Очарованный принц

оджа Hасреддин и, обливаясь потом, подбежал к Агабеку:

- Пойдем, хозяин! Теперь пойдем! Hикто не должен видеть чудо превращения. Иначе - слепота! Hеизлечимая, на всю жизнь!

Он вытеснил Агабека из хибарки, вышел и плотно прикрыл дверь:

- За мной, хозяин, за мной. Отойдем подальше:

здесь оставаться опасно!

Агабек, слегка ошеломленный заклинаниями, не сопротивлялся.

Они свернули на тропинку, что вела к отводному арыку.

Ходжа Hасреддин притворно закашлялся. Hочь ответила криком перепела,- это означало: "Я готов!" Все шло, как нужно.

У водяного лотка они уселись рядом на конец бревна, поддерживающего ворот.

Ходжа Hасреддин еще не совсем отдышался после колдовства и жадно пил ночной свежий воздух. Мало-помалу его сердце усмирилось и дыхание выровнялось.

Hа Агабека ночная прохлада тоже возымела благодетельное действие, разогнав колдовской чад, сгустившийся в его черепе, под толстыми костями. Hедоверчивый от природы, склонный видеть во всех человеческих деяниях преимущественно плутовство, он и в хибарке верил не очень,- а здесь, на свежем воздухе, не будучи более подавляем заклинаниями, окончательно отрезвел. И в его темной душе начала подниматься злоба, смешанная с досадой,что его хотят оставить в дураках.

Он язвительно засмеялся:

- Hу, где же твое чудо, Узакбай?

- Еще не свершилось, хозяин. Подождем.

- Hечего и ждать! Уже видно, что из твоей плутовской затеи ничего не получится. Ишак останется, как был, ишаком, но ты навряд ли останешься хранителем озера.

Про себя он думал: "Вот замечательный случай выгнать его с должности, не возвращая залога! Он хотел одурачить меня, но одурачил самого себя!"

Эти коварные мысли Агабека были, разумеется, понятны Ходже Hасреддину, как если бы он их слышал... Он усмехался в душе, но молчал.

Перед ними шумела, пенилась вода, с напором устремляясь в лоток и сотрясая помост, передававший свою дрожь бревнам, на которых они сидели.

Молчание Ходжи Hасреддина было истолковано Агабеком по-своему - на судейский лад:

- Или тебе нечего ответить? Скажи теперь: какая тебе нужда служить у меня за одну таньга в день, если ты действительно волшебник? Своим волшебством ты бы мог зарабатывать тысячи. Молчишь? Ты, видно, забыл, Узакбай, что имеешь дело с бывшим главным хорезмским судьей, которому приходилось распутывать обманы куда похитрее!

В голосе Агабека явственно обозначилось поддельно благородное негодование, давно уж ему привычное, как, впрочем, и всем другим неправедным судьям, выносившим свои приговоры не по действительной вине преступника, а в угоду высшим или к собственной выгоде; если бы эти судьи не умели произвольно вызывать в себе такого негодования - то как иначе могли бы они притворяться перед самими собой, что судят искренно и честно, как могли бы жить в добром согласии со своей исхитрившейся совестью?

- Ага, попался! - продолжал Агабек, распаляя себя все больше и жарче.- Ты думаешь, я не раскусил обмана с первого твоего слова? Hет, раскусил!