Очарованный принц

тно, старик: твоя дочь.

- Моя дочь - не товар для торговли,- ответил Мамед-Али с твердостью и достоинством, которых вчера нельзя было предположить в нем.

Ходжа Hасреддин готов был кинуться к нему с объятиями за этот смелый ответ. Старик подтвердил одну из наиболее дорогих его мыслей: свобода от голода и страха - вот что нужно человеку, чтобы извергнуть из своей крови низменную рабью каплю!

Агабек с удивлением смотрел на Мамеда-Али: откуда набрался старик такой дерзости?

- Чем же думаешь ты заплатить?

- Вот! - Старик вытащил из пояса кожаный потертый мешочек.

- Это что?

- Посмотри.

Агабек взял мешочек, рванул завязки.

Стоявший позади всех Сафар вытянул хилую шею. И на этот раз он остался верен себе: убежден, что все это окончится не к добру и драгоценности окажутся, конечно же, поддельными, как он и предсказывал утром в чайхане. Удивительный человек,- он умел спрятаться от радости, если даже она сама летела к нему!

Остальные безмолвствовали, равно готовые и к победному торжеству, и к постыдному бегству.

Увидев золото, камни, Агабек переменился в лице:

- Где ты взял?

- Hашел.

- Hашел?.. Где?

- В своем саду, под корнями яблони.

- Мамед-Али, ты рассказываешь мне сказки!

- Я слишком стар для этого. Да и не все ли тебе равно, где я взял?

- Странно... И подозрительно,- пробурчал Агабек, высыпая на ладонь драгоценности. Под утренним ярким солнцем они горели еще ослепительнее, чем вчера, под лучами заката.

- Знающие люди говорят, что они стоят много дороже четырех тысяч,- начал Мамед-Али.

- Знающие люди! - прервал Агабек.- Где ты здесь ухитрился найти знающих людей - среди такого же неотесанного мужичья, как сам! - Он спрятал драгоценности в карман.Хорошо, я согласен. Узак-бай, пусти воду!

Лязгнул ключ. Ходжа Hасреддин снял замок. Старики - по два с каждой стороны - взялись за ручки ворота. Ржавые цепи натянулись, ставень пополз вверх, вжимаясь в забухшие пазы. Вода, образуя стекловидный вогнутый изгиб с длинными крутящимися воронками по краям, хлынула под ставень, в лоток. Ее журчание усиливалось, переходя в ровный гул;

она бежала по сухому руслу арыка, гоня перед собой мутный пенистый гребень, слизывающий сухие листья, веточки, птичьи перья, - все, что попадалось на пути. Вдоль арыка словно развертывался блестящий гладкий шелк, стремительно застилая дно.

Вода! Издали донесся частый звон мотыги о мотыгу: вода подошла к полям. Через минуту звон повторился, отдаваясь в разных концах: вода разливалась, даруя жизнь растениям, деревьям, а через них - и людям. Мамед-Али склонился к арыку, благоговейно омочил седую голову, бороду. Старики молились.

Весь день чайхана Сафара пустовала: мужчины были все на полях. Только вечером, уже в сумерках, они разошлись, поручив надзор за поливом особо доверенным старикам, известным своею честностью. Стариков обязали всю ночь посменно охранять ответвления главного арыка, неусыпно следить, чтобы каждое поле, каждый сад получили полностью