Княжеский отпуск (СИ)

- Прикрой вход, милок, и поставь засов.

Князь закрыл входную дверь и бросил в проржавевшие железные скобы толстый деревянный брус.

- Ты проводишь меня, а по дороге я скажу тебе кой-чего, - проговорила она.

Он кивнул. Старуха отперла дверцу длинным чёрным ключом, провернув три раза в замочной скважине, отчего в железном брюхе двери щёлкнуло так, будто кто-то постучал изнутри. Скрежет ржавых петель резанул ухо. В открывшемся проёме серыми путанными клочьями висела паутина.

- Возьми палку и тряпок - там, около кровати набросано, - сказала старуха, - нам света много нужно будет.

Она стояла в проёме с горящей свечой и пламя клонилось к чёрному проходу, засасываясь сквозняком. Князь направился в тёмный угол, приближаясь к своей пляшущей тени - туда, где в широкой щели между кроватью и стеной лежала гора ненужного заплесневелого тряпья, копившегося не один месяц. Он вытащил одну из тряпок и начал наматывать на толстую палку. Потом старуха велела окунуть палку в ведро, стоявшее тут же у стены. От ведра шёл хвойный запах, а то, что находилось внутри, было вязкое и тягучее.

- Подержи там подольше, - сказала старуха, - пусть хорошенько напитается.

Когда всё было готово, она поднесла свечу к палке. Сразу забрызгало, разлетелось в разные стороны то, чем напитались тряпки. При свете факела князь увидел на своём кителе коричневые липкие пятна. Он потрогал их пальцем, понюхал - смола сосны или ели. Но, Боже, во что превратилось его обмундирование?! Штаны, китель и даже фуражка, бывшие ещё вчера ослепительно белыми, стали разных цветов: на сером, от впитавшейся пыли, фоне были и зелёные пятна - от листьев и травы, и коричневые росчерки разной толщины - от веток и стволов деревьев, и чёрный земляной. Теперь это нельзя назвать обмундированием и можно смело отдавать горничным на тряпки...

Старуха ушла далеко вперёд - в тёмный тоннель, а он всё рассматривал свои штаны.

- Ты кого ждёшь-то, родимый?! - крикнула она.

Войдя в тоннель, князь прислонил факел к стене и запер дверь изнутри стоявшим наготове брусом.

Следуя за старухой, он видел добротную аккуратную кладку, сделанную не так давно - лет семь - восемь назад. Ровные стены и низкий свод были выложены светло-коричневым кирпичом и огонь отсвечивался от кладки желтоватым светом. Кое-где валялись неизрасходованные кирпичные обломки и грязные опалубные доски, которые либо не захотели, либо забыли убрать.

Князь молча шёл за ней и никак не мог взять в толк, зачем графу подземный ход? От кого бежать, от кого прятаться? "У такого человека врагов нет и быть не может - это же на лице написано, - рассуждал князь, ясно представляя себе облик жизнерадостного, миролюбивого Борис Борисыча. - Да и с кем враждовать, когда на двадцать вёрст в округе никто не живёт? Конечно, как человек военный, он предусмотрительно окружил имение вооружённой охраной, что является вполне разумным решением на случай внезапного нападения разбойников или беглых каторжников - острогов у нас хватает. Но подземный ход - это уже чересчур, если только готовиться к осаде собственного дома!" Однако князь за эти несколько дней наблюдал лишь благополучие и порядок в поместье. Насколько он успел заметить, крестьянские дома были чистые и ухоженные, а в каждом дворе водилась кое-какая живность - значит можно говорить о достатке и, следовательно, исключался повод для бунта, по-крайней мере, явных признаков недовольства не наблюдалось. Люди, случайно попадавшиеся Сергею Петровичу во время прогулок, ходили смело и открыто, только все молчали: никто с ним не здоровался и даже не кивал. А в общем, он видел спокойную повседневную работу дворни, наслаждался тишиной в парке, что чрезвычайно умиротворяло и располагало, и мысли о чёрных днях автоматически отбрасывались.

Общее впечатление от увиденного сейчас позволило князю сделать вывод: ход представляет собой нечто вроде антикварного изыска в больших масштабах, как-то ров с водой, подъёмный мост, частокол, и сделан исключительно из любви к истории и уважения к старине. В крайнем случае - это некий каприз: мало ли что взбредёт в голову в такой глуши.

