Жизнь замечательных людей по дзэну (СИ)

Или, взгляните на берег, мадемуазель, мужик за бабой бежит, как за поездом!

Потешно!

Граф Алексей Геннадьевич третий час катал графиню Светлану Михайловну и рассказывал о природе – так старый ботаник поучает молодую кухарку.

Графиня Светлана Михайловна отсидела ягодицы и потеряла терпение, словно в воду обронила:

— Ах, Алексей Геннадьевич, примерами с натуры не соблазняете ли вы меня? – графиня Светлана Михайловна наклонила головку и позволила милостивую, слегка игривую лукавую улыбку.

— Соблазнение? Хм! Соблазнения великий дзэн! – граф Алексей Геннадьевич сконфузился до конечной границы, поднял указующий перст в небо, и, забывшись, вышел из лодки посредине озера!

Лодку качнуло, и графиня Светлана Михайловна вылетела с зонтиком в воду вслед за неловким графом – так жена декабриста отправляется за мужем в ссылку в Париж.

ДОБРОДЕТЕЛЬНОСТЬ

Пожилой, но крепкий и задорный богатый граф Одоевский Михаил Афанасьевич после бала соблазнил графиню Наталью Васильевну Пушкину.

Злые языки шептали, что графиня лично затащила Михаила Афанасьевича в будуар, словно ведро с водой тягала.

На следующий день к ужину граф Одоевский Михаил Афанасьевич нанес визит Наталье Васильевне Пушкиной и пообещал за вчерашнюю усладу дорогой подарок – так помещик вдове убитого крестьянина дарует мешок муки.

После отъезда Михаила Афанасьевича окрыленная графиня помчалась с визитами в лучшие дома Санкт-Петербурга, и в каждом бахвалилась (на зависть дамам), что граф Одоевский одарит её бриллиантовым колье!

— Он добродетельный! Он – душка!

Он – милашка, граф Одоевский Михаил Афанасьевич!

Поступает всегда по дзэну и ни на шаг от обещанного!

На следующем балу в честь английского посла графиня Наталья Васильевна со сладкой истомой ожидала колье с бриллиантами от графа Одоевского.

Барышни обмахивались веерами и также с напряжением смотрели на галопирующего Михаила Афанасьевича: выдержит ли он после плясок дружбу в будуаре?

Посреди бала граф Одоевский Михаил Афанасьевич торжественно подошел к графине Наталье Васильевне (Наталья Васильевна засмущалась, покраснела, словно деревенская девушка на сеновале), извлек из изящной французской сумочки нечто и вручил подарок Наталье Васильевне – так с торжеством военноначальники вешают на грудь солдата высший знак боевого отличия.

Графиня Наталья Васильевна Пушкина с восторгом приняла дар, развернула папиросную бумагу и вместо задуманного (ею же) колье с бриллиантами обнаружила портрет графа Одоевского Михаила Афанасьевича на картоне.

От неожиданного дешевого подарка Наталья Васильевна упала в обморок, а, когда очнулась, то увидела Лунные улыбки на лицах знакомых барышень, словно Планеты сошли со своих орбит.

Графиня Маковская Эвелина Ивановна со сдержанной иронией поляков спросила, будто открывала потайную дверь в хоромы Императрицы:

— Вы же, Наталья Васильевна, утверждали, что граф Одоевский Михаил Афанасьевич – щедрый, душечка, милый и добродетельный!

Что вы сейчас скажете после его шокирующего моветонского подарка – портрет вместо колье с бриллиантами?

— Я не отступлю от слова своего! Дзэн! – Наталья Васильевна едва сдерживала слёзы, словно держала козу за рога, а коза рвалась к клеверу. – Граф Одоевский Михаил Афанасьевич добродетельный! – и добавила неслышно для хохочущих графинь: — Жадный старый пердун! Дзэн!

НЕОЖИДАННОЕ

Помещик Иван Сергеевич Тургенев заказал рыбалку на сома.

С вечера мужики готовили сети, а ночью с Иваном Сергеевичем вышли на лов – так волки собираются в стаю для поимки коровы.

В полной темноте мужики заходили в речку с бреднем, тащили, кряхтели и, наконец, вытащили на берег огромную тушу сома, пуда на три!

— Не ждал, не чаял, словно не верил в Звезду Давида! — Иван Сергеевич потирал руки, вытирал пенсне-с, от удовольствия похлопывал себя по ляжкам, словно посторонними звуками чаял обрадовать сома. – Дзэн нам помог, мужики!

