Жеребята (СИ)

Не дождавшись ответа, она пояснила:

- Фериан пришел к власти и стал царем все земли. Как-то он устроил пир. И на пир пришел его брат, Нипээр. Он сам хотел царить над землей и начал сражаться с Ферианом и поразил его. Сейчас Фериан умирает.

Она указала на зелень в корзине. Стебли молодой травы уже поникли.

- Супруга Фериана, Анай, ищет его. Она обладает силой волшебства, и может исцелить его. Но когда она находит своего супруга, он уже мертв. И все женщины и девушки здесь начнут великий плач Анай. А потом Анай оживит своего супруга и снова вступит с ним в брак. Это и есть то, для чего ты сюда пришла, да? Это тайное общение с богами, оно дает силу и здоровье, и крепость в родах, и много детей. Фериан и Анай благословляют чрево всякой девушки.

- Как это? - растерянно спросила Раогай.

- Ой, не притворяйся ты, будто не знаешь ничего, - фыркнула ее соседка, презрительно взглянув на нее. - Сразу видно, ты из семьи, где почитают Всесветлого. Ханжи! Сюда-то зачем тогда приходите, раз наши тайны презираете? Хотя сейчас за деньги жрецы все продадут, даже нечестивым шу-эновцам!

Она гневно засопела и отошла куда-то в сторону со своей золоченой корзинкой.

Раогай ощутила прилив непонятного, липкого страха - словно летняя жара сменилась жесткой стужей. Солнце палило нещадно - земля в корзине уже высохла и потрескалась, а тонкие стебли травы бессильно упали на серую пыль.

Вдруг, словно по чьему-то невидимому знаку, все девушки и женщины сорвали с себя покрывала - их распущенные косы упали до земли - и подняли дикий, страшный вой, переходящий в стон. Они пели, или, как показалось Раогай, выли какой-то гимн - но слов она не могла разобрать, как ни старалась, и от этого страх все более и более наполнял ее душу. Этот страх был бесформенным и огромным, проникающий во все суставы и внутренности.

Вдруг все снова смолкло.

В тишине Раогай ясно услышала недовольный старческий шепот:

- Раньше, когда я девушкой впервые сюда пришла, плач был три дня, теперь сократили, безбожники. Чтоб побыстрее да поскорее. Вот и не рожают так много, как в былые времена. А в Энниоэ все по-прежнему, там набожный главный жрец, блюдет все, что полагается, держит древнюю веру, это у нас - все не так ...

Раогай захотелось уйти, но было уже поздно. Раздались звуки свирелей и тимпанов, наполняя воздух звоном. Девушки внезапно вскочили на ноги и, в едином порыве схватившись за руки, двинулись, подпрыгивая, по украшенному цветами и ветками деревьев двору храма. Рыдания сменились диким, безбрежным ликованием - еще более страшным и гулким, пение отражалось от стен и башенок. Веселые девушки в пестрых нарядах с лентами в волосах с неестественно расширенными зрачками и алыми губами протянули руки к Раогай и схватили ее, сорвав с ее головы покрывало, закружив ее в хороводе, топча десятки покрывал, сброшенных в день брака Фериана и Анай на белые известняковые плиты внутреннего двора храма...

Хоровод

- Ты уже не сможешь забрать ее из священного хоровода, Игэа! - усмехнулся ли-шо-Лоо. - Посмотри - ее оттеснили в самую середину! Она почти под священными деревьями! Они теперь будут уходить все дальше и дальше в рощу Анай. Там их ждут их юные ферианы. Ах, хотел бы я тоже порезвиться с ними - но стар, стар... А тебе еще можно было бы!

- Я уже сказал тебе, Лоо - эта девочка - из семьи, почитающей Всесветлого, и на земле храма Фериана она находится под моей опекой, - резко ответил Игэа. - Ей не место в хороводе. Пошли стражу - пусть приведет ее сюда.

- Девочка сама выбрала этот хоровод, - хмыкнул Лоо. - Ты не отец ей, чтобы блюсти ее целомудрие. Или она помолвлена с тобой? Тогда ты все равно не успеешь поймать ее в хороводе.

- Девочка эта - дурочка из благородной семьи! - крикнул Игэа. - Она не знает, что за вещи здесь творятся на священных браках. А ты - старый облезлый пес, Лоо!

- Куда ты? - испуганно вскрикнул тот. - Куда ты, Игэа?! Разобьешься! Игэа! Вернись!

