Жизнь замечательных людей по дзэну (СИ)

На очередных литературных посиделках (тема – поэты погребенщики) господа с деланным волнением следили за поведением Анны Петровны – не случится ли с ней прискорбный припадок, как в прошлые разы.

Все желали здоровья Анне Павловне, выражали на словах надежду, что припадки больше не повторятся, как Солнечные затмения в Антарктиде.

В десятом часу, когда господа уже отчаялись, и Анна Петровна Верховодина постоянно уверяла, что сегодня она чувствует себя как никогда здоровой, начался припадок – сильнейший с нагими танцами, подпрыгиваниями, подниманием ноги выше головы.

Господа удобнее уселись в плетеных креслах, качали головами, выражали сочувствие, словно сами танцевали в снегах Магадана:

— Ах, бедное создание!

— Графиня Анна Петровна очень больна, как белочка в колесе в зоосаду.

У белочки – гиперреактивность!

— Несчастная, не ведает, что творит в бессознательном, и танцует, и танцует нагая – етить её мать, как хороша!

— Господа, милостивые государи! – молодой поэт, впервые приглашенный на собрание литераторов Андрей Петрович Вознесенский, выразил сомнения словами и жестами – так индийская танцовщица жестами в банке умоляет выдать кредит: — Мне кажется, что графиня Анна Петровна Верховодина в полном сознании танцует – ишь, как ловко перепрыгнула стул, словно видит его и ощущает.

Разумная она, а не припадочная, словно патокой пятки смазали.

Наступило тягостное молчание – пролетел ночной жук.

Графиня Анна Петровна Верховодина продолжала танец, и Лунные блики выгодно играли на её обнаженном теле – так в ювелирной лавке правильный свет свечи приводит к сиянию бриллиантов.

— Извольте, сударь, покинуть собрание литераторов! – доктор Антон Евграфович Потехин в негодовании взмахнул золотым лорнетом: — Вы слишком неразумны, как каннибал в Африке.

В Африке я видел многое, и каннибалов видал!

Графиня Анна Петровна Верховодина в горячке безумия страдает, а вы журите её и укоряете, потешаетесь над болезнью!

Господа поддержали доктора Антона Евграфовича Потехина и выдворили молодого поэта Андрея Петровича Вознесенского из храма литературы.

Андрей Петрович долго отряхивал пыль с сюртука, мрачно ругал и графиню и литераторов, пошел в направлении к станции, но затем в поэтическом порыве не выдержал, побежал к саду, продирался сквозь колючие кусты, и из темноты, аки волк голодный, незамеченный литераторами, следил за танцем обнаженной графини Анны Петровны.

САМОДУРСТВО

Помещик Илья Соломонович Рубинштейн часто на конюшню вызывал для наказания мужиков и баб и собственноручно их стегал по оголённым ягодицам вожжами, даже не боялся, что ручки барские замарает.

Мужики с пониманием относились к порке, потому что знали – барин, он – Царь и Воевода в деревне.

Бабы и девки тоже радовались, и при малейшей удаче задирали подолы и подставляли для порки оголенные белые ягодицы, потому что барин после экзекуции очень страдал душевно и битым выдавал подарок дорогой: кому – платок Оренбургский пуховый, кому – пряник Тульский медовый, кому – топор наточенный Костромской.

Под Рождество Илья Соломонович на утеху выписал из Санкт-Петербурга балерину Анну Васильевну Ломакину.

Денег у Ильи Соломоновича много – удачный выдался урожай, знатный, и свиньи жирели на хлебах, как киты на отмелях.

Часть денег Илья Соломонович (малую часть) обещал балерине за танцы, ну и харч в придачу бесплатный, и постель с периной на гусином пуху.

Балерина Анна Васильевна позарилась на кормежку и денежку – в Санкт-/Петербурге Анна Васильевна вышла на время из моды после ссоры с поручиком Голицыным – так одалиска убегает из гарема падишаха Абдулы.

Посулы помещика оказались кстати, и Анна Васильевна с радостью прикатила в деревню на крестьянской попутной телеге (болталась на мешках с картошкой).

Три дня и три ночи балерина усердно в танцевальной форме плясала перед Ильей Соломоновичем в горнице: дворовые бабы плевали в сторону Анны Васильевны («Стыд, срам! Худобища, как у гадюки»), мужики качали головами в недоумении, словно ловили белок на качания: «Ишь, вытанцовывает, выпрыгивает, а сисек-то нетути!»).

