В лабиринте (СИ)

Мельком посмотрев в окно, Марина цепляется взглядом за движение на стоянке и замирает, заметив возле тёмно-синей машины Андрея. Он курит, прислонившись бедром к крылу, но вовсе не это заставляет воздух пропасть из лёгких: рядом с ним стоит Сашка, щёки которой горят так ярко, что это заметно даже с такого расстояния.

Марина сглатывает и придвигается к окну. Сашка болтает о чём-то с Андреем -- и в этом, в принципе, нет ничего необычного, ведь он их преподаватель, в конце концов. Однако Марина всё равно не может отделаться от неприятного скребущего чувства. Как бы она себя ни обманывала, её на самом деле страшно раздражает, что Андрей общается со всеми, кроме неё. Даже если брать во внимание, что она сама это начала.

-- Марин?

Плеча касаются чьи-то пальцы, и Марина заметно вздрагивает, вынырнув из круговорота обид и претензий.

Дима, опешив, отдёргивает руку. Улыбка сползает с его лица.

-- Что с тобой творится в последнее время?

Марина с трудом удерживается от желания снова посмотреть в окно, затем застёгивает сумку и решительно идёт в сторону выхода.

-- Ничего. Я просто немного рассеянная.

Дима следует за ней.

-- Ты слишком рассеянная. Это уже не смешно, матрёш, я боюсь к тебе прикасаться.

-- Почему? -- ради проформы спрашивает Марина.

Ей не нужен ответ, ведь она прекрасно понимает, что Дима имеет в виду. Она пугается его, избегает тактильного контакта и всячески старается держаться на расстоянии, потому что любая его попытка приблизиться воспринимается почти с паникой. После произошедшего с Андреем Марину каждый раз будто током бьёт при появлении Димы. Это ни в какие ворота не лезет, однако перебороть себя и хотя бы попытаться сделать вид, что всё в порядке, выше её сил.

Марина -- фарфоровая кукла, она разбита.

-- Потому что ты смотришь на меня так, будто хочешь ударить. И, боюсь, однажды ты всё-таки это сделаешь.

-- Не говори чепухи! -- фыркает Марина.

-- Это не чепуха. -- Дима, схватив её за руку, останавливается. -- Ты можешь вспомнить, когда мы последний раз целовались?

Марина едва сдерживается, ей хочется вывернуться и отойти на безопасное расстояние. Злость волнами расходится по телу, концентрируясь льдом на кончиках пальцев, однако она всё равно выдавливает из себя улыбку.

-- Да брось ты, всё нормально. У меня просто в семье нелады, сессия приближается, Сашка не на шутку увлеклась Андреем, а я всё никак не могу доказать ей, что у неё плохой вкус. Это нервное, Дим, пройдёт.

Губы Димы кривятся в ехидной усмешке. Он разжимает ладонь, позволяя Марине выскользнуть, и засовывает руки в карманы. Его хмурый вид не нравится ей, поэтому в душе нарастает утробный вой от осознания, что она просто не может порваться на несколько частей. Она морально раздавлена, и Дима никак не помогает ей это пережить.

"Хотя кто в этом, спрашивается, виноват", -- ехидно подсказывает внутренний голос. Марина же оттолкнула не только Андрея, но и Диму почему-то. Не то чтобы мужчины стали ей противны, но постоянная связка "любовь-ненависть" начинает её утомлять. Вечно находиться меж двух огней, один из которых абсолютно пассивен, а второй, напротив, чрезмерно активен, нереально. И Марина только вздыхает, признавая, что мама, оказывается, держится молодцом, хотя её ситуации тоже сложно позавидовать.

-- Если я могу чем-то помочь... -- начинает Дима, но Марина останавливает его.

-- Нет, прости. -- Её губы трогает тёплая улыбка. -- Но, возможно, если мы проведём этот вечер вместе, моё настроение чуточку улучшится.

Дима прищуривается, разглядывая её так недоверчиво, что становится тошно.

Марина, откровенно говоря, сильно кривит душой, ей не нужен никакой совместный вечер, но следует как-то поддерживать хотя бы видимость обычной жизни, иначе и о свадьбе, и о Диме можно будет забыть.

-- В таком случае, -- говорит он, наконец, -- с меня фильм, с тебя -- поп-корн?

-- Договорились. -- Марина изображает смех и неловко клюёт Диму в губы, а затем поспешно ретируется из поля зрения, чтобы перевести дух и в очередной раз отругать себя за восприимчивость.