Братцы, дзэн нам в помощь!

Мужики зажгли огонь и в неясных бликах пламени увидели, что не сома в сети отловили, а пригожую девку – она ночью омывала телеса в речке и постеснялась кричать, когда мужики её сетью тащили, как сома.

Девка степенно вышла из сетей, не смущалась наготы, встала перед барином Иваном Сергеевичем, уперла руки в бока, словно подпирала яблоневое дерево и неотрывно смотрела глазами омутами.

Помещик Иван Сергеевич не смутился, подкрутил бородку – так мальчишки собакам накручивают хвосты:

— Неожиданное не всегда нежданное! Дзэн!

ЗАДУМЧИВОСТЬ

Во время сражения под Измаилом молодой солдат знаменосец Петруха потерял полковой стяг: выбросил за ненадобностью, или продал врагу за турецкие серебряные деньги – никто не ведал.

Штабс-капитан Ольшанин Егор Дмитриевич слыл справедливым офицером, законником, душой общества и отцом солдат.

— Что ж мы с тобой сделаем, братец? – Егор Дмитриевич в нерешительности стоял перед Петрухой, как кол стоит в болоте. – За потерю полкового знамени, выбирай: сожжение на костре тебя, отрубание головы, расстрел перед строем, забить шомполами до смерти?

— Ничто ты мне не сделаешь, ваше благородие! – Петруха наглел, не боялся суда чести и с вызовом смотрел не только в глаза Егора Дмитриевича, но и на сослуживцев, которых по ночам обворовывал, словно хорь лабазный. – Мне покровительствует генерал Сумкин Анатолий Витальевич.

Я у генерала в фаворе после того, как в бане веником его по ягодицам отхлестал, а потом он меня, словно в дремучем лесу с медведем…

Анатолий Витальевич обещает меня в майоры произвести, как золотом одарит.

Ежели вы, Егор Дмитриевич, меня пожурите или укорите, тотчас послание отправлю своему благодетелю, на плаху вам. Задумайтесь! Дзэн! – Петруха с торжеством смотрел на штабс-капитана, подмигивал простым солдатам в драных трофейных фесках.

Офицер Егор Дмитриевич встал перед непростым выбором, словно одной ногой попал в колодец, а другой – на пожарище: если не накажет сурово Петруху за поругание полковой чести, то упадет в очах простых солдат и совесть свою обидит.

Ежели накажет сурово, то генерал Сумкин не пожалует, а разжалует, и, пожалуй, спросит сурово за потерю любимца.

Егор Дмитриевич в волнении выпил котелок столового белого вина и, наконец, к вечеру (когда к Петрухе прислали гонца от генерала Сумкина) нашел решение – так карась по суху перебирается из одного озера в другое.

— Задумайся, говоришь? Задумчивость – полезна по дзэну!

Вслушайся, Петруха: зад ум!

Не накажу я тебя; ты же возжелал отправить послание генералу Сумкину, так мы тебе поможем, как баба помогает мужику в бане. Дзэн!

По приказу Егора Дмитриевича солдаты оголили зад Петрухи и каленым железом (гвозди раскаляли на огне) за сорок пять минут вывели послание на белых ягодицах и на ляжках провинившегося:

«Сим уведомляю вас, уважаемый Анатолий Витальевич, что хотя Петруха данный знамя полковое потерял на поле брани, но к наказанию не приведен. Дзэн! С величайшим уважением и почтением к вам, штабс-капитан Ольшанин Егор Дмитриевич!»

ТОСКОВАНИЕ

Граф Вахрушев Петр Александрович присутствовал на балете, восседал в партере, как рассматривал яства за столом.

Балерины отрабатывали свои деньги — подпрыгивали, бегали по сцене, изгибали тела, взмахивали руками-крыльями, поднимали ноги выше головы – всё, как положено по прейскуранту театра.

Граф Петр Александрович лениво рассматривал искусство балерин через золотой лорнет, но тосковал, ах, как граф тосковал, словное потерял веру в золотые червонцы и литературу.

Тоска смутная, неясная, несолидная и худая.

«Всё у меня имеется материальное, но тоскую! Батюшки, как я тоскую! – граф Петр Александрович взирал на приму балерину Евдокию Малиновскую, но не щелкал пальцами, не подзывал со сцены танцорку – лень, да и в тоске балерина не интересовала, словно просроченный вексель. – Думал, что театр тоску прогонит, но ни трепыхание эфира, ни блеск служанок Мельпомены, ни мысли о времяпровождении с ними – не радуют и не уводят тоску.