Размышления князя прервались неожиданно: старуха остановилась, как вкопанная, бросила мешок на землю и подняла голову, высматривая что-то на потолке. Несколько минут старуха беззвучно шевелила губами и Сергею Петровичу показалось, что она произносила слова "чую, чую"; втягивала носом спёртый воздух подземелья, закрывала глаза и ходила взад-вперёд короткими шажками. Наконец, убедившись в чём-то, будто получила лишь ей понятное подтверждение, и кивнув самой себе, старуха ловко подхватила свой мешок и быстро пошла вперёд.

Князь едва поспевал за ней, и этот "средневековый" поход всё меньше ему нравился, тем более, что и двигались они как-то неправильно: сначала старуха, а за ней - он с факелом, словно нёс огромный горящий цветок, посаженный на оглоблю, будто палки потоньше нельзя было припасти. И весь "букет" нужно нести на вытянутой руке, иначе опалишь себе всю физиономию. Бог бы с ним, с факелом - ноги так натёрлись, что князь едва шёл, хромая, а голова чуть не билась о низкий свод тоннеля. Но старуха была одержима этим бодрым шествием, и несмотря на то, что огонь находился за её спиной, мрачный тесный ход был для неё как широкая дорога со слепящим солнцем. Князь несколько раз порывался спросить, сколько ещё идти, но не мог решиться задать этот простой вопрос.

Иногда справа и слева появлялись боковые входы, чернеющие таинственной глубиной великанских глоток, но несмотря на возникавший от них сквозняк, из подземелья не уходила духота и сырость, пахло землёй и копотью от старых горящих тряпок.

За весь путь не было сказано ни слова, и только в самом его конце старуха резко остановилась, снова бросила на землю свой мешок и спросила:

- Ты думаешь, граф твой, хороший человек?

- В каком смысле? - удивился Сергей Петрович.

- Ну, благородный, честный, геройский? Сам подбери подходящие слова - ты же тоже из благородных, - сказала она ехидно.

Князь опешил от такого откровения: вот те нянюшка!

- Это как же тебя понимать, старая?

- А как хочешь, так и понимай, - махнула она рукой.

- Нет уж, объяснись начистоту!

- Начистоту, значит, хочешь? Ну ладно, воля твоя. Граф - не тот человек, каким кажется. Ты когда шёл, версту тому назад, комнаты по бокам видел?

Князь кивнул.

- Ну так вот, эти комнаты для узников. А они там давно все перемёрли, только кости остались. Как назад пойдёшь, сам посмотришь.

Тут в его затылке загорелось огненным жаром, глаза дрогнули, будто их тряхнули изнутри, что было с ним впервые, и он понял, что не хочет ни в чём уступать старухе, даже если речь идёт о замученных людях:

- Ну и что? Он имеет полное право распоряжаться своей собственностью - душами этими, сколько бы их у него ни было!

- Простыми людишками, стало быть? - закивала она.

- Да, простыми людишками! - выкрикнул князь.

- А знаешь ли ты, что среди этих людишек, больше половины людей знатных кровей?

- Чего ты городишь?! - вновь заорал он, - как такое может быть?!

- Да вот так, - отвечала она спокойно. - Не будет изувер свои жертвы в богатые кафтаны, да в украшения обряжать: он же чужого не возьмёт, он же у тебя благородный!

Тут что-то громыхнуло над ними. С потолка посыпалась откисшая кирпичная крошка и ход наполнился мощным гулом. У князя заложило уши. Он снова прочитал по её губам нечто вроде: "Да знаю, знаю - заждались уже".

Она пошла дальше - князь следом. Когда свернули в едва заметный проход, увидели блёклый свет. Подойдя ближе, Сергей Петрович разглядел озарённый солнцем зелёный лес, и загасил факел.

11

Утро уступило место дню и князю показалось, что ночные события не более, чем его выдумка. Однако, стёртые ноги напоминали об обратном.

- Ну всё, сынок, на этом наши пути расходятся: ты - к себе, а я - к себе, - сказала старуха и пошла вглубь чащи.