мне даже и в голову не пришло уступить этой здоровенной кобыле дорогу! Я должна была прекратить безобразие, покончить со всем этим. Достать несчастную Ляльку из вонючего мусорного ящика и утереть ей слезы.

Кретова надвигалась. Нас разделял один шаг. Она могла сбить меня с ног одним ударом. Поэтому я должна была ударить первой. 'Но только не рукой, - мелькнула мысль. - Не рукой! Это все равно, что долбить в стенку беседки...'

Я притянула колено правой ноги к груди и резко ударила ее пяткой в живот. На мне были кожаные сапоги на высоком остром каблуке с металлической набойкой. Каблук врезался ей под дых.

Взбешенная лошадь стала как вкопанная и захрапела... Кретова выпучила глаза и заклекотала, хватая воздух открытым ртом. Согнулась и свалилась на бок. Схватившись за живот, скрючилась у моих ног. Я теперь не видела ее лица, только слышала надрывный судорожный хрип.

- Су-у-ука!.. - с ненавистью простонала она. Оперлась рукой о пол и попыталась приподняться. Я с колотящимся сердцем смотрела на нее.

Нельзя позволить ей встать, думала я. В ином случае она не даст мне шанса уйти из этой беседки целой и невредимой. И Ляльке не даст. И Вике. Она - беспредельщица. Поэтому останется лежать.

Я снова с силой ударила ее ногой в живот. Она охнула от боли, но все-таки продолжала упираться рукой в пол. Здоровая все-таки была девка! Я ударила еще раз. И еще. Она свернулась в клубок и затихла.

- Лежи, - тихо и твердо сказала я.

Кретова, выкатив глаза, отрывисто дышала в пол. Встать она уже не могла. Лялька, приподняв крышку контейнера, с ужасом смотрела на происходящее. Я оглянулась. В темноте беседки белели вытянутые испуганные лица девчонок. Прижавшись друг к другу, они не сводили с меня глаз. 'Как бандерлоги перед питоном Каа', - вспомнила я популярный тогда мультик про Маугли.

Мне нечего было им сказать. То, что произошло, обсуждать было бессмысленно.