Печать дьявола (СИ)

Из кривляний и издёвок Хамала Морис де Невер вычленил лишь то, о чём Гиллель не сказал.

-- Скажите мне, о чём думал Генрих, я настаиваю!

Глаза Хамала, и без того большие, распахнулись в пол-лица и заискрились. Он со злым сарказмом взглянул на Мориса де Невера и с глумливой усмешкой уступил его домогательствам.

-- Ну, что же, если настаиваете. Он думал о вас, Морис, ему хотелось отдаться вам. Он думает, что вы с Ригелем любовники, и ревнует. Он считает вас красавцем, и влюблён в вас, как кошка. Однажды в бане он видел ваши гениталии, они перевозбудили его и с тех пор он мечта...

-- Тьфу! Бога ради! -- Невера замутило, но он сумел взять себя в руки

Хамал с мстительной ухмылкой пожал плечами, театрально разведя руки в стороны.

-- Вы же настаивали... Вообще-то, дорогой Морис, запомните на будущее, умные люди настаивают только на лимонных корочках или на листиках мяты. Если настаивать на своих подозрениях или своей правоте -- пить такое по большей части будет невозможно.

-- Значит ли это, что никто из них не причастен к убийству?

Хамал снова высокомерно улыбнулся.

-- Это значит, что господин Ригель, присутствующий здесь, прав, когда думает, что убийца доволен содеянным и не слишком обременён угрызениями совести и мыслями о совершённом. Мне не хотелось бы излишне смущать вас, Эммануэль, -- продолжал Хамал мягче, обращаясь уже к Ригелю и улыбнувшись ему почти дружески, -- но должен заметить, что вы -- единственный человек на курсе, в чьи мысли никогда не стыдно заглянуть.

Эммануэль смутился, опустил голову и потому не заметил, как покраснел Морис де Невер.

Глава 10. Бог весть -- кто, но главное -- как?

В обществе нужно лгать, притом настолько тонко, чтобы вас не заподозрили во лжи и не стали презирать, как бездарного фигляра, затесавшегося в труппу отличных артистов.

-- Никола Шамфор

У того, кто проводил бы с похорон Августа Мормо и Фенрица Нергала, была бы возможность убедиться в правоте слов Гиллеля Хамала. Но оба они в отсутствии провожатых уединились в кабинете Мормо.

-- "De Sagis et eorum Operibus", "De Virtute Imaginativa", "Philosophia Sagaria", "De Pestilitate", "De Morbis Amentium", -- Нергал лениво читал названия толстых запылённых фолиантов, украшавших книжные полки кабинета Мормо. Хозяин кабинета лежал тут же, на тахте, глядя в потолок. -- Чёрт возьми, Августин, ты, как я посмотрю, интеллектуал.

Мормо не был польщён похвалой.

-- Заткнись, Фенриц.

-- Ой, прости, я и забыл, что ты в трауре. Что-то долго не несут отбивные, я голоден, как волк, -- Нергал в нетерпении выглянул в коридор.

-- Ты -- грубое животное, Фенриц. -- Мормо перевернулся на тахте лицом вниз.

Нергал прыснул.

-- Ну, что же поделаешь, -- он налил в бокал коньяк и поглядел сквозь него на закат. -- Кстати, я убеждён, что, по меньшей мере, половина наших дорогих сокурсников уверена, что Лили укокошили мы с тобой -- вместе или порознь.

Мормо не изменил позы и ничего не ответил. Дверь распахнулась, и слуги внесли подносы. Фенриц, повязав салфетку на грудь так, что сзади торчали огромные белые эрзац-уши, дублирующие его собственные, вооружился ножом и вилкой. Мгновенно расправившись с двойной порцией отбивных, стянув при этом ещё и солидный кусок свинины с тарелки Мормо, он отдал должное трюфелям и картофельной запеканке. Затем, памятуя мудрость Брийя-Саварена, что ужин без сыра, что девица без глаза, на закуску, pour la bonne bouche , с тихим блаженным урчанием съел кусок нежнейшего сливочного сен-нектера величиной с кулак Голиафа и -- потребовал кофе.

-- "Paramirum", -- прочёл он вслух название фолианта, лежащего на комоде. Подтянув к себе инкунабулу, углубился в чтение, методично чередуя коньяк и кофе, заедая их свежайшими булочками со взбитыми сливками.

