Легенды авиаторов. Игровые сказки-2.

Танкист Ганс Шмульке весело здоровался с Горынычем:

— А у вас, рожденные летать, как я погляжу, все по-прежнему.

— Вовсе нет, — возразил дракон. — У нас каждый день что-нибудь новенькое. На днях

товарищ Вася сцепился с мсье Ларошем.

— Какая банальность! — вздохнул Шмульке. — Вася с кем-то сцепился...

— Вася — человек вполне мирный, — Горыныч тихонько похлопал хвостом по земле. —

Их спор с Ларошем — чисто принципиальный. У нашего француза до сих пор сохраняется

твердое, хоть и ошибочное убеждение, что лучше бипланов ничего на свете нет.

— Вася рассказывал, что мьсе Ларош прилетел к вам на «этажерке», — припомнил Ганс.

— Так что же тут удивительного? Для него эти старые самолетики — дом родной.

Змей Горыныч поднял голову:

— Вон он, в небе, твой Вася. На «Мессере» рассекает.

Шмульке тоже поглядел вверх. Вася ловко отправил на землю Як-3, заложил вираж и,

красуясь, исчез.

— Видал, какой орел? — хмыкнул дракон. — Моя школа.

— Это он Лароша вашего сбил? — спросил Шмульке.

— На Яке-то? — Горыныч задумался. — Нет, кажется, Як брал японский летчик. Капитан

Хирата. У них тут «месячник странных самолетов», как они это называют: все летают на

чем-нибудь для себя непривычным.

— В таком случае, товарищ младший лейтенант нечестно играет, — засмеялся Шмульке.

— Для него почти все самолеты привычны.

— А Ларош дал слово, что целый месяц будет брать только монопланы, — добавил

Горыныч. — Я ему посоветовал польский «Карась».

— Смешное название, — заметил немецкий танкист.

— Не смешнее, чем «Аист», — хмыкнул Горыныч. — Немцы тоже горазды были названия

давать...

— Аист хотя бы птица, — возразил Шмульке. — А карась? Если ты не обратил внимания,

Горыныч, — это рыба.

— Тем не менее рыба эта летала, — сказал Змей. — И даже сражалась против немцев в

сентябре тридцать девятого. Хотя строить «Карася» начали еще в тридцать первом. Была

такая польская авиационная фирма — PZL, читается «Панствове Заклады Летниче», то

есть — государственное авиационное объединение. Организовали ее аж в двадцать

восьмом на базе Центральных авиационных мастерских в Варшаве. Вот там начали

строить шестиместный пассажирский самолет, который осенью тридцать первого

переработали для других целей. Ты, конечно, не знаешь польских авиаконструкторов...

— Да я и про немецких-то слыхал про одного, максимум двух, — признался Ганс. — А уж

про польских и вовсе не слыхивал.

— Так я и думал, — дракон царапнул когтем бетон взлетной полосы. — У них был такой

Станислав Праусс. Он начал работу над PZL, но через год передал ее своему заместителю,

доктору технических наук по имени Франтишек Миштал. У того была куча собственных

идей. В частности, он применил на проектируемом самолете крыло кессонной

конструкции. Такое крыло он уже делал для спортивного самолета PZL-19.

— И как, хорошо летал этот PZL-19? — осведомился Шмульке.

— Да уж летал, и неплохо, раз Мишталу выдали патент и позволили работать в том же

направлении и дальше, — отозвался Горыныч. — Так или иначе, в августе тридцать

четвертого, после всяких доработок, наш самолетик наконец поднялся в воздух.

— Двигатель на нем был тоже польский? — заинтересовался Шмульке. — Про польские

двигатели я тоже никогда не слышал, — добавил он честно.

— Двигатель был английский — «Бристоль Пегас» мощностью в пятьсот девяносто

лошадиных сил, — объяснил дракон. — Но выпускался он в Польше, по лицензии. Так

что, можно считать его в какой-то мере польским.

— Горыныч, признавайся сразу — это еще одна сказка про Золушку? — взмолился Ганс

Шмульке. — Расправила бедная сиротка крылья и гордо полетела, изумляя всех

участников бала?

