Тропою сна (СИ)

- Всегда, - в ответ шепнули губы девушки.

Когда он ушел, Эля еще долго куталась в знакомый до мельчайших подробностей мужской запах, она думала о том, что ничего не имеет, что все что для нее дорого растворяется в воздухе как облачко от выдоха в морозную погоду. Что может быть все, за что она так долго держится - только видение, и Эмиль и Янош лишь порождения ее воображения, а вот этот удушливый лиловый туман, собравшийся под потолком, и есть реальность. А когда пол детской стал зарастать колючим вьющимся растением, с листьями в виде рук Яноша, позвонил Лем.

Телефон показывал второй час ночи, а Эля все никак не могла сообразить, что друг так настойчиво пытается ей втолковать. Он говорил о каком-то древнем ритуале и о вопросах, на которые всегда можно получить ответ, но она не дослушала. Просто заснула, свернувшись калачиком прямо на одной из подушек, разбросанных по полу, и обняв игрушку сына, причем не самую мягкую, а когда ее щеки коснулась чья-то морщинистая рука с паутиной между пальцами, девушке было ничуточки не страшно. Напряжение последних суток дало о себе знать и Лем, приехавший через час, с трудом смог ее добудиться.

Глаза парня горели безумным огнем, так бывало когда он находил решение для казалось бы не решаемых задач. Мысли как всегда опережали слова и из-за этого Лем, запинаясь на каждом слове, вывалил на элину голову то, чем занимался во время и после встречи в кафе. По его словам когда-то давно в Интернете он наткнулся на упоминание об одной книге, она принадлежала толи Шумерской цивилизации, толи Этруски приложили к ее созданию руку. Книга включала в себя набор ритуалов и заклинаний, способных сделать человека абсолютно счастливым. Лем с юношеской горячностью еще в десятом классе пытался найти источники, говорящие о содержащейся в ней информации, но ничего не найдя быстро охладел и переключился на что-то более правдоподобное. По мнению ученых, книга являлась всего лишь мифом, но вчера Лему удалось случайно найти в глобальной сети описание части текста из нее. Фрагмент относился к ритуалу, нацеленному на нечто значительное, но проведение даже его части, описанной в отрывке, гарантировало получение ответов на три любых вопроса.

Сонная Эля, босиком прошлепав на кухню, включила чайник. Лем находился в жутком нетерпении и уже хотел предложить подруге кофе для бодрости, но вовремя вспомнил, что данный продукт в этой квартире никогда не водился, вкус черного напитка Эля не понимала и не любила. "От него обжигающе-неприятно на языке и пакостно на душе" - так она говорила.

Притащив из комнаты тяжелый плед и зябко в него завернувшись, девушка поставила дымящуюся кружку на стол и стала цедить цитрусовый чай, не прикасаясь к глиняным бокам руками.

Только когда дрема чуть сошла, и пришло осознание того, что ритуал может помочь ей в поисках сына, она внимательнее вслушалась в подробные объяснения друга.

Если бы каким-нибудь неведомым образом Ян решил заглянуть к Эле в гости в три часа утра, он бы сначала обалдел от того, что там творилось, а потом срочно сдал бы в психушку участников так называемого ритуала.

На полу комнаты фосфорицирующим мелком были выведены странные символы из сплошных завитков. Эля свисала из раскрытого окна, крепко держась за руку, стоявшего рядом Лема. Парень, вцепившись в руку девушки, медленно опускал ее за окно таким образом, что она, не отрывая ног от подоконника, верхней частью тела нависала над землей. Стоило ему чуть ослабить хватку, и она бы полетела вниз с четвертого этажа.

Строчка из ритуала переводилась приблизительно в следующее: "Находясь на краю смерти, держась за жизнь только в двух точках, наполни дыхание пьяным пеплом и впусти чужую боль в свое сердце". Исполнение всех пунктов друзья продумали заранее, изрядно приложив к этому сдвоенное воображение.