-- Фенриц, -- Мормо неожиданно приподнялся, взглянув на Нергала воспалёнными глазами. -- Кто это сделал?

Нергал допил коньяк и запихнул в пасть последнюю, десятую булочку.

-- Не знаю. Послушай-ка, что говорит Парацельс о воздействии воли на расстоянии. "Что касается восковых изображений, создаваемых, дабы помочь воображению, замечу, что человек, желающий навредить своему врагу, может сделать это. Я могу заключить дух своего врага в изображение и потом ранить и калечить его воздействием моей воли, и тело моего врага будет повреждено и изувечено. Сила воли есть главное в медицине. Изображения могут быть прокляты и наводить на тех, кого они представляют, лихорадку, падучую, апоплексию и смерть". Любопытно...

-- Фенриц... -- Звук и интонация голоса Мормо заставили Нергала обернуться. -- Кто мог это сделать?

К счастью, Мормо не обладал талантами Хамала, и мысли Фенрица остались ему неизвестны.

Нергал же искренне недоумевал. Поведение Августа было необъяснимым. Так горевать из-за какой-то рыжей шлюхи! Лили всегда напоминала ему дочку его кухарки Бетти, надоедливую дурочку, которую он как-то походя обрюхатил. Правда, Лили, надо отдать ей должное, никогда ему не надоедала, но в её смерти он не видел ни малейшего повода для скорби. Фенриц разорвал бы глотку всякому, кто обвинил бы его в этом убийстве, но, кроме смехотворной инсинуации Риммона, никто ничего не говорил. Отчего же не закусить с аппетитом, а валяться на тахте с ввалившимися глазами? Неужели...-- Нергал даже замер от этой мысли. -- Неужели Мормо был влюблён? Нет. Бред какой-то! Да такими Лили забиты все городские бордели, выбирай любую! Что до того, кто мог убить эту кокотку, то не всё ли равно? Однако делиться этими, бесспорно, не лишёнными здравомыслия, соображениями Фенриц с Августом не стал, но придал своей физиономии вид задумчивый и глубокомысленный.

-- Ну, давай поразмышляем. Митгарт прав, в нашем крыле постороннего сразу заметили бы. Ты и я исключаемся. Мы расстались в шестом часу утра. Я завалился спать. Проснулся в два и пообедал. С трёх -- со мной был Виллигут... хотя, конечно, он вполне мог прикончить её до того, как прийти ко мне. Но для чего ему её убивать?

-- Зачем он приходил? Ему мало было ночной феерии?

-- Да, представь. Но, помимо прочего, он хотел узнать, почему в мессах не участвует мсье Морис де Невер. Подумать только! Видимо, ему не всё равно, кто входит в его... э-э...святая святых. Этим он обидел меня, кстати, да-да, ранил в самое сердце. Я, конечно, не такой Купидон, как Невер, но не всё ли ему равно сзади-то? -- Нергал попытался выразить недоумение, но физиономия его приобрела выражение издевательское и глумливое. -- Мой жезл ничем не хуже неверова, это даже Лотти из "Фазанов" признала.

-- Чёрт с ним, с этим Schwule, -- презрительно отмахнулся Мормо. -- Кого ты ещё видел?

-- Сейчас даже и не вспомню, -- почесал в затылке Нергал. -- А! Жидёнка этого тощего, Хамала. Тащился, доходяга, в библиотеку. Но какой с него убийца? -- Нергал презрительно махнул рукой. -- Святоша этот паскудный, Ригель, гулял у конюшен с Невером. Руки чешутся превратить их физиономии в кровавое месиво, но я не верю, что это кто-то из них. -- Внимательно слушавший его Мормо тоже пренебрежительно кивнул. -- Риммон и в самом деле был с девицами весь день в Шаду. Я говорил с Антонио, не было его с десяти утра, и девицы уходили. Конюх говорит, что в воскресенье уезжали Пфайфер и Грек с Ланери, но к нам через Конюшенный двор никто не проходил. А ты кого видел?

-- Митгарта. Он прогуливался со своей жабой-сестрёнкой, да Вальяно о чём-то говорил около полудня в галерее с куратором. Чернявую эту видел, Патолс.

Нергал на мгновение поднял на него глаза.

-- Это всё нам ничего не даёт. Её убить могли с шести утра, когда мы расстались, и до четырёх дня.

Мормо покачал головой.