— К сожалению, Золушка оказалась довольно-таки чумазой, если продолжать твою

аналогию, — Горыныч усмехнулся. — Испытательные полеты выявили новые недостатки:

обзор пилота и штурмана недостаточен, кабина тесная, поскольку бомбы размещали в

фюзеляже. Задняя часть фюзеляжа в полете сильно вибрировала. То есть, пришлось

совершенствовать машину дальше.

— А теперь, дорогой мой змей, ответь земнородному на очень простой вопрос, — сказал

Ганс Шмульке. — Летающий «Карась» — что это был за самолет? В смысле, кто по

профессии?

— А, я все ждал, когда ты спросишь, — Змей Горыныч хлопнул крыльями, подняв ветер.

— Это был ближний бомбардировщик. Но он не только бомбил, он еще летал на разведку,

обеспечивал связь... Рабочая машинка войны.

— А бомбы у него так и остались в фюзеляже? — спросил Ганс Шмульке. И пояснил: —

Я мысленно сравниваю с танком — было бы это удобно или нет...

— Бомбы перевесили под центроплан, — ответил Горыныч. — В кабине сразу стало

просторнее. Обзор постарались улучшить, двигатель опустили ниже. Изменили

конструкцию элеронов и щитков. Самолетик стал летать ловчее. Второй вариант подняли

в воздух весной тридцать пятого. Ну, летал он себе, летал на аэродроме под Варшавой...

— И долетался? — вставил Шмульке.

Дракон насторожился:

— А ты откуда знаешь? Ты ведь ничего не слышал о польской авиации!

— Предположил, — объяснил танкист. — У тебя зловещий взгляд сделался.

— Вот такой? — Дракон выпучил глаза. — Ну да, в общем, ты угадал: осенью того же

года второй прототип вошел в плоский штопор и разбился. Погиб весь экипаж. Третий

прототип уже был к тому времени готов. Новый капот с обжатием задней части позволил

снизить лобовое сопротивление, вид из кабины стал лучше — кресло пилота установили

выше прежнего. В общем, именно этот вариант и приняли. И назвали «Карась» PZL P-

23А.

— Так почему «Карась»-то? — спросил танкист.

— Не знаю, — признался дракон. — С этой романтической частью — откуда берутся

названия, прозвища и все такое, — это не ко мне. Я предпочитаю строгие технические

детали.

— Ты ведь дракон, фэнтезийный элемент, — упрекнул его Шмульке. — А ведешь себя как

заправский технарь.

— Не оставайся в плену стереотипов, — посоветовал дракон. — Это поможет тебе в

дальнейшей жизни.

— Вон Вася идет, — обрадовался Шмульке.

Товарищ младший лейтенант победоносно вышагивал по взлетной полосе.

— Кто тот бедняга на советской машине, которого ты сбил? — спросил Шмульке,

пожимая товарищу руку. — Неужто впрямь японец?

— Ага. — Вася засмеялся. — Горыныч тебе уже рассказал про наши споры?

— Вообще-то он мне рассказывает про польский «Карась», — ответил Шмульке.

— «Карась» отчасти пал жертвой лицензионного английского двигателя, — сказал Вася.

— Горыныч тебе не поведал, какая это была гадость? «Пегас», можно сказать, не давал

«Карасю» летать по-настоящему! Звучит абсурдно, если вслушаться в названия и

вникнуть в их буквальный смысл.

— Умные все стали, — вздохнул дракон.

— Эй, — оба приятеля отскочили, чтобы огненное дыхание не опалило их. — Горыныч,

ты вздыхай осторожнее.

— Я аккуратен, как научный сотрудник в лаборатории по исследованию чумной бактерии,

что бы это ни означало, — заявил дракон.

— Когда начали выпуск серийных «Карасей»? — Ганс вернулся к прежней теме. — Мне

интересно, — объяснил он, — потому что, как говорит Горыныч, эти самолеты воевали

против немецкой армии в тридцать девятом.

— Лучше спроси, когда закончили, — посоветовал Вася. — Это был действительно

старый самолет, в тридцать восьмом его уже перестали делать.

— А начали летом тридцать шестого, — вставил Горыныч. — Их было больше двухсот.