Да, Андрей признался ей в таком, о чём обычно принято умалчивать, но это же не повод запираться в себе и лишаться счастья. В конце концов, он же не сделал с ней ничего... этакого, так что ей уж точно не в чем себя упрекнуть.

Мысли невольно возвращаются к сцене на стоянке, и Марина, вряд ли отдавая себе отчёт, идёт туда. Однако на улице нет ни Андрея, ни его машины. Сашки, впрочем, тоже нигде нет, и Марина ощущает, как внутри становится пусто и горько.

"Дурной сон какой-то!"

Она достаёт мобильный и набирает номер Сашки, но почти сразу сбрасывает. Её берёт злость из-за неадекватности собственных поступков, поэтому каждый раз, когда внутри вновь поднимает голову странное желание держаться от Андрея подальше и в то же время контролировать едва ли не каждый его шаг, она даёт себе пощёчину. Несильную, просто чтобы прийти в себя.

Марина вздыхает, покрепче перехватывает ремешок сумки и поворачивается в сторону дома. Ей нужно приготовить материал на семинар, привести себя в порядок к вечеру и выкинуть из головы все мысли о брате. У него наверняка тоже совесть не на месте, так пусть мучается за двоих, потому что Марине до смерти надоело чувствовать себя виноватой.

***

К Диме Марина приходит с опозданием почти на час. Она гордится своей пунктуальностью, но в этот раз решающую роль играет полное отсутствие мотивации, поэтому некоторое время она проводит, разрываясь между желаниями позвонить Диме и отменить визит и всё-таки прогуляться. И, в конце концов, она приходит к выводу, что ей будет приятно доставить удовольствие любимому человеку, даже если на это пока нет никакого настроения.

Кнопка звонка плавно утопает под пальцем, и Дима почти сразу распахивает дверь.

-- А я уже забеспокоился. -- Он хмыкает и практически втягивает Марину в квартиру.

-- Д-да, -- неловко отзывается та.

Перешагнув порог, она оказывается окружённой темнотой и, когда глаза более-менее привыкают к сумраку, вопросительно приподнимает бровь. Дима таинственно улыбается, поймав её взгляд.

-- Так задумано, -- слегка смущённо признаётся он. -- Сейчас сама всё увидишь.

Марина, мысленно пожав плечами, послушно стаскивает пальто, разувается и на цыпочках крадётся за Димой. Оказавшись в зале, она изумлённо озирается, пытаясь предугадать, что сейчас произойдёт, а потом Дима щёлкает зажигалкой. Глаза на миг обжигает вспышкой, но затем, когда по залу распространяются мерцающие огоньки, неприятное ощущение проходит, и Марина ловит себя на том, что стоит, разинув рот. По всей комнате расставлены свечи, и красота сочетания тьмы и света завораживает её, отодвинув все проблемы на задний план.

-- Нравится? -- Дима подходит к ней со спины и, аккуратно сдвинув в сторону волосы, прижимается губами к шее.

Марину пробирает нервными мурашками.

-- Очень, -- выдыхает она.

-- Я рад.

Дима разворачивает её к себе и мягко целует, вкладывая в это касание столько разных эмоций, что у Марины начинает кружиться голова. Колени слабеют, поэтому ей приходится повиснуть в его руках пыльным мешком, однако Дима только смеётся, легко удерживая её на весу.

-- Ну что, матрёшка, -- лукаво шепчет он, заглядывая ей в глаза, -- не разочарована?

Марина качает головой и уже не сдерживает счастливой улыбки. Впервые за последний месяц у неё не возникает желания оттолкнуть руки Димы и сбежать куда глаза глядят. И это, надо признать, только его заслуга, потому что как она ни бьётся, пересилить взявшуюся из ниоткуда неприязнь она не может. А Дима просто берёт и заглушает это ощущение собой. Как в прямом, так и в переносном смысле.

Руки Димы скользят по лопаткам, а затем -- вдоль позвоночника. Марина закрывает глаза и подаётся вперёд, когда они замирают на талии. Ей тепло и приятно, потому что здесь, в объятиях любимого человека, ей легко и спокойно. У неё складывается ощущение, что он накрывает её своими большими горячими ладонями, давая отдохнуть от суеты и постоянного страха, так что когда молния на блузке начинает разъезжаться, она не против. Они и так поженятся, так что есть ли смысл продолжать играть в недотрогу.