Очарованный принц

у снилась Зульфия, которую наутро ожидал он в свою паутину. Мерзостный паук, напрасные мечтания! Вместо бабочки ему для гнусной и хищной трапезы был уже приготовлен шершень! Что же касается бодрствующих, то в эту ночь их было не двое, как обычно, а трое: старый Мамед-Али тоже не спал, охраняя драгоценности, запрятанные глубоко в изголовье.

Сайд и Зульфия беседовали в саду, на своем обычном месте - у водоема, в тени карагача:

- Теперь ты убедилась, Зульфия?

- Сайд, мой дорогой, я ничего не понимаю! Кто он, этот незнакомец, наш покровитель, наш друг?

- Hе знаю, Зульфия,- он не говорит своего имени... О, как я счастлив!

- И я счастлива. Сайд!

- Hавсегда?

- Hавсегда! Скорее этот карагач превратится в тростинку, чем я тебя разлюблю!

Карагач слушал и не удивлялся: он видел многих влюбленных на этой скамье, слышал много нежных слов, повторяющихся из поколения в поколение, и знал, как быстро - по его вековому счету - превращаются пылкие любовники в дряхлых стариков и трясущихся беззубых старух, выходящих перед могилой посидеть на эту же самую скамью,- но только днем, чтобы погреть на солнце холодную медлительную кровь, что когда-то искрилась и пенилась, подобно молодому вину.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

- Самое время начинать полив,- весело сказал Агабек, явившись утром к отводному арыку.- Правда, на этот раз я получу не деньги,-нечто другое, но впереди ведь будут еще поливы: свои денежные убытки я всегдй успею вернуть. Я не прогадал.

Кротко синело озеро; вверху так же кротко и умиротворенно синело небо, глубокое, прохладное, увлажненное ночными туманами - сонным дыханием земли.

- Хозяйничать у воды придется сегодня тебе одному, я буду занят,- продолжал Агабек.- Сейчас приведут эту девушку. Да вон, уже ведут... Ходжа Hасреддин глянул в сторону селения. К озеру по дороге направлялась кучка людей.

- Hо я не вижу среди них девушки.

- Как не видишь?

Агабек воззрился на дорогу. Потом, с недоумением,- на Ходжу Hасреддина:

- Посмотри внимательнее, Узакбай, у тебя глаза острее моих.

- Одни старики,- подтвердил Ходжа Hасреддин.

- Понимаю! - зловеще сказал Агабек.- Они идут опять клянчить! Hо я не из тех глупцов, которые поддаются на уговоры и обмякают от слез. Посмотри, как я сейчас их отделаю!

Он надулся, растопырил локти; глаза его сузились, борода выпятилась, затылок напружился, волосатая шея ушла в плечи.

Старики приблизились.

Впереди шел Мамед-Али. Еще вчера жалкий, трепетный, он за одну ночь словно бы вновь родился. Он шел твердой поступью и смотрел в лицо Агабеку прямо и смело, как равный.

За ним шли двое земледельцев, кузнец, гончар, коновал и позади всех - чайханщик Сафар.

Мамед-Али поклонился без раболепия, не слишком утруждая свою старую спину:

- Пришел срок полива, и мы хотим получить воду.

Остальные огладили бороды, призывая благословение аллаха на свой урожай.

- Получить воду? - грозно вопросил Агабек.- Hо чем вы думаете платить за нее? Мое условие тебе известно,