Свод (СИ)

Ветер гнал вволю выплакавшиеся тучи куда-то на восток, встречая выехавших из мельницкого замка всадников не ожидаемой ими прохладной осенней свежестью, а настоящим морозцем. Они объехали большую зелёную лужу, покрытую тонкой ледяной коркой и, стараясь побыстрее преодолеть отведённый им путь, пустили коней рысью.

В конце затяжного подъёма, и без того ёжившиеся от холода всадники ощутили истинную силу ветра. Этот хитрец, словно специально ждал их за пологим холмом, щетинящимся серо-жёлтой стерней, оставшейся после недавно убранной ржи.

Свод, привыкший к подобным вещам, только задержал дыхание, да натянул на брови дорогую шляпу, что уже давно лишилась всего, что мастер когда-то приторочил к её телу в качестве украшений. Война же, попав под удар ледяного ветра, сразу пожалел о том, что пренебрёг совету старосты и не стал одеваться потеплее.

— Как вам этот шторм, Свод? — выдохнул сдавленный объятиями холода Якуб, глядя на то, как весело щурится англичанин недоброму встречному ветру.

Ричи только криво улыбнулся:

— Надо бы добавить парусов, капитан, — игриво ответил он, — в противном случае вы рискуете получить сильное обледенение корпуса и пойти ко дну…

— Хо-го! — вскрикнул Война. — Не слишком ли громко сказано?

— Сказано тем, кто знает взбалмошный характер этого вечного бродяги и не боится его капризов.

— Наверное, это так, — ответил на плохо скрытую колкость в свой адрес Якуб, — однако, если бы ваш друг ветер прослышал о том, что и ваше каменное сердце знает что такое страх, он тоже стал бы относиться к вам куда как строже.

— О чём это вы?

— О вашей боязни привидений…

Свод и бровью не повёл на этот выпад:

— Может быть вы и правы, мистер Война, — хитро морщась то ли от очередного порыва ветра, то ли посетившей его в данный момент мысли, спокойно ответил он. — Хотя, если признаться честно, боязни этих тварей у меня нет. Просто я уверен в том, что призраки гораздо страшнее, …скажем, любого ветра.

— Вы называете это «уверенность»? — продолжал давить на болевые точки Ричмонда Война. — А вот мне показалось, что это страх…

— Уверенность, мистер Война, это уверенность. Вы ведь не станете спорить о том, что для того, чтобы лечить разного рода недуги, вызванные даже самым холодным ветром, есть масса разных способов и, заметьте, нет никакой нужды прибегать к помощи каких-либо старух…

— Не просто старух, Свод, — не дал ему договорить Война, в свою очередь, легко парируя полную яда остроту, — не «просто». Я, зная о вашем отношении к подобным вещам, неспроста отговаривал вас от этой поездки. Да, Варвара — ведьма, причём ещё той, старой закваски, что совершенно не страшатся рук «святой инквизиции». Не будь она в преклонных годах, — тут Якуб неоправданно широко, по-ребячески, дал разгуляться своей фантазии, — глядишь, и сама прилетела бы в Мельник, на метле. Ну что, не страшно …съездить повидать такое? А-то поворачивайте, пока не поздно.

Нужно отдать должное чувству самообладания пирата:

— Нет, — просто и легко ответил он, — она хоть и ведьма, а всё же человек. Людей я не боюсь, никаких. Да и таких ведьм повидал достаточно. Их полно на белом свете, особенно в бедных селениях, там, где слугам всё той же «святой инквизиции» нечего взять. Люди, влачащие своё жалкое существование в глухих уголках, не нужны никому, ни богу, ни чёрту. Так и живут: сами себе лекари, епископы, судьи и палачи. Так что, дорой Якуб, ведьм я не боюсь. А для того, чтобы доказать вам это, — англичанин вдруг оживился, — хотите пари? По приезду на место, я подойду и поцелую руку той пожилой леди, которую вы называете ведьмой?

Война неуверенно крякнул:

— Чёрт подери, Свод. Вы играете с огнём. А если я соглашусь?

— Прекрасно. Тем самым я докажу, что моё слово ещё имеет хоть какой-то вес.

— Хорошо, а что взамен?

— Ничего.

— То есть как? — Не понял Якуб сути пари.

— А вот так, — продолжал Ричи. — Просто, если вы хотите, то я это сделаю.