Наскучила Анна Васильевна помещику Илье Соломоновичу, и повел он её на конюшню вожжами стегать по оголённым мускулистым рельефным ягодицам – так Король оказывает милость придворному шуту.

Анна Васильевна привязанная к столбу нагая вознегодовала, ругала помещика бранными столичными выражениями, кричала, что так не оставит избиения, а всенепременно пожалуется генерал-губернатору Павлу Олеговичу Остроумову.

— Самодурство, Илья Соломонович! Самоуправство! Дзэн!

Илья Соломонович не обращал на брань должного внимания и с усердием стегал балерину по натруженным ягодицам – так пахарь бросает в землю сырое зерно.

Сильная танцевально-спортивная Анна Васильевна неожиданно вырвалась из пут и мощными тренированными ногами воздала должное помещику: била Илью Соломоновича крепкими дубовыми ногами, потому что ручки у балерины тонкие, соломенные.

Балерина сначала била в живот, по нижним конечностям, а, когда барин подпрыгнул от боли, подняла ногу выше головы и ударила пяткой в лоб, как обухом по темечку.

Помещик Илья Соломонович отметил, что ноги у балерины ладные, а во время танца и не сказал бы, что красивые, а теперь – пригодные, прошептал:

— Сама дура! Самодурство! — и погрузился во тьму дзэна!

ОТВЛЕЧЕНИЕ

В собрании поручик Амбицин Евгений Петрович обучал корнета Милославского Сергея Анатольевича игре в правильный бильярд — так молодая коза обучает мужа козла собирать полынь.

Корнет Сергей Анатольевич Милославский делал заметные успехи: прикидывал кий к носу, перебирал ногами в белых панталонах, жевал слова, ругался по-французски и пил водку стаканами.

Удар в бильярде получался крупный, с вывертом.

Поручик Евгений Петрович поощрял корнета похвалами, ставил его руку, вытягивал плечо, как на резиновой веревке в бане.

В собрание вошла графиня Елена Антоновна Кречинская – молодая, эффектная особа с чувством юмора и потрясающего вкуса, словно породистая поджарая ахалтекинская кобылица, только не ржала.

Елена Антоновна скинула белые ажурные перчатки у окна и попросила прощения перед господами за визит, сказала, что давеча оставила в собрании муфточку и теперь пришла за ней, как за судьбой.

В собрании начался переполох, господа услужливо бросились на поиски муфточки, словно в ней сосредоточены мужская сила и женское обаяние.

Поручик Евгений Петрович предостерег корнета Сергея Анатольевича от необдуманного поступка:

— Друг мой, Сергей Анатольевич!

Ты не знаешь ещё коварства графинь в муфтах и без оных.

Не отвлекайся от бильярда, ибо отвлечение ведет к поражению, как в любви, так и на бильярде. Дзэн!

Корнет Милославский не послушал совета боевого товарища и отвлекся на гибкий стан графини Елены Антоновны, похожей на горностая в течке.

От волнения корнет кием пропорол дорогое сукно на бильярдном столе и поранил палец о костяной шар.

С досадой корнет сосал палец, а поручик Амбицин укорял ученика, словно лапшу китайскую развешивал на мортирах:

— Отвлечение, батенька, отвлечение! Дзэн!

Корнет Милославский молчал и проклинал дзэн отвлечения!

СОБЛАЗНЕНИЕ

Граф Троекуров Алексей Геннадьевич на лодке катал по озеру графиню Барышникову Светлану Михайловну – молодую, обеспеченную красавицу с брильянтами на пальцах и в волосах, как капли Лунной радуги.

Графиня Светлана Михайловна с одобрением и светским вниманием выслушивала куртуазности графа Алексея Геннадьевича, качала головкой, и время от времени оголяла ножку Солнышку – так уточка вылупляет из яиц последних птенцов.

— Вот-с, милостивая государыня Светлана Михайловна, утка! А за утицей селезень плывет с намерениями! — Алексей Геннадьевич Троекуров не слыл куртуазом, поэтому конфузился перед красавицей, часто потел и краснел, подобно вареной моркови. — Вот-с, если изволите, лебедь белыя, а подле неё вертится лебедь белый.