Жеребята (СИ)

- Вы - самый лучший друг, ли-Игэа! - продолжала Раогай, то смеясь, то плача. - Вы такой... такой... я вас больше всех папиных друзей люблю... Вы - самый лучший!

- Ну, хорошо, хорошо... Я ведь тебя еще малышкой помню... ах, дитя, дитя... глупая ты, глупая девчонка... Как же зовут этого героя, которого ты хотела приворожить? Готов спорить, он того не стоит.

- Ли-Игэа, - шепотом поговорила Раогай. - Ли-Игэа, миленький, хороший, я скажу вам - только вам одному! Но вы никому не говорите, даже Аэй. А папе вообще не говорите - поклянитесь, хорошо?

- Да, - серьезно ответил Игэа. - Клянусь.

- У вас ведь тоже дочка, вы должны понимать... вдруг она тоже влюбится, как я...

- Когда она влюбится, я попрошу тебя помочь мне и поговорить с ней, Раогай, - сказал Игэа. - Меня она слушаться, конечно, уже не будет. А ты будешь уже взрослая совсем, и Лэла поверит скорее тебе, чем старому глупому отцу. И у тебя будут маленькие детки - сыновья и дочки того человека, которого ты любишь,

- Правда? Правда, ли Игэа? - Раогай бросилась ему на шею и расцеловала. - Вы точно это знаете?

- Знаю точно, - улыбнулся Игэа. - Я же белогорец. Меня научили в Белых горах всяким разным тайнам...

- ... и всяким разным штукам! Все ахнули, когда вы меня спасли!

- Ахнули? - засмеялся Игэа. - Нас, действительно, многому полезному научили в Белых горах. Аирэи может еще и не такое...

Раогай вспыхнула.

- Дитя мое, - Игэа пристально посмотрел ей в глаза. - Дитя мое!

Она спрятала лицо на его груди и разрыдалась, как ребенок.

- Моя милая Раогай, - Игэа прижал ее к себе. - Бедная, бедная...

- Вы поняли? Вы все поняли? - спрашивала она сквозь слезы.

- Понял, понял - почти все понял... насколько белогорец может понять юную девушку...

- Как жаль, что вы - не мой брат! - проговорила Раогай. - Как бы я хотела, чтобы вы были моим братом, ли-Игэа!

- Я староват для брата, - рассмеялся Игэа. - Пусть я буду дядей. А вот и твой отец прислал нам закрытые носилки, как я и просил, - сказал он, выглядывая в окно. - Прекрасно. Накинь вот это покрывало, дитя мое. Не надо, чтобы тебя видели здесь лишний раз.

- Отец убьет меня, - вымолвила Раогай из-под нежно-бирюзового покрывала.

- Я поговорю с ним. Не бойся, - подбодрил ее Игэа.

Сокол на скале

Когда отшумела буря отцовского гнева и прятавшаяся в спальне Раогай рискнула выйти в гостиную, она увидела, что Раогаэ и Игэа сидят рядом и о чем-то увлеченно разговаривают.

- А, сестрица! - сказал Раогаэ. - Отец так тебя и не выдрал, хоть все время и обещает.

- Неужели ты бы порадовался этому, мой мальчик? - с укором спросил Игэа.

- Нет, я шучу, - ответил Раогаэ. - Девчонок драть без толку. Так папа говорит. Так вы научите меня завтра этим всем приемам белогорским?

- За один день не научу, - ответил Игэа, улыбаясь. - Но, пожалуй, можно начать.

- И меня тоже, ли-Игэа! - воскликнула Раогай.

Игэа хмыкнул.

- Вдруг мне придется защищаться! - настаивала Раогай.

- От жрецов Фериана, - тихонько добавил брат.

- Перестань, Раогаэ, - строго прервал его Игэа.

- Я теперь понимаю, почему вы не жрец Фериана... - вдруг сказала Раогай, сядясь к огню рядом с ними - ночи были холодные. - Вы совсем по-другому богам служите.

- Будто ты не видела этого раньше, сестрица! - возмутился Раогаэ.

- Но вы же... вы же - фроуэрец, дядя Игэа! - продолжая смотреть в его голубые глаза, произнесла дочь Зарэо. - И светловолосый. Они же темноволосые все. И Фериану служат. И вы тоже ему посвящены. Как же это так?

- Как же это так? - эхом отозвался Раогаэ. Сестра осмелилась задать тот вопрос, что никогда не решался задавать он. - И они не любят вас, дядя Игэа!

Игэа молчал долго, прежде чем нашел слова.

- Есть два разных Фериана, - сказал он, задумчиво вороша угли в очаге. - Один - тот, кому поклонялись древние жители Фроуэро. И второй - его лживый двойник, которому водят хороводы в эти дни...