Но белогорец уже прыжками бежал по внутренней стене храма, догоняя хоровод. По дороге он сорвал какую-то веревку, отшвырнул гирлянды из цветов и вышитых тряпочек и зубами затянул на ней петлю. Сверху ему была видна Раогай, беспомощная, обессиленная борьбой с подружками, которые тянули ее к встречному хороводу молодых жрецов.

- Раогай! - крикнул он. Она подняла голову, глядя вверх, на стену, через растрепанные, падающие на глаза волосы - взгляд ее был полон страха.

Белогорец бросил веревку - она зацепилась за толстый сук дерева.

- Если бы Уурт не отнял у этого парня правую руку, он был бы великим воином, - восхищенно покачал головой пожилой стражник, стоящий позади обомлевшего Лоо. - Если он такие штуки проделывает одной рукой.

- Ли-шо-шутииком был бы, да, - сказал его собеседник. - Получше самого Миоци.

- Тише ты!

- Что - тише? Миоци не пришел на праздник. Это ему претит. Отказался. Он шу-эновец до мозга костей.

Игэа уже стоял на земле, разорвав девичий хоровод, и крепко держа Раогай левой рукой. Молодые жрецы, что-то крича, бежали из рощи. Девушки бросились врассыпную, но юноши легко их догоняли - это была священная погоня, часть праздника брака богов.

Кто-то из непонятливых жрецов попытался увлечь Раогай с собой, но с воплями упал на землю, с невыразимым удивлением глядя на однорукого защитника перепуганной рыжеволосой девушки.

- Он - белогорец! - закричал кто-то. - Не подходи! Убьет!

...А Игэа уже схватил Раогай в охапку и тащил ее прочь. У нее подкашивались ноги. Она не в силах была ничего произнести, только открывала пересохший от бега рот, чтобы судорожно вдохнуть воздух.

- Стража... - сумела в ужасе вымолвить она, когда они приблизились к внутренним воротам, из которого хоровод двинулся в рощу. - Ли-Игэа! Не отдавайте меня им!

- Успокойся, дитя мое, - проговорил Игэа, тоже задыхаясь от бега. - Их послал Лоо мне на помощь. Они не сделают нам ничего дурного.

Храмовые стражники почтительно поклонились Игэа.

- Вы - истинный белогорец, ли-Игэа, - сказал один из них.

- Несомненно. У меня есть священное белогорское полотно, которое я расстилаю при молитве, - резкл сказал Игэа, и добавил: - Проводите нас в мои комнаты и пришлите мне посыльного, бумагу и чернила. Я срочно должен вызвать отца этой девушки, чтобы он забрал ее домой.

Стражники переглянулись. К Игэа и Раогай уже подходил сам Лоо.

- Ты был великолепен, Игэа! - сказал он по-фроуэрски, с ударением на первый слог.

- Вели, чтобы мне в комнату подали успокоительных настоек, - ответил Игэа.- И пусть принесут приличное покрывало.

Старший брат

- Это самая великая глупость из всех, которые ты когда-либо делала, Раогай!

Дочь Зарэо сидела рядом с Игэа, уткнувшись в его плечо и судорожно всхлипывая. Ее зубы отбивали громкую дробь по глиняной чашке с узором из виноградных листьев, из которой Игэа поил ее знаменитым фроуэрским успокоительным настоем под названием "Двенадцать ночных трав".

- Разве ты не знала, что неприлично ходить на эти праздники, дитя мое? - продолжал Игэа.

- Я... - она задохнулась рыданиями и не смогла ничего вымолвить.

- Ну же, ну... - Игэа ласково гладил ее по волосам. - Все хорошо, что хорошо кончается. - Глупая. Зачем же ты пришла сюда?

- Я... я скажу вам, ли-Игэа... не смейтесь... я люблю одного человека...

- О Небо! - вырвалось у Игэа. - Продолжай, дитя мое, - сказал он, стараясь казаться спокойным.

- Я думала, что здесь знают... ну, привороты, заклинания... чтобы он меня заметил... а то он же совсем на меня не смотрит...

- Так ты не к нему сюда пришла? - облегченно вздохнул Игэа. - Привороты - это глупости все. Любовь нельзя наколдовать.

- Я не знала, ли-Игэа, я не знала, что здесь будет такой хоровод и все такое... Здесь, оказывается, есть девушки, которые уже много раз здесь были... Они мне рассказывали такое...

- Здесь много чего есть, - сумрачно заметил Игэа. - И тебе не надо было совершенно про это узнавать.