н2

Из ворот на площади, что одновременно могла вмещать народ и на религиозные праздники, и на публичные мероприятия, выезжала небольшая процессия. Четверо гвардейцев, в островерхих шлемах, на манер кушанской кавалерии, кольчугах и с кистенями за поясом, окружали одного молодого человека. Человек этот отличался длинным горбатым носом, вытянутой вниз челюстью, худощавым сложением и жиденькими волосами, спрятанными под изысканный охотничий берет. Одет он был, как и положено вельможам: узкие штаны, колготы, короткий жакет с фонарями на плечах и перья в головном уборе. Три, и все от какого-то заморского создания. Все в неярко красных цветах. На боку его лошади, закрытый на специальный, дорогой, ключик, выправленный лучшими мидландскими мастерами, висел небольшой сундучок. Это был баронет. На груди его, в подтверждение, что именно он сейчас верховная власть в городе, на золотой цепи висел золотой же полукруг - символ половины города, что по эту сторону от реки. Охрана выстроилась спереди и сзади от него, парами отгораживая высокого господина от нежелательных встречных. За ними, с искренне печальным видом, следовали двое слуг на телеге. Если баронету что-то приглянется, они должны были сей же миг оказаться рядом. А как это сделать в давке рынка, было тем еще вопросом. Но либо так, либо и чего похуже произойти могло...

Баронет отправился по широкой улице, на большом перекрестке соединяющейся с главной улицей города - чуть ли не трактом от врат до моста. Именно в ее расширении немногим ниже стояла торговая площадь полугорода. Монахи, проводив неспешную процессию взглядами, скрылись в одном из узких переулочков, что множеством щупальцев протянулись от площади. Но в отличие от баронета, они бежали быстро.

Проулки сменялись для монахов проулками. Наставленные в них бочки или ящики давали проход разве что одному человеку боком, зато здесь не было людей, создававших заторы и лишние глаза. Десяток минут, и они скрылись в каком-то доме, стоявшем впритирку к главной улице. Более этих четверых было не видно и не слышно. Зато другие двое, из семерых, что вошли утром в город, где-то раздобыли телегу, заставили ее бочками и направились к выходу из все одно пустого, но уже не такого узкого проулка.

Баронета ждала неожиданность.

Почему люди не ходят по узким проулкам? Это сложный вопрос лишь для нас, людей двадцатого - двадцать первого веков, выросших на фильмах и играх нашего времени. Но вот для людей этого мира, это вопросом не было. Здесь было грязно. Причем настолько, что порою казалось, что и пройти вовсе невозможно. На порядок хуже, чем на главных улицах. Ведь право слово, куда вы будете сливать больше нечистот перед главным выходом или на задний двор? А проулки как раз задним двором и были в этом каменном мешке. И честной люд их закономерно сторонился. А вот мы сокращали путь.

Идея нарядиться монахами, равно как и устроить засаду, была принята всеми без разговоров. И теперь отступать было поздно. Корал с отцом Хаинкелем уже отправились на своей телеге. Где они ее достали и откуда раздобыли бочки - было делом наемников, они сказали, что найдут, и нашли. Теперь была пора короткого лицедейства.

Телега выехала на главную улицу, широкую, но не более, чем на две телеги, да двух путников шириной. Затем раздалось громкое лошадиное ржание, грохот дерева по мостовой, и яростные крики отца Хаинкеля с завыванием Корала. Аккуратно надпиленная ось, слегка дернутая возницами, разлетелась, опрокинув телегу на бок, а лошадь, вздыбившись, рванула так, что развернула остов поперек дороги. Теперь это была практически баррикада, вокруг которой сей же миг образовалась толпа. "Мое вино!" - надрывался Корал. - "Мое вино! Лучшее в Тюдорских монастырях! Все потеряно! Люди! Помогите!". "Бесстыдный обманщик!" - ярился отец Хаинкель. - "Продал нам прогнившую телегу! Да еще и кляча бешенная! Нам! Людям божьим! Безбожник! Дьявольский попуститель, прости Господи! Да как он посмел! Теперь весь запас святого вина здесь, на земле простой! А должно было дойти до самого Ватикана! Да как он посмел!?". А народ вокруг все стягивался, переговаривался, смотрел да щупал. Какие-то умельцы смогли приподнять телегу, да вырвать остаток оси из пазов. Чинить ее было не возможно. Только другую телегу гнать. Другие умельцы, под шумок, откатили за спины пару бочек и умело их вскрыли. "Вино! Неразбавленное! Ого!" - сей же миг донеслось от них. И с этого момента начался хаос. Монахи кричали людям присмотреть за вином, пока те не вернутся с новой телегой. Люди, даже не слушая их, просто вскрывали Божьи бочки, кои предназначались "аж для высшего егойного священства Ватикана". Вино текло по кружкам, мехам да просто усам с бородами, а народ планомерно пьянел. Бочек то было не мало.

