Дети Шини (СИ)

"Ушли из дома и до настоящего времени не вернулись".

Герасимов Владислав, Осеева Антонина, Амелин Константин, Марков Даниил.

Увиденное буквально повергло меня в шок, и минут десять я сидела, тупо уставившись в экран, будто свалилась с другой планеты.

Кто бы мог подумать, что Петров способен на что-то большее, нежели тупые видео-блоги. И ведь это было красиво и так глубоко, как я прежде даже не задумывалась.

Ролик не рождал чувство жалости к бедным потеряшкам, он нас не оправдывал, не обелял, он будто констатировал существующее положение дел.

Я сразу написала Сёминой, по-деловому, без упреков и обид, даже не намекая, что знаю об их подлом сговоре. Предложила встретиться.

Подождала немного и написала Петрову. Но в течение часа ни один из них в сети так и не появился. И это ожидание оказалось выше моих сил и терпения.

Когда мама увидела меня, стоящую в коридоре возле входной двери, то остолбенела.

Но я лишь чмокнула её в щёку, извинилась, и сломя голову помчалась к дому Сёминой.

Правда то, что знаю только её подъезд, я вспомнила уже по дороге. Притормозила.

Больше идти было некуда. И тут вдруг обнаружила, что стою прямо напротив дома Якушина, точно специально сюда шла. "Я живу на шестом этаже, прямо под ней". А уж в какой квартире жил Якушин я знала наверняка.

==========

Глава 45 ==========

Стоя перед её дверью, я колебалась недолго, каких-то пару секунд. Затем трель звонка мелодично прокатилась по всей квартире.

В первые минуты ничего не произошло, хотя я прекрасно слышала, как кто-то подошел к двери и смотрит на меня в глазок. Я позвонила ещё раз, но опять тишина. И только когда развернулась, чтобы уйти, замок щелкнул, дверь приоткрылась, и из-за неё выглянуло бледное бесцветное лицо.

То была сама Кристина.

- Привет, - сказала я.

- Привет.

- Я Тоня Осеева.

- Знаю.

- Я пришла поговорить.

- Хочешь убить меня?

- Хочу, но не буду.

- Ты могла мне просто написать.

- Ну, нет. Это было бы слишком просто.

- Я уже разговаривала с Петровым. Больше мне добавить нечего.

- Я не Петров. Хочу сама тебе в глаза посмотреть.

Ворожцова испуганно спряталась за дверью, но затем снова выглянула.

- Пустишь, или мне потом тебя караулить у подъезда?

- Ладно, - тяжело вздохнула она и открыла дверь.

Родителей дома не было, а Кристина лежала в кровати, потому что её отпустили из больницы только при условии строго соблюдения постельного режима.

Мы просто сели в её комнате, она на кровать, а я на стул. Я открыто разглядывала её, а она сидела с опущенными глазами, стесняясь, даже голову боясь поднять.

Распущенные черные волосы закрывали почти всё лицо.

Конечно же, я не выдержала первой.

- Я много думала о тебе. Очень много. Мы все очень много про это думали. И некоторые почти поверили, что они намного хуже, чем есть на самом деле.

- Понимаю, - прошептала она. - Вы меня ненавидите теперь.

- Я - нет. Это было бы слишком сильной эмоцией. Сейчас. Теперь. После всего, что с нами было. Я много думала о тебе раньше. Но сейчас уже нет никакого дела. А пришла только для того, чтобы больше никогда и не вспоминать.

- Но, Тоня, ты должна выслушать меня.

- Что же мы тебе такого сделали? В чем провинились? Чем так испоганили жизнь?

- Я ни в коем случае не хотела, чтобы получилось всё так, как получилось. То есть я хотела, чтобы всё как раз было наоборот, - она то и дело комкала одеяло, сильно нервничая.

- Что значит наоборот?

- Я не хотела, чтобы вас ненавидели и гнобили.

Она подняла голову, и глаза у неё были в этот момент такие голубые, чистые и ясные, что невозможно было сомневаться в правдивости её слов.

- Я тебя не понимаю.

- Ты ведь тоже знаешь, что значит сидеть одной, когда с тобой никто не дружит и совсем не общается. Ты же знаешь, как ужасно когда ты вроде и есть, но тебя как будто и нет. Ни для кого, кроме родителей. Ты мне сама об этом сто раз говорила. Что никто никому не нужен.

- Я такого не говорила.

- Ну, или не ты, я уже не помню точно. Но ведь это правда. Так всё кругом устроено. И не только в школе, у взрослых всё точно так же. Может даже ещё хуже. И это грустно. Очень. И не только за себя грустно. Потому что получается, что если каждый сам по себе, сам за себя, то и жить как будто не зачем. Всё равно что отбывать пожизненное заключение в одиночной стеклянной камере. Как в стакане. Вот, ты меня замечала в школе?

- Ты так выглядела, что тебя только слепой не мог заметить. Платье черное, волосы черные, глаза черные. Уныло и жутко.

- Да, мне было интересно, если я вдруг буду так выглядеть, может хоть кто-то спросит - почему ты такая? У тебя что-то случилось? Почему ты грустишь? Ну, или хоть что-нибудь. Но ни один не спросил. Никому это было не нужно и не интересно.

- Очень странно ожидать, что люди с такими вопросами сунутся к тому, кто всем своим внешним видом заявляет "отвалите от меня".

- Не правда. Это не так.

- Поверь, со стороны выглядит так. Но я пришла, не для того, чтобы разговаривать о тебе. Мы и так слишком много потратили на это времени. И теперь, чего бы ты не сказала, тебе всё равно не заставить меня поверить в то, что кто-то из нас был настолько равнодушен и жесток, что ты сразу бросилась кончать с собой. Но ты посчитала иначе и хотела, чтобы мы с этим грузом, с этой виной остались на всю жизнь. Как ты могла? Я ведь тебе все свои секреты рассказывала. То, чего я никому никогда не говорила. Даже про Якушина, а ты и пальцем не пошевелила, чтобы помочь, только умничала и советы давала. И так со всеми. Отлично же знала, что Настя тоже парится тем, что её никто не понимает и не любит. Почему не подошла к ней в школе и не сказала, что ты Линор? Почему, если тебе нравился Петров, не объяснила ему, что он снимает ужасные видеоблоги?

- Как ты узнала про Петрова? - вспыхнула Кристина.

- А тут и к гадалке ходить не нужно. С нами всеми переписывалась, а ему только лайки на всякую фигню ставила. И вот, как оценивать твой поступок? У меня в голове не укладывается.