Перезагрузка (СИ)

- С годами папа стал становиться всё меньше, - продолжала она. - Сначала я стала ему по пояс, потом - по грудь, но всё равно, как он ни уменьшался в размерах, он мог взять меня, подбросить в воздух, и как бы больно или обидно мне ни было, я сразу начинала смеяться. Однажды он мне сказал - "Какая же ты у меня красавица выросла, дочка!" И тогда я поняла, что я и вправду уже выросла...

- Твоя мама, наверное, очень красивая, - предположил он.

- Красавица? - удивилась она. - Да, я так считаю, но почему ты так подумал?

- Мне кажется, что ты должна быть на неё похожа, - пожал он плечами.

- Скажешь тоже! - откликнулась она. - Зачем ты так сказал?

- Я думаю, что ты красивая, Панси, - выдохнул он и почувствовал внезапную слабость - словно только что прыгнул с двадцатиметровой скалы в воду, выжил, и теперь организм пытается отойти от адреналинового шока. - Ты мне нравишься.

Астория тихонько хихикнула, а Панси молчала. Он уже было подумал, что спугнул её, и этот так хорошо складывавшийся разговор сейчас закончится.

- Спасибо, - сказала она после долгой паузы в несколько минут. - Приятно.

- У тебя был... друг? - осторожно спросил он и снова похолодел. - Или тот, кто был тебе дорог? Ведь наверняка тебе нравились мальчики...

Зная, что снова ступает на зыбкую почву, он тем не менее не мог удержаться, чтобы не задать такой вопрос. Она ему уже призналась, что он был первым... не просто первым, а даже первым, кто её поцеловал... Но мысль, что её сердце может принадлежать кому-то, в кого она влюбилась десяток лет тому назад, и кого до сих пор не может забыть, отчего-то доставляла ему беспокойство. Это было очень похоже на ревность - было бы, если бы он её любил... Панси издала неопределённый звук - словно подавилась.

- Когда мне исполнилось десять, - сказала она, - День Рождения устроили у Гринграссов и позвали несколько детей, с кем мы раньше не встречались. Там я познакомилась с Роже Давье... Он был такой взрослый, такой важный - и уже учился в Хогвартсе! Не отрываясь, я смотрела ему в рот и хвостиком ходила вслед за ним. С другими детьми мы пошли в сад, он залез на яблоню и стал дразниться. Я изо всех сил подпрыгнула и вцепилась в ветку, чтобы залезть к нему, а он обеими ногами наступил мне на пальцы и стал давить. Я плакала, кричала, но не отцеплялась - мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я смогу наконец к нему залезть... Уже на четвёртом курсе он ко мне подошёл очень смущённый, долго краснел, а потом извинился. Сказал, что я ему тогда очень понравилась, и он сделал всё это, чтобы я на него обратила внимание. И получилось - долго я его после того случая не могла забыть! В школе я влюблялась то в Маркуса Флинта, то в Оливера Вуда... У меня на чердаке даже есть портрет Оливера на метле и в развевающейся мантии...

То ли оказалось, что её нежелание говорить отчасти имеет психологическую природу - оставшись один на один с бездушным куском пластика, Панси проявила способность рассказывать о себе в течение довольно долгого времени... То ли разговор о родителях снял у неё какой-то невидимый барьер, то ли она, последовав его совету, тренировалась говорить... Он внимательно слушал, впитывая в себя частичку души, которой она с ним делилась, а Астория сладко дышала в шею, и ей, судя по всему, больше не нужно было ничего на свете. В какой-то момент рассказ Панси начал угасать - слова стали тише, паузы между ними дольше. Будто звук из патефона, которому требуется завод. Потом она и вовсе умолкла, и по мерному дыханию он понял, что она заснула.

- Спокойной ночи, Панси, - сказал он, нажимая на кнопку отбоя и пряча телефон в карман.

Астория встрепенулась, подняла лицо и нашла его губы.

- Спокойной ночи, любимый, - шепнула она.

- Спокойной ночи, радость моя, - поцеловал он её в ответ.

Глава опубликована: 03.03.2016

Глава 5. Назад в люди

Начальник аврората Марти Монтенберри уже давно убедился, что в борьбе с настойчивостью Гарри действует правило зануды - легче отдаться, чем объяснить, почему нельзя. Однако на этот раз он оказался во всеоружии - устроенный вчера собственным распоряжением выходной благоприятно сказался на его способности противостоять настойчивости заместителя, и он уже в который раз с улыбкой покачал головой.

- Так, давайте ещё раз по кругу, - терпеливо сказал Гарри. - Какова загруженность аврората в последние четыре недели?

- Это ни о чём не говорит, - заметил Монтенберри. - Численность состава аврората в двести пятьдесят человек выбрана оптимальной на случай внезапного нападения тёмных сил. Мы здесь не прохлаждаемся, а стоим на посту. Мы - эта та тонкая синяя линия, которая отделяет магическое сообщество от пропасти, в которую его в любой момент могут столкнуть адепты тёмной магии.

- У нас нет адептов тёмной магии, - возразил Гарри. - Все, что выжили после Второй Войны, были отправлены в Азкабан...

- Это мы думаем, что их нет, - покачал головой Монтенберри. - А на самом деле они есть. И замышляют. Они всегда замышляют. Вот твой приятель Малфой...

- Он не мой приятель, - возмутился Гарри. - Ни один из них.

- Кстати, Нарцисса Малфой сегодня с утра бродит между отделом учёта опасных магических растений и отделом по противостоянию маггловским обычаям, - вспомнил Монтенберри.

- Мне это не интересно, - бросил Гарри. - Мне интересно, чтобы вы позволили мне или Дику Лонгсосэджу отправиться в Азкабан и провести там инспекцию.

- А мне совсем не хочется, чтобы ради каких-то заключённых кто-то из вас отправлялся в дальний и не совсем безопасный путь, - сказал Монтенберри. - Если их туда посадили, значит был тому резон.

- Некоторых отправили в Азкабан в то время, когда Волдеморт хозяйничал в Министерстве, - отметил Гарри.

- И скорее всего эти несчастные уже мертвы, - сочувственно покивал головой Монтенберри. - Тем более уж нет смысла туда отправляться.

- Так, давайте ещё раз по кругу, - вздохнул Гарри. - Какова загруженность аврората в последние четыре недели?..

Всё время их разговора Ричард Лонгсосэжд и помощник Гарри Майкл сидели рядом, не вмешиваясь. Майкл по своему обыкновению щёлкал по клавишам переносного компьютера, а Дик рылся в подшивке "Пророка", освещавшей процесс над выжившими Пожирателями Смерти и их отправку в Азкабан. Собственно, уцелевшие номера газеты на данный момент были единственным документом, который более-менее точно мог перечислить, кого и за что отправили в исправительное учреждение летом девяносто восьмого.

- Скажи мне, Гарри, - сменил тему Монтенберри через два часа переговоров. - Отчего вдруг такая заинтересованность? Зачем Дику отправляться в Азкабан и копаться в отбросах общества?

- Как раз потому, что не все из них могут оказаться отбросами, - ответил Гарри. - Неужто так сложно протянуть руку тому, кто мог оказаться в тюрьме незаслуженно?