И вот именно в эту толпу попытался въехать баронет со своей "свитой". Попытался, да увяз, сей же миг. Проходу ни назад, ни вперед не было. Зато сбоку виднелся небольшой проход, совершенно пустой от народу. Махнув своим охранникам, он велел следовать туда. Разнимать и разгонять уже весело и откровенно пьянствующий народ - было верхом глупости и первым шагом к пьяным погромам. Пусть лучше на халяву напьются, да проспятся. Потом разберется. Это было разумно. Как и двинуться через пустой проулок. Вообще правители земель довольно часто поступают разумно. По крайней мере, если это касается их интересов напрямую. И даже если разумными в общем их назвать язык не поворачивается. Слишком уж часто эта самая разумность стоит на обратной стороне весов совести, когда совесть, как известно, лучший советник для устройства хорошей жизни людям. Вопросы краткосрочной и долгосрочной перспективы, о которых баронет совершенно не задумывался. По крайней мере не в общей теории. А вот спешно, быстро и, пожалуй, хаотично мыслить его заставили громко щелкнувший впереди кнут, две понесшиеся лошади стражников и два клинка, что появились у его горла. Своя жизнь всегда заставляет человека задуматься. Хотя бы о том, как ее сохранить.

Захват баронета был спланирован буквально на ходу. Точнее не сам план заманивания в пустынный переулок, а то, как действовать уже в нем. Единственным вопросом было - сколько охраны он возьмет с собой. Никто не думал, что много, в конце концов, хозяин по своему городу поедет: чего ему бояться? Четыре человека и прислуга. Не много. Можно сказать в самый раз. И вот аккуратно организованный затор, который не всякий градоправитель решится даже преодолевать, и путь цели разительно меняется. Два всадника, за ними баронет, за ними, поотстав, пробираясь сквозь толпу, еще два всадника. Телега со слугами пройти сквозь люд бы не смогла вовеки, но, воизбежание, сразу за последними охранниками ближняя к перекрестку дверь отворилась, и оттуда, под женские окрики, стали неспешно выпихивать какой-то ящик. Не резко, не дай Бог. Просто какие-то горожане что-то выпихивают громоздкое. Никаких подозрений! Но так, что весь проход перегородило. Не успели обернувшиеся стражи даже что-то подумать, как спрятавшийся спереди "брат" Даламар щелкнул кнутом по крупам впереди идущей двойки, и лошади, взбрыкнув на задние копыта, рванули впред. Несчастливые охранники так и остались лежать на земле, не увидев пустующую без одежды бечеву для сушки белья. Головы задних, едва успев увидеть картину сзади, на шум дернулись обратно, к своему хозяину, и на том и забылись. Тяжелые "братья" Мифал да Квинт, их под собой чуть с лошадьми не похоронили - просто напрыгнули сверху, со второго этажа. Ну а нам с Ивалосом лишь и оставалось с двух сторон приставить клинки к молодому баронету. В своей возможности стать бароном тот, в данный конкретный момент, сильно сомневался. По глазам и лицу видно было. Глаза на лбу, лицо бледное.

- В-вы!? - пропищал он. - Ч-что в-вы д-делаете?!

- Всего лишь берем вас в заложники, ваша милость, - вежливо улыбнулся Ивалос.

- Да как вы смеете?! Я сын Барона! Да мой отец вас!.. Да вся стража города вас!.. - он аж два раза подряд задохнулся, так и не поведав о нашей мучительной каре.