Аляска (СИ)

Я сунула в карман куртки пачку сигарет и несколько рублей. Скинемся на вино - согреемся! Вперед!

Если бы я знала, что мне приготовила в тот вечер Лиса! Наверное, осталась бы дома.

Глава II

НА ЛИСЕ

На детской площадке возле вольера с лисой тренькала гитара, в темноте вспыхивали огоньки сигарет, раздавались взрывы смеха. Все было как обычно. На скамье возле песочницы Ирка Решетникова целовалась с Бананом, Крот флегматично перебирал струны гитары, Перец пытался удержать на коленях Ленку Круглову, а она хихикала и вырывалась. Обола с другими девчонками расположился на соседней лавочке. Маленькая Лялька качалась на качелях.

Я подошла к песочнице и небрежным жестом обозначила приветствие всей честной компании.

- О, кого мы видим! - Ленка вырвалась, наконец, из объятий Перца и подошла ко мне. - Привет! Ты вовремя! Мы на бормотуху собираем! У тебя как с монетами?

Я позвякала металлическими рублями в кармане куртки.

- Отлично! Банан с Красным сейчас в 'Вина-воды' сгоняют! Банан, оставь Решето! Вставай! Где Красный?

На Лисе обращение друг к другу по имени было не принято. Все имели клички. Причем довольно странные: они никак не отражали ни особенности внешности, ни характеры их обладателей. Как правило, прозвища вырастали из фамилий. Решетникова - Решето, Круглова - Кругляш. Рослый мордатый обалдуй Бананов стал на Лисе Бананом. Он учился в ПТУ вместе со своим дружком Красновым, как две капли воды похожим на него. Тот получил кличку Красный.

Мне на Лисе прозвища не дали. Я могла бы иметь кличку Платон, но этого не случилось. Теперь я понимаю, что ребят сбивала противоречивость моего облика и поведения. Я не укладывалась в стереотипы. В компании никак не могли определить мой статус. По возрасту я была одной из самых младших, но взрослое количество косметики, дорогие американские джинсы и экстравагантные куртки не позволяли занести меня в разряд 'мелкоты'. Я охотно вместе со всеми травила анекдоты и хохотала до упаду, пила вино и курила. Но не позволяла с собой фамильярничать. Огрызалась жестко и умело: научилась за годы травли в школе. К тому же у меня намного чаще, чем у других, были деньги и сигареты. Это здорово повышало мой авторитет.

В общем, ребята, похоже, запутались, и сняли вопрос о моем прозвище с повестки дня раз и навсегда. Меня это вполне устраивало. Выступать под мужским именем древнегреческого философа не хотелось. Другое дело, что и Олей меня не называли. Обходились без обращения. Мне это нравилось. Лучше быть интригующей persona incognito, чем каким-то Платоном.

Я достала из кармана деньги и отдала Ленке.

- Отлично! Теперь точно хватит! Красный! - заорала Ленка. - Ты где?!

Тот вывалился из ближайших кустов, застегивая брюки.

- Что за кипеж на болоте! Здесь я! Курить есть?

Я протянула ему пачку сигарет. Красный и Ленка закурили. Подошли еще две девчонки, потянулись к пачке. Это было нормально. На Лисе курили почти все. И постоянно 'стреляли' друг у друга сигареты. Никто из нас не имел возможности покупать их ежедневно. Но каждый вечер у кого-то из компании они обязательно находились. А если все как один приходили на Лису без сигарет, собирали по карманам мелочь и покупали 'общаковую' пачку.

Не участвовал в этом только Крот. Он курил исключительно папиросы 'Беломорканал'. Их у него никто не просил: от дешевого крепкого табака душил кашель и саднило в горле. Мы предпочитали курить сигареты с фильтром - советскую 'Яву' или болгарские 'Стюардесса', 'Ту-134', 'Опал'. Иногда кто-то из девчонок разорялся на дорогое, но очень ароматное 'Золотое руно'.

Крот был самым старшим из нас, имел на Лисе непререкаемый авторитет и статус главаря. Мосластый рослый парень с побитым оспой лицом, он к своим двадцати двум годам имел уже две судимости. В школьные годы отбывал срок в колонии несовершеннолетних за воровство. Потом сидел за грабеж. Пальцы его рук были украшены перстневыми тюремными татуировками. Каждая из них имела свое название и давала о своем владельце определенные сведения.