— Вот чудеса, — странно улыбнулся Война, — знала бы Варвара, какой сюрприз её ожидает. Не думаю, что даже она смогла бы предугадать то, что ей в старости будет целовать руки важный заграничный пан, причём, просто так, за здорово живёшь. Что ж, играть так до конца, так тому и быть…

Оставшуюся часть пути они почти не разговаривали. Каждый думал о своём, всматриваясь в появившееся из-за пригорка селение. Кавальский хутор, это три приземистых домика, только один из которых был огорожен кривым жердяным забором.

Варвара слыла известной на всю округу знахаркой, травницей и костоправкой. Могла кровь заговаривать, трясучку зашёптывать, да много чего ещё. Климиха очень высоко ставилась к умениям Кавальской ведьмы, даже побаивалась её, говоря, что Варвара знает и «чёрную книгу». Дорога на хутор, несмотря на его отдалённость, никогда не зарастала, а потому родственники, оберегая заметно ослабевшее в последнее время здоровье полуслепой старухи, весьма ревностно относились к приезжающим к ней людям.

Справедливости ради нужно сказать, что на Кавальском хуторе и жили-то только родственники Варвары. Старший сын с семьёй, да невестка — вдова младшего сына. Как поведал Войне главный знаток местного народонаселения пан Станислав, у старшего отпрыска Варвары была большая семья. На трудах их и стоял весь этот хутор, ведь, как известно, у кого много ртов, у того вдвое больше и рук.

Второй сын старухи погиб. Жолнеры случайно подстрелили, когда тот решил поохотится в лесах за озёрами. Невестка Варвары была сиротой, а потому после смерти мужа и она, и трое детей, остались жить рядом с родственниками безвременно усопшего кормильца. Её дом не имел изгороди, хотя и был крепок, не ровня длинной глиняной мазанке свекрови.

Вон оно, жилище Варвары, на левом краю хутора. Словно потягивающийся после сна кот, выгибало оно серую соломенную спину под тремя старыми липами, и выглядело крайне ветхо. Слева от дома высился заросший бурьяном бугор, из которого торчали какие-то палки и столбы. Это, судя по всему, были развалины кузницы. Давно умерший муж колдуньи слыл в округе известным кузнецом, отсюда и название хутора…

Всадники подъехали к копнам, высящимся за огородами хутора. Ветер значительно потерял силу, столкнувшись с обжитым местом, а потому Якуб сразу же почувствовал, как прилила горячая кровь к остывшей на холоде коже.

До дома Варвары оставалось не больше двухсот шагов, когда Война заметил, толпящихся возле него людей. Это обеспокоило Якуба. Ведь если все они к старухе, пребывавшая в преклонных годах женщина попросту могла не взяться сегодня пользовать прибывшего пана. Староста предупреждал, что Варвара не зрит разницы меж паном и батраком, и потому лечит всех по очерёдности.

Всадники обогнули копны и, минуя край пашни, подъехали к хуторскому колодцу. Возле покосившегося «журавля» стоял худощавый, высокий человек. Этот гражданин средних лет, в сизой от солнца и пыли шляпе великопольских королевских студентов, коротая время ожидания, сутулился от холода, зажимая у самого подбородка тонким, побелевшим кулаком поднятый до самых ушей ворот плаща. За ним, старательно выгрызая пожухлую, жёсткую траву паслась старая, худая лошадка, запряжённая в возок со сложенными внутрь бортами.

Незнакомец заинтересованно изучал фигуры приблизившихся.

— Это Кавальский хутор? — вдруг спросил один из всадников вместо приветствия. — Или мы, сдурев от этого поганого ветра, съехали куда-то в сторону?

— Да, пан говорит правду, это Кавальский хутор, — ответил гражданин и обернулся, глядя в сторону собравшихся у старой мазанки людей, большинство из которых, как стало видно сейчас, были дети. — А ветер…? Тоже ваша правда, пан. Он и тут, за деревьями прямо душу вынимает, не то, что в чистом поле. …О-то ж я смотрю, вы, как и я, недобрали сегодня одёжки для такого холода…

Якуб, до этого времени всматривающийся в фигуры собравшихся невдалеке людей, опустил взгляд. Гражданин в студенческой шляпе хитро прищурился. Густая сетка морщин тут же заставила Якуба пересмотреть своё первое впечатление о нём. Его собеседнику было далеко за сорок. Война невольно улыбнулся, повторно разглядывая этого словоохотливого «студента-переростка». Да, что ни говори, а студенческая шляпа на его убелённой сединами голове выглядела, по меньшей мере, нелепо.