Еще одна жизнь (СИ)

Слезы уже капали на Машеньку, когда сзади тихо подошел Вильдам, мягко обнял ее за плечи, прижал к себе, поднял ее лицо за подбородок, но, увидев слезы, присел перед ней.

- Девочка моя, почему слезы? Ты же так заразительно смеялась!

Елена молчала, отводя взгляд. Но он так искренне недоумевал, что она с сомнением взглянула ему в глаза. Вильдам расценил ее взгляд иначе.

- Ну, конечно. Старый дурак! Хочешь жениться на молодой девочке, а сам променял ее на общество своих ровесников. Прости меня. Я больше не оставлю тебя скучать, - а ей стало стыдно.

- Нет. Я подумала, что ты меня к Саше приревновал.

- Что? Когда?

- У костра. Ты так на меня посмотрел, когда я смеялась!

- Как посмотрел? - Елена почувствовала в его голосе фальшь.

- Вильдам, не валяй дурака.

Он опустил голову, помолчал, затем снова посмотрел на нее.

- Всего один миг. Всего на мгновение червяк ревности поднял голову, но именно в этот миг ты взглянула на меня. Я раздавил его, его больше нет. Ты простишь меня?

- Уже простила, - улыбнулась Елена, она щелкнула его по носу.

- Неужели ты забыл, что мы чувствуем друг друга на расстоянии, и что ничего не может от меня укрыться.

Машенька все это время лежавшая на руках спокойно, вдруг подняла ручонки, как будто пыталась поймать Вильдама за усы и заплакала.

- Крошечка моя, к папе хочешь? Ну, иди, - бархатным от нежности к ребенку голосом проговорил Вильдам и взял ее на руки.

- Эй! Молодой папаша! Шашлык готов. Бери жену, и идите сюда, - крикнул им Дим Димыч.

Прижимая Машеньку одной рукой, другой Вильдам обнял Елену.

- Пойдем, жена...

Молодежь захихикала, а Ирина Васильевна покачала с неодобрением головой. Дим Димыч не заметил их реакции на свои слова, призывно замахал рукой, приглашая садиться возле него.

Когда все расселись, Дим Димыч разлил водку и поднял свой стакан.

- И вчера на свадьбе, и сегодня мы пили за молодых, за счастье, за родителей, за детей - за всех. А я хочу выпить за любовь. Только благодаря любви, люди женятся, рожают детей, без любви никогда не будет счастья в семье. Я хочу выпить не просто за любовь, за ее всепобеждающую силу, чтоб она не уменьшалась, а крепла с годами, помогала и вам, молодым, - он посмотрел на Сашу с Таней, - и нам, - он с тоской посмотрел на Ирину, которая сидела, опустив голову, - и вам, - он кивнул Вильдаму с Еленой, - преодолевать все жизненные преграды.

- За любовь! - поддержал Вильдам.

- За любовь! - с готовностью подхватил Александр.

Дим Димыч сел рядом с Ириной.

- Ирочка, - тихо сказал он, - а ты выпьешь за нашу любовь?

- А она жива?

- Жива, Ирочка.

- Значит выпью.

Дим Димыч повеселел, обнял ее, шепнул на ухо:

- Спасибо.

- За что?

- Что веришь мне.

- Я и раньше верила. - Ирина Васильевна отвернулась. Дим Димыч, не обращая внимания на окружающих, взял ее руку, прижал к своей щеке.

- Прости, милая...

- Да ладно уж... При детях не надо...

Его настроение снова поднялось. Он взял гитару, побренчал на ней неумело.

- Виль, сыграй. У тебя здорово получается.

- Да подожди ты, дай человеку покушать, - одернула его Ирина Васильевна. - И сам поешь, а то не налью больше.

Он отложил гитару, обнял ее и шепнул:

- За тебя я могу пить даже воду, все равно буду пьяный.

А в это время Маша "нахулиганила": намочила ползунки и брюки Вильдама. Елена забрала у него дочку и ушла переодевать. За ней побежала Катя.

- Лен, ты иди, кушай. Я сама ее переодену и покатаю в коляске.

- А ты?

- Я уже наелась.

- Ну, хорошо. Закапризничает, дашь ей водички.

- Я знаю. Иди.

Елена вернулась к "столу". Дим Димыч уже произносил следующий тост.

