Летящие к солнцу 1. Вопрос веры (СИ)

Иногда, когда угрозы в адрес Джеронимо перехлестывали через край, вступала Вероника и спокойно рассказывала, как перебьет в полном составе всех умников и умниц, начиная с Совета и заканчивая последним задрипанным поэтишкой, если ей хотя бы покажется, что ее брата обижают. А поскольку командир тут же выражал полную солидарность и готовность подтаскивать боеприпасы для осуществления акции, старцы временно меняли тактику и переходили к безадресным сокрушениям по поводу разомкнувшегося биоцикла.

Я открыл глаза и увидел Мышонка в полном облачении. Она, зевая, сидела рядом с кроватью и листала газету. Интересно, танец правда был, или мне все привиделось под "джеронимом"? Спрашивать как-то бестактно, и я, ожидая, пока старая добрая подруга-боль привычно расползется по телу, присмотрелся к газете.

"Демократия", - гласило название. Сразу под названием - фотография улыбающегося юноши в траурной рамке. Фотографию обрамляли строки не читаемого с такого расстояния текста, а заголовок заставил меня болезненно поморщиться: "Редакция "Демократии" прощается с Педро Амарильо". И ниже, чуть помельче: "Пришельцы не только убили его и надругались над останками, но еще и уничтожили самую возможность погребения, превратив триффидов в обычные растения!"

Я непроизвольно застонал. Бедный Педро! Сколько ж еще мы будем над ним издеваться?

Мышонок, услышав мой стон, мигом свернула газету и подскочила к кровати.

- Очнулся? - На губах неизменная улыбка. - Слава богу! Часов двенадцать, наверное, прошло.

- Тринадцать с половиной, - уточнил я. - Можно воды?

Кивнула, убежала. Я, с трудом ворочая шеей, оглядел комнатку, в которой находился. Обстановка простенькая: две кровати, диван, пара стульев, в углу - кухонный уголок с раковиной. Глобальное отличие от того помещения, куда нас отвели после суда нашлось лишь одно: дверь в туалет.

- Вот! - подбежала Мышонок со стаканом воды. - Кушать будешь? Я как раз грибов пожарила. Там туалет. И душ. - Она показала на замеченную мной дверь.

- А что это за место? - поинтересовался я.

- Как? - удивилась Мышонок. - Это моя комната, живу я здесь.

- Мне кажется, я ее видел. Краем глаза. Здесь была...

Я посмотрел вверх и увидел крюк в потолке.

- Мы были соседки. - Если улыбка Мышонка и померкла, то совсем чуть-чуть. - Жаль, что так все вышло, но вашей вины тут не так много. Я тоже в тот день обошлась с ней излишне резко. Вообще, ее мало кто любил. Вздорная была девка, упокой господь ее душу.

Мышонок немного помолчала, отдавая дань уважения покойной, потом вновь с улыбкой посмотрела на меня.

- Кушать-то будешь? Грибы...

Желудок стянула такая голодная судорога, что я сложился пополам.

- Да, пожалуйста. Вот только... Поздороваюсь.

Мышонок упорхнула "в кухню" и загремела посудой, а я сполз с кровати. Тут только обнаружил, что противотриффидное облачение с меня стянули, и я остался в привычной своей одежде: штаны, куртка, футболка.

Доковыляв до двери, я нажал ручку, и мне в объятия свалилась Вероника, которая опиралась на дверь спиной. Я замер, ожидая суровой расправы, но Вероника, похоже, не догадалась возмутиться.

- Да ладно! - взвизгнула она, отпрыгнув от меня. - Живой? Без шуток?

- Вообще не до шуток, - отозвался я. - Как там...

Закончить я не успел - в порыве искренней, незамутненной никакими подтекстами радости Вероника и Джеронимо бросились мне на шею. В этот момент я не сдержал слез. Двое человек, которым до такой степени на меня не плевать - это явно что-то куда большее, чем просто счастье.

- Как "джероним"? - орал на ухо Джеронимо. - Нужен твой вердикт. Ставить на поток? Сколько заряжать? Там этих "писек" ядовитых валяется - караул, а никому дела нет.

- Сукин ты сын, знаешь, как мы волновались? - чуть тише в другое ухо говорила Вероника. - Даже этот отморозок, хотя ни за что не признается.