Он снова смолк.

- Но тайный рассказ о смерти и воскрешении Фериана - Фар-ианн зовется он на языке Фроуэро - не забыт.

Дети вздрогнули от неожиданных раскатов чужой гортанной и твердой речи, прозвучавших в имени, произнесенном Игэа. Но он снова продолжил говорить по-аэольски и гортанная твердость стали лишь забавным и привычным акцентом старого друга воеводы Зарэо.

- Фар-ианн, царь земли, убит на пиру своим братом, вероломным Нипээром - Нипээр по древне-фроуэрски означает "смерть", "засуха", "суховей из пустыни". Нипээр прячет его тело далеко в болотах, но его находит у реки Альсиач сестра и супруга Фар-ианна Анай. Она оплакивает его три дня и рождает от умершего Фар-ианна чудесным образом младенца-сына Гаррэон-ну, который побеждает Нипээра... Да... И Фар-ианн снова жив, он воссиял силой своего сына, Гаррэон-ну, и он - первый из сияющих, - Игэа говорил, все убыстряя и убыстряя свою речь, из-за акцента дети с трудом понимали его. - Потому что рожденный от умершего Фар-ианна - изначально был силой самого Великого Уснувшего. Когда о нем говорится, как о Силе Уснувшего, то в текстах изображается сокол на скале. А когда о младенце-Гаррэон-ну - то изображается сокол, у которого отнялись ноги, сокол, чья грудь прижата к земле... И хороводы водили не так... совсем не так все было... Гаррэон-ну - и есть Оживитель-Игъиор... это гнусная выдумка Уурта - то, что происходит сейчас в новых храмах Фар-ианна Пробужденного и Просиявшего, да!

Игэа почти вскрикнул на последнем слове, потом сгорбился, вороша угли, и замолчал.

- Впрочем, вряд ли вы что-то поняли, - вдруг резко сказал он и встал, направившись к выходу.

- Дядя Игэа! Вы обиделись? Простите нас! Не уходите! - закричали хором брат и сестра.

- Уже ночь. Пора спать, - ответил тот.

Сашиа и Аэй

Аэй спрыгнула с седла и весело бросила поводья конюшему.

- Я приехала навестить мкэн Сашиа, - сказала она, поправляя сбившееся на затылок покрывало и поспешно убирая под него свою черную растрепанную косу.

Раб воеводы Зарэо, поприветствовав жену врача Игэа, с почтением и удивлением принял поводья ее игреневой лошади.

- Ключница проводит вас, мкэн Аэй, - сказал он с поклоном.

К ним подошла рабыня в темном покрывале и уже хотела было взять корзинку из рук Аэй.

- Нет-нет, голубушка, я сама справлюсь, - отказалась она. - Как себя чувствует мкэн Сашиа? Скучает? - быстро спросила она у ключницы.

- Грустит... - ответила она, сопровождая ее к главному входу в господский дом.

- Послушай, голубушка, а нельзя ли пройти через людскую? - Аэй вложила монету в руку своей спутницы. - Я не хочу обращать внимание молодой мкэн Раогай на свой приход.

Рабыня понимающе кивнула, пряча серебро в пояс.

Они прошли посреди цветущих роз и магнолий, обошли дом со стороны кухни и поднялись на третий этаж по скрипучей лестнице.

- Вот сюда, - ключница указала на раздвижную дверь из тростника и громко позвала:

- Мкэн Сашиа! К вам пришли гости!

Аэй, не дождавшись ответа, стремительно вошла, почти вбежала, в комнату.

- Сашиа! Девочка моя!

Сашиа выронила свое вышивание и вскочила на ноги.

- Аэй! Мкэн Аэй!

Аэй заключила ее в объятия, расцеловала, и девушка в ответ обвила руками ее шею.

- Дитя мое! Как ты? Как тебе здесь живется? - ласково заговорила Аэй, но обернулась к рабыне: - А ты, голубушка, ступай, - она дала ей еще одну монетку, - да тихо, не потревожь молодую мкэн Раогай.

Рабыня снова понимающе кивнула и удалилась.

- Сашиа, Сашиа! - женщина откинулась немного назад, чтобы увидеть лицо девушки. - Да ты плакала?!

- Нет, мкэн Аэй, нет... Только сейчас расплакалась - от радости, что вижу вас.

- Зови меня просто Аэй, как мы договорились еще при первой нашей встрече. Иначе я чувствую себя совсем старухой.

Аэй села прямо на циновку, скрестила ноги, стянула кожаные сандалии, прикрыла подолом разноцветной юбки малиновые бархатные шаровары, и стала развязывать полотно на корзине.