Дар (СИ)

- ... а насчет нашей художницы, молодой человек, - закончил Стефан. Врач отвел взгляд, и Стефану стало не по себе от мысли, что он уже был здесь.

На самом деле был и не помнит.

- Положим, я уточнить, - быстро добавил Стефан и заговорщицки подмигнул. Несмотря на внешнюю бодрость, внутри у него все омертвело. Он четко, до животного ужаса, осознал, что впадает в то самое слабоумие. Пускай медленно, пускай не так страшно, как описывали в газете, но эти пустота, без-мыс-ли-е уже маячили впереди.

- Положим... - неловко сказал врач.

В молчании они пошли по темному, леденящему коридору. Звук шагов эхом разносился по подвалу. Стефан тщетно гнал мысли о памяти, но как раз это - вот ирония! - не забывалось.

- Герцогиня все-таки приедет на опознание? - прервал тишину врач.

- Побойтесь Бога. Прислала записку, что детей у нее нет и не было, а домыслы общественности о ее внебрачных связях не должны интересовать департамент дознания.

Врач хохотнул.

- Герцогиня льда. Вот не зря ей дали такое прозвище.

Стефан задумался и не ответил.

- Говорят, она совсем разорена?

- Не люблю сплетничать. Уж простите старика.

- Да это я так...

Они помолчали.

- О той, с клеймом змеи, что-то узнали? - спросил врач.

Стефан непонимающе посмотрел на него.

- Женщина с клеймом двухголовой змеи. Северянка. Я вам говорил.

- А! - Стефан облегченно вздохнул. - Право слово, что-то там ничего толком не узнается, хе-хе.

Стефан вспомнил, что у женщины нашли камею с гравировкой "К от Й", и подумал, что можно об этом упомянуть, но тут они вошли в мертвецкую. Стефана обдало сыростью, вонью гниения, и все мысли пропали. Он машинально остановился. Врач зажег светильники на стенах, а те сцедили голубоватый свет на белые столы, которые бесконечными рядами уходили в темноту. На каждом под простыней лежало тело.

- Вот она, - врач подошел к третьему слева столу и зажег еще одну лампу. В углу лежал открытый саквояж, и Стефан бросился к нему, как к спасению. - Что вы... уточнить?

- А пускай и все, молодой человек, - выдавил Стефан. Он услышал, как с шуршанием оттянули простыню, и наклонился к саквояжу, чтобы не слышать мерзкого звука. Каждый предмет, который принесла девушка в музей, снабдили биркой и пронумеровали, словно экспонаты странной выставки: перья, черная ткань, батон серого хлеба. Переносная лампа. Нож.

- Все? Ладно. Ну... много внешних повреждений. Порезы - судя по всему, кухонным ножом из ее вещей.

"Ботинки, куски ткани, - перебирал мысленно Стефан, чтобы отвлечься, - диплом об окончании историко-культурного факультета. Роза".

- Проколы. Это шипами той розы, на которую вы смотрите.

"Бутылка вина, лейкопластырь, виноград, сигареты".

- Мелкие ссадины. Царапины. Порезы во рту, на шее. В области детородных органов.

"Ножницы, гвозди. Металлический прут".

- На плечах и груди ожоги от сигарет. В ключицу вбит гвоздь. Почти вся левая половина тела обожжена.

Стефана повело в сторону.

- Вот оно как?..

- Видимо, ее облили ворванью и подожгли. Да я же вам уже...

Врач запнулся и замолчал.

Стефан потрогал шипы высохшей розы, что гнила на подкладке саквояжа, затем перевел взгляд на обугленную книгу. Он поднял ее и взвесил в руке. "Сказания Севера". Голова уже кружилась от мерзкого запаха гниения, ноги дрожали.

- Если так, отчего именно-то она умерла? - почти нормальным голосом спросил Стефан.

- От болевого шока. Скорее всего, когда ее подожгли.

Стефан полистал деревянными пальцами книгу и наткнулся на страницу в бурых пятнах. Слева шел исторический очерк, а справа - текст сказания. Поверх букв проступали кровавые отпечатки тонких рук.

- А гниль-то? Гниль?

- Вот гнили нет совсем.

Стефан цокнул языком и превозмог, заставил себя посмотреть на девушку. К облегчению, видно было только ее лицо, левую половину которого скрывала обгорелая маска верблюда. А справа - глаз, заклееный пластырем, краешек улыбки, конец надписи "...ЕТКА" на лбу и бледная, в царапинах, кожа. Остальные детали прятала простыня.

- Нет, значит. Нет... Положим так. Скажите-ка, откуда на ней маска?

- Так все и было. Видно, в конце на нее надели. Не знаю.

- И гнили как бы и нет? Ни вот на столечко?

- Совсем. Единственное тело из музея, которое не имеет ни следа этой заразы. Это сложно не заметить.

На Стефана навалилась слабость - такая, что и держать книгу стало тяжело. Он хотел положить томик в саквояж, но тут наткнулся взглядом на описание слева, где остались бурые отпечатки пальцев.

"В этой главе приведен полный текст Песни смерти. Она исполнялась в ритуалах почитания Марраша, правителя царства мертвых. Несмотря на свой пугающий образ, Марраш пользовался у северных кочевых племен репутацией жестокого, но справедливого бога, который взвешивал человеческие деяния. Известен пещерный город Уну-ашли, где, судя по останкам, жители погибли именно во время выполнения ритуала почитания Марраша. Тем не менее причиной, вероятнее, стал вовсе не божественный суд, а взрыв пещерного газа, выбросы которого весьма часты в тех местах. Благо сам ритуал, начинающийся пусканием крови измученной голодом и отсутствием сна жертвы, заканчивался ее сожжением во сла...".

Стефан выронил книгу на подкладку и закрыл глаза. Когда слабость прошла, он вновь посмотрел на тело девушки. Некоторые очевидцы музейных событий - те, кто умирал помедленнее и помучительнее, утверждали, что в конце она вдруг "ожила" и пошла сквозь толпу. Люди испугались, побежали в стороны, а потом... потом стало поздно. Стефан с ознобом представил, что они увидели: девушку с порезами, с ожогами от сигарет, облитую ворванью, в пламени которой краснела и надувалась волдырями кожа. И кожа лопалась, обнажались мясо и жир, и жир тоже горел, обугливалось мясо, и боль проникала в кости.

- Что-то смотрю и не пойму: а где ее оглобли-то? - спросил Стефан. У него уже не оставалось сил, и в конце фразы голос дал петуха.

- Оглобли?

- Да ну эти... подсвечники.