- Во, смотри! - протягивал нам крупные узловатые пальцы Крот. - Видишь, белый крест на черном фоне? Значит, судим за грабеж. А черный квадрат - 'От звонка до звонка' называется. Отсидел без досрочного освобождения. А вот эта наколочка - 'По стопам любимого отца'. У меня папаша тоже ведь сидел!

Никто не знал, чем Крот занимается, где учится или работает. Зато знали, что в кармане своей длинной черной кожаной куртки носит обломок кирпича.

- Если с Полярников кого встречу - башку отшибу! - говорил он, направляясь на Пушку, то есть Пушкинскую площадь, там у него тоже были знакомые. - Ведь это нам раз плюнуть, ага? - И подмигивал Перцу. Тот в ответ заговорщицки скалился. Перец, длиннорукий жилистый паренек с хитрым личиком, был его лучшим другом. Иногда у них вдруг оказывалось много денег. Тогда вино на Лисе лилось рекой. Я подозревала, что Крот и Перец изредка занимаются разбоем. Ну, а то, что Перец грабит школьников, я сама видела.

Крота в нашей округе знали и боялись. Я этим пользовалась в борьбе со своими обидчиками в школе. Многим из них было известно, что я хожу на Лису и кто там в доме хозяин. Поэтому с недавних пор я не стала трогать на переменах придурков, у которых привычно слетало с языка 'толстая Платониха'. А встречала их после занятий возле школы.

- Алё, Панкратов! - окликала я любителя позабавиться за мой счет. - Поди-ка сюда!

Я стояла, затягиваясь сигаретой, портфель валялся у ног. Заинтригованный одноклассник подходил:

- Чего тебе?

- Ты Крота знаешь?

Я делала сильную затяжку.

- Ну, знаю...

Я выпускала изо рта струю дыма ему в лицо и говорила:

- Ну так вот, дятел. Еще раз назовешь меня Платонихой - я ему расскажу, какой ты урод. И он из тебя отбивную сделает. Сечешь?

Этот ход срабатывал безотказно. Одноклассник начинал обходить меня стороной. В последнее время я ни от кого в школе не слышала оскорблений.

На лавочке, где сидели девчонки, раздался дружный заливистый смех. Обола, красивый парнишка-семиклассник с вьющимися каштановыми волосами, закончил рассказывать анекдот. И тут же начал новый:

- Самолет терпит над океаном крушение. Американец, француз и русский оказываются на необитаемом острове. Смотрят - волна выкидывает на берег ящик водки...

Сын дипломата, он имел благородную дворянскую фамилию Оболенский. И был не виноват в том, что на Лисе ее так некрасиво сократили. Я иногда думала об этом пареньке с уважением. Он учился в моей школе - пионерский активист, председатель совета дружины и круглый отличник. Ему бы шарахаться от Лисы, как от огня. Наша компания была совершенно чуждой и враждебной средой для таких, как он. Но Оболенский, очевидно, имел широкий набор жизненных притязаний. То ли он решил себя испытать, то ли его по-настоящему влекла романтика 'плохих компаний', только однажды он пришел на Лису. Уж не знаю, как ему удалось доказать, что он имеет право проводить здесь время, меня тогда не было. Но он это сделал. Его приняли за своего. За это он расплатился своей красивой фамилией: стал Оболой.

- Крот, чего брать будем? - обратилась Ленка к главарю. - 'Тридцать третий', 'Как дам' или 'Три топора'?

Все это были переиначенные названия дешевых советских портвейнов. 'Тридцать третий' - портвейн ? 33. 'Как дам' - азербайджанский 'Агдам'. А 'Три топора' - так в народе называли портвейн ? 777 из-за сходства графики цифры семь с формой топора. Говорили, что все эти портвейны - не крепленое вино, а просто смесь виноградного сока со спиртом. Дрянь, одним словом, бормотуха. Я была склонна этому верить: меня от них всегда мутило.

- А может, сухаря возьмем? - предложила я. Так мы называли белое сухое вино 'Рислинг'. Оно было кислым, зато настоящим. Мы с девчонками всегда делали выбор в его пользу. Тем более, что 'Рислинг' был ненамного дороже портвейна.