Графоман (СИ)

Связи со своими бывшими друзьями, писателями и поэтами славного города Понтополя, он уже почти не поддерживал, иногда поздравлял с праздниками, но ответы получал редко, единственным человеком на этом свете, с которым он продолжал переписываться по электронной почте, была его дочь, жила она с мужем в далеком Петербурге, что назывался когда-то красивым и гордым именем, Ленинград. Он знал, что не так давно стал дедом, около года тому назад родилась внучка, которую он еще не видел. Василий Петрович хотел бросить все и уехать в Питер к дочери, но определенные обстоятельства не позволяли ему реализовать свое желание. Чтобы уехать из этого отдаленного поселка, нужно было бы продать дом, но это было почти невыполнимо, выставлялись на продажу дома и гораздо лучше того, что он имел несчастье приобрести, но покупателей не находилось. Второй немаловажной причиной была та, что о продаже городской квартиры и покупке дома в сельской местности дочери он ничего не сообщал, он и представить себе не мог, как она отреагирует на эту его отчаянную глупость.

Депрессия, овладевшая Василием Петровтчем, делала жизнь бессмысленной и не нужной, все, что было в ней и хорошее и плохое давно уже прошло, а впереди уже не было ничего, ничего такого, ради чего стоило бы жить. Многие, оказавшись в ситуации Василия Петровича, искали утешение в алкоголе, но Василий Петрович не пил, нет, раньше, конечно, он выпивал, даже напивался до чертиков иногда, но потом, вдруг, опьянение перестало приносить ему облегчение. Состояние это стало для него некомфортным, даже небольшое количество спиртного вызывало в нем раздражение и неприязнь к самому себе. Он, конечно, мог принять небольшую дозу алкоголя, но только для того, чтобы не обидеть собеседника, например, такого, как сосед Коля. Находясь в трезвом состоянии в подвыпившей компании, Василий Петрович чувствовал себя стесненно и неуютно и старался покинуть эту компанию при первой же возможности.

Иные в его положении ударялись в религию, становясь фанатично преданными той или иной религиозной конфессии, но вера фанатичная, слепая была Василию Петровичу чужда, он во всем старался докопаться до сути. Вот и сейчас, работая над романом, он поднял такие пласты библейских событий, что слепая вера церковным догматам была уже невозможна, он знал, что Иисус Христос был человеком, пророком, но никак не Богом, сошедшим на Землю для того, чтобы принести себя в жертву. Он верил, что человек рождается на Земле не просто так, каждый имеет свое предназначение, но в чем состояло его предназначение, его призвание, он не знал. Знал только то, что жизнь была потрачена попусту, бестолково, и теперь была уже никому не нужна. Ждать, когда он, одинокий и неприкаянный, будет лежать разбитый параличом и умирать медленно и мучительно, не в силах даже дотянуться до телефона и набрать номер, чтобы вызвать скорую помощь, не имело смысла.

Каким-то спасением от депрессии была ежедневная работа на огороде, во дворе, по дому, работа, выполнять которую приходилось несмотря ни на что. День клонился к вечеру, Василий Петрович, закончив на сегодня все работы на огороде, понуро сидел на лавочке во дворе, поглаживая кота, который растянулся рядом с ним и умиротворенно мурчал. Со стороны станции донесся звук поезда, поезд остановился, и через несколько минут раздался гудок тепловоза, затем нарастающий перестук колес, поезд, сделав короткую остановку на маленькой неприметной станции, продолжил свой путь. Судя по времени, это был тот самый поезд, которым можно было приехать сюда из Понтополя, раньше Василий Петрович ездил в город только на машине, но бензин подорожал, и подорожал значительно, теперь, когда возникала потребность съездить в город, он добирался поездом до узловой железнодорожной станции, а оттуда уже автобусом в Понтополь. Звук поезда вызывал в нем тоску, он напоминал о тех временах, кода он жил в городе в своей квартире вместе с женой и дочкой, работал на вычислительном центре рыбного завода, у него были друзья, сослуживцы, знакомые, был тот круг общения, который давал ощущение комфорта и того, что его каждодневная работа кому-то нужна. Теперь, если бы он вдруг исчез, исчез из этого поселка или из этой жизни вообще, то никто бы этого не заметил.

Кто-то постучал в ворота, Василий Петрович никого не ждал, он нехотя поднялся и пошел открывать. Открыл калитку и обомлел. Перед ним стояла его дочь, смотрела на него и улыбалась, а он только бестолково хлопал глазами и не мог ни слова произнести. Он никак не мог поверить, что она, его родная дочь, которая живет за тысячи километров от него, тут сейчас стоит перед ним. Он подумал, что, возможно, это сон, Василий Петрович прикрыл глаза, он был уверен, что когда он их снова откроет, видение исчезнет, но когда он открыл глаза вновь, картина не изменилась, дочь, его родная дочь стояла перед ним и улыбалась.

- Ну, здравствуй, папа! Это не бред и не сон, это действительно я, - дочь кинулась ему на шею. - Ну, ты конспиратор! И не писал, что квартиру в городе продал и теперь живешь в таком живописном месте! Еле нашла тебя!

- Доченька, ты, ты откуда? - голосом полным изумления, еле шевеля губами, произнес Василий Петрович.

- Из Питера, папа, из Питера! Но сейчас из Понтополя, хорошо, хоть друга твоего, Ромашкина разыскала, это он мне твой адрес дал. Ну что, опубликовал свой роман?

- Да какое там! - Василий Петрович махнул рукой.

Дочь вошла во двор, поставила сумку, осмотрелась вокруг.

- Ну, показывай свое хозяйство, чем ты тут занимаешься? - она повернулась и увидела лежащего на скамейке кота.

- Ой, какой котик!

Она подошла к коту, протянула к нему руку, чтобы погладить, кот встал, обнюхал руку и стал тереться о нее щекой, признав своего человека.

- Как его зовут?

- Васькой, - ответил Василий Петрович.

- Вот это да! Ты что, кота своим именем назвал? - засмеялась дочь.

- Просто он на никакие другие имена не откликался, откуда он взялся, не знаю, сам пришел.

- Ладно, ладно, я за тобой приехала, к нам в Питер поедешь? Может, там роман свой опубликуешь.

- А ты на меня не сердишься, что я это... квартиру нашу в Понтополе продал?

- Да, не сержусь я на тебя папочка, не сержусь!

Он обнял дочь и заплакал.

- Ну как? Едешь со мной?

- Ну да, конечно, еду! Еду, доченька! - Василий Петрович отер рукавом слезы, размазав их по щекам. - Только вот что с домом делать? А кот? На кого я его оставлю?

- Кота с собой возьмем, а дом, да брось ты его, кому он, этот дом, нужен? Собирайся, заводи свой "жигуленок" и завтра же едем в Понтополь. Можем немного отдохнуть у моря, как давно я на наших берегах не бывала! А потом в Питер. Только знаешь, у нас теперь мама живет, как я родила, она к нам переехала, вы с ней вроде как развелись, не возражаешь, если снова, как раньше все вместе жить будем?

- А бабушка как?

- Бабушка умерла два года назад.

- М... да, я ничего и не знал. А мама как отнесется к тому, что я приеду?

- Да мама сказала, чтобы я тебя обязательно привезла, скучает она по тебе, а ты?

- Я тоже, дочка, по маме, по тебе скучаю, как мне без вас?

Вот так и закончилась эта история, а может она еще не закончилась? Как Вы думаете, опубликует Василий Петрович когда-нибудь свой роман?

62