Рядом с окном в темной спальне смердела плошка с подожженной бумагой пропитанной коньяком, по счастью этот вид горящего спиртного нашелся легко, Эля использовала его для приготовления сладостей. А вот с "болью" оказалось сложнее, от порезанного пальца, по мнению Лема, боли бы было недостаточно, а ударить его так, чтобы боль длилась пока она не сумеет ее "впустить в сердце" у девушки бы не хватило не сил не решимости. Не говоря уже о том, что держать ее при этом парню было бы проблематично. В итоге они решились на порез, но достаточно глубокий и болезненный, и сейчас свободную руку Лема расчерчивала тонкая струйка густой крови, начиная свой путь с предплечья.

Лем дунул в сторону плошки, и пепелинки закрутились перед глазами, вылетая в окно. Эля не медля их вдохнула и, стараясь не закашляться, попыталась сосредоточиться на боли друга. Там где другой человек вряд ли бы справился, девушка, отпустив свое буйное воображение, легко добилась нужного эффекта. Ей моментально показалось, что кровь из чужой раны течет по ее руке и более того, как кислота, пузырясь, разъедает кожу с мерзким шипением. Едва не закричав от такой правдоподобности, Эля закусив губу, слегка кивнула и два голоса, мужской и женский громко завершили ритуал прилагающимся заклинанием на древнем диалекте.

Если бы на такое безумство решился кто-то более адекватный, скорее всего ничего бы не вышло, но данная парочка друзей не отличалась стандартностью мышления и настолько верила в то, что делает, что результат не заставил себя долго ждать. Впрочем, ощутила это только Эля, а Лем, пересиливая нудящую боль в плече, ждал, стараясь не уронить за окно подругу.

Это был сильный удар в спину, Девушка только и успела подумать, что после такого толчка Лем ее не удержит. Но вытолкнули ее не на мягкую траву у дома, а на замшелые камни, и оставили, не только живой, но даже не покалеченной. Притом, что приложилась головой и локтем она серьезно, боли не чувствовалось. Осматривалась Эля уже совсем не там, где ожидала. Вокруг царила не поздняя ночь, а мягкий сиреневый полумрак, такой обычно следует за закатом. Дикий ветер обвивал кроны раскидистых деревьев и въедался в трещины осыпающихся от времени древних статуй, судя по всему, они здесь стояли не один десяток лет. В неестественно близком небе клубились разгневанные тучи, а под ними парили голодные гарпии. Все место было пропитано до боли знакомым страхом. Она точно знала, что если повернется вправо, то произойдет что-то, о чем она хорошо осведомлена, но вспомнить, что именно не успела. Ненавязчивую жуть пейзажа дополнил громкий рык, а затем последовавший за ним утробный голос. Он звучал с разных сторон, будто его обладатель, находился сразу в нескольких местах. Слов было не разобрать, но общая интонация помогала выделить смысл - возникшее за спиной нечто буйно радовалось Эллиному появлению, ровно до той поры пока не убедилось, что девушка пришла не насовсем, и тогда рык перешел в оглушительный рев. До смерти испуганная Эля, инстинктивно сжалась и, присев на корточки, желала только слиться с пейзажем, превратиться в одну из бесчисленных статуй.

- Тыы... при-ш-ла...снова... - в раздирающем барабанные перепонки голосе стали вычленяться членораздельные слова. Эля пыталась разглядеть в полумраке обладателя голоса, но казалось, что он принадлежит всем статуям одновременно.

- Я пришла получить ответы, - девушка дрожала, но, не взирая на страх, она ни на одну минуту не забывала, с какой целью участвовала в ритуале, выкинувшем ее в это кошмарное место.

- Чтоооооооооооо?! - гаркнул невидимый собеседник. Одна из гарпий спикировала вниз и полоснула Элю по спине острым крылом. Девушка вздрогнула от боли. Перед глазами замелькало что-то быстрое настолько, что разглядеть очертания не было возможности, и это что-то стремительно приближалось. Эля в ужасе попятилась и, оступившись, шлепнулась на ледяные камни. Зная, что еще мгновение и ее настигнуть, она закрылась руками, твердя про себя, что это лишь одна из ее многочисленных фантазий. Холодное дыхание коснулось ее лица, и девушка совершенно от себя не ожидая, выкрикнула вопрос:

- Где Эмиль?