- Любовь - это главное в семье, а в жизни нельзя без дружбы. Без друзей трудно, скучно, одиноко. Я хочу выпить за друзей. Так ладно все сложилось: ты, Виля, наш друг... Ничего, что я тебя уже другом называю? А я тебя помню: на первомайской демонстрации в семьдесят четвертом, ты тогда с дочкой был, красавицей. Это ведь она? - кивнул он на Катю.

- Она, она.

- Да... Так вот. Ты - наш друг, твоя жена - подруга моей дочки. И вы, как бы связываете всех нас. Дружба, как и любовь, не обращает внимания на возраст. Хотя, надо быть очень смелым, чтоб взять замуж такую молодую красивую девочку. Но я отвлекся... Ирочка, что ты меня все дергаешь?

Ирина Васильевна приглушенным голосом, но все равно все слышали, сказала:

- Это не жена его.

- Как? А кто?

- Жена, Дима. Жена, - сказал твердо Вильдам, обнимая и прижимая к себе Елену. - Ты правильно сказал: главное для семейной жизни - любовь, а штамп в паспорте поставить всегда успеется.

- Виля, я понимаю, тебе все равно, что люди скажут, но ты о ней подумай, - возразила Ирина Васильевна.

- Подождите, подождите, - вмешался Дим Димыч. - А дочка чья?

- Моя, - упрямо стоял на своем Вильдам, а Елена погладила его по колену, подняла к нему лицо.

- Позволь, я сама объясню. Мой муж, Сашин друг и отец Машеньки, погиб в Афгане, еще до ее рождения. А Виля..., он всегда меня любил. Он всегда помогал мне, когда я еще носила Машеньку, он первым поздравил меня с ее рождением, он первый взял ее на руки. Он спас меня! Только благодаря ему я выжила. И я люблю его! Не осуждайте меня, Ирина Васильевна, я уже говорила Тане и Вам скажу: Андрей сам дал добро на наш с Вильдамом брак, он сказал, что Виля будет хорошим отцом для Машеньки.

Все сидели в неловком молчании. Первым заговорил Дим Димыч:

- Вы меня простите. Я не знал.

- За что тебя прощать? - ответил ему Вильдам. - Ты все правильно говорил. Елена - моя жена, а Машенька - моя дочь. Я ее выстрадал не хуже иного отца. Почему, скажите мне, в угоду чужим равнодушным людям, должны страдать три человека: она, не живя, а выживая, одна с ребенком на руках, эта крошка и я, со стороны наблюдая за их муками. Для чего?

Ирина Васильевна молчала, а Дим Димыч сказал:

- Ты - молодец, Вильдам. Правильно поступил. А жить с оглядкой на окружающих, кто, что подумает, кто, что скажет - низко. Пусть трусы так живут. Давай, Вильдам, выпьем за вас. Чтоб ничто вас не сломило: никакие сплетни, никакие наветы, никакие осуждения. Главное, чтоб вы были счастливы и ваши дети!

- Спасибо, Дима. Выпьем, - откликнулся Вильдам.

- И мы за вас выпьем, - поддержал тестя Саша. - Я уже говорил Лене с Вильдамом. Андрей не осудил бы ее, он ее любил и хотел ей только счастья. А раз не суждено было самому ее осчастливить, никогда бы не возражал против Вильдама. Он знал, что Вильдам любил Лену, он уважал его за это. Уж я знаю.

- Спасибо, Саша, - сказала растроганно Елена и подумала:

"Как он изменился! Совсем другой человек стал. Что значит другая женщина с ним, не я и не Арина. И правильно, что Татьяна не поддалась тогда на его уговоры и не вышла за него до армии. Он вернулся совсем взрослым, самостоятельным мужчиной. Даже на свадьбе было видно, что он совершенно независим от своей семейки. А не то, Тане туго бы пришлось с его мамашей и старшим братом, которые раньше командовали им".

Уже совершенно стемнело, от ручья потянуло сыростью. И хотя, дома Елена последний раз кормила и укладывала дочку позже, она решила уже положить Машеньку спать. Только она подумала об этом, как с коляской подошла Катя.

- Лена, ты будешь еще ее кормить? Она уже засыпает.

- Да, Катенька, да. Я как раз собиралась. Виля, пойдем, приготовь нам машину для сна.

Ирина Васильевна тоже хотела положить Светлану спать, но та заартачилась:

- Еще только девять, я даже дома в выходные так рано не ложусь, - и мать махнула на нее рукой, а отец усадил дочку к себе на колени.

- Светланка! Какая ты большая стала!

- Да, пап, ты так долго у нас не был, что я тебя забывать стала.