А в довершение нас троих обнял командир:

- Горжусь вами, ребята! - проорал он. - Ты, парень, молодец - с того света выбрался!

- Заряжай по-полной, - сказал я Джеронимо, когда, наконец, смог освободиться и вдохнуть. И добавил, обращаясь ко всем, кроме Седого и Русого, которые уже давно удалились, вздернув носы: - Там Мышонок грибов нажарила. Я бы перекусил.

- "Мышонок"? - удивился Джеронимо. - Странно. Мне она разрешала называть себя только Великой Госпожой Подземного Царства и заставляла целовать ноги... Ну, ладно. Видимо, у тебя свой подход.

Тут до меня дошло, какого я свалял дурака. Покосился на Веронику и понял - поздно. То окошко, что вдруг приоткрылось, захлопнулось так, что стекла зазвенели.

- Я имел в виду - Алена, - поправился я.

- Ясно, - кивнула Вероника.

- Слушай, я только что катался на красном катамаране с зеленой собакой по черно-белой радуге! Нельзя ведь осуждать человека, который...

- Я сказала: "Ясно"! - перебила Вероника. - Она приготовила пожрать. Прекрасно. Надеюсь, не обеднеет, если мы присоединимся. Ты же не думаешь, что мы тут объедались, пока ты валялся?

Я вошел в комнату своего эмоционального двойника и грохнул перед ним метафорическое ведро с рыбьими головами.

- На, - сказал я. - Подавись, чудовище.

- Что это? - Двойник с подозрением покосился на головы.

- Все как ты любишь. Немного радости, чуть пониже - укол обиды, капелька разочарования и рудиментарная ревность.

Двойник запустил в ведро обе руки. Лицо его исказила гримаса недоумения:

- А где ненависть?

Я молча вышел из комнаты, а в спину мне неслись вопли:

- Ты не сможешь убежать от себя, Николас! Рано или поздно тебе захочется посмотреть, насколько далеко можно зайти. И тогда ты принесешь мне ведро отборной ненависти!

***

Командир отказался войти в жилище умницы, Черноволосый тоже не стал задерживаться. Поздравив меня с выздоровлением и всех нас - с победой, он заторопился вслед за двумя коллегами, объясняя, что не хочет позволить им выдумать какую-нибудь пакость.

Я, признаться, пока не вполне понимал, в чем именно заключается наша победа и почему она послужила причиной очередного раздора между умниками и военными, но спрашивать не решился. Я бы, наверное, спросил, повисни во время застолья тягостное молчание, но молчали только мы с Вероникой, а Джеронимо и Мышонок трепались без умолку.

- Прежде чем мы отсюда свалим, - говорил Джеронимо, - я хочу сделать побольше "джеронима". Ты со мной, Госпожа Подземного Царства?

- Прекрати меня так называть! - Мышонок шлепнула его по руке. - Я, конечно, помогу, но с условием: ты оставляешь в покое мои ноги.

- Заметано, - кивнул Джеронимо.

- Позволь поинтересоваться, - вмешалась сестра, - зачем тебе тяжелые наркотики?

Джеронимо отложил вилку, промокнул рот матерчатой салфеткой и сказал:

- Возвращаемся к суровым реалиям. По моим прикидкам мы вылезем наружу километрах в пятидесяти от дома Толедано - фигня, пройдем. Нам понадобится транспорт, чтобы продолжать путь. А теперь скажи, какой основной товар в отношениях между домами Альтомирано и Толедано?

Вероника пожала плечами.

- И эту девушку готовили к руководящей должности! - схватился за голову Джеронимо. - Наркотики, Вероника. Дон Альтомирано поставляет толеданцам самую свирепую дурь, какую только могут дать наши лаборатории. А взамен толеданцы поставляют кое-какую технику, с помощью которой дон Альтомирано истребил всех ближайших соседей. Так что я не вижу причин, почему бы дону Толедано не осуществить еще одну сделку в частном порядке.

Теперь положил вилку я.

- То есть, ты все это время тащил нас в логово наркоманов и даже ничего об этом не сказал?

- Поправочка! - воздел указательный палец Джеронимо. - Я, вообще-то, к Толедано не собирался, я хотел улететь дальше. Но некоторые услужливые полковники слили все топливо из баков и лишили нас какого бы то ни было выбора.