Печать дьявола (СИ)

Невер ничуть не сожалел о смерти Лили и даже не трудился скрывать это. Впрочем, почти на всех лицах лежала печать такого же бесстрастного недоумения. Скорби никто, кроме Августа Мормо, не проявил.

-- Это ужасно. Не говоря уже о прямом, понесённом нами с Фенрицем, ущербе... Она была самой лучшей чёрной жрицей, из всех, кого я знал, -- Мормо был расстроен всерьёз.

-- Да, это ужасно, так осквернить ваш алтарь, господа, -- Риммон даже не пытался скрыть сарказма.

-- Любой посторонний был бы замечен в нашем крыле замка, -- задумчиво произнёс Митгарт.

-- Её распутство было онтологического, оргиастического и, скажу даже больше, сакрального свойства. Казалось, восстала сама великая Астарта, -- продолжал сокрушаться Мормо, но, чем больше он изливал свою скорбь, тем большее отвращение читалось на лицах его сокурсников.

-- Да уж, lassata viris nesdum satiata recessit ... -- пробормотал Хамал.

Эммануэль поморщился. Остальные, по счастью, просто не поняли наглый комментарий Гиллеля.

-- Хамал, не отвлекайтесь! Где были вы в эту ночь и утро? -- Митгарт был методичен и рассудителен.

Тот, в эту минуты наливавший себе бокал вина, одарил Бенедикта взглядом желчным и циничным.

-- Я -- у себя. Я вообще её не видел с последней лекции в субботу, сиречь, с часа дня! -- черты Хамала презрительно исказились, и он гадливо добавил, -- и я полагаю, что вы, дорогой Бенедикт, имели счастье видеть её в куда более поздние часы.

Митгарт не оспорил это суждение, но вызова в нём не увидел и перчатки не поднял.

-- Генрих? -- Бенедикт с удовольствием вспомнил вчерашнюю ночь, лицо и позу Виллигута и гадливо улыбнулся.

Виллигута, однако, ни взгляд, ни вопрос не обескуражили, он спокойно посмотрел на Бенедикта.

-- Сегодня воскресение. Проснулся я около полудня. Читал в постели Лукиана. Позавтракал. В третьем часу встретился с Фенрицем и, пока не подняли шум вокруг трупа, был с ним, -- сказав это, он почему-то покраснел.

-- Да, -- Фенриц кивнул. -- Кстати, если у кого-то столь много любопытства, может, он и сам соизволит сказать, где был в это время? А, Бенедикт?

-- Проснулся. Гулял с сестрой, потом завтракал. С половины второго читал мисс Патолс стихи Ронсара в Северной галерее. Потом прибежала мисс Сибил и рассказала нам об убийстве. Весь вопрос в том, когда её убили? -- упорно возвращался к теме Митгарт.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Сибил, за ней белела головка Эстель. Обе они слегка запыхались. Ригель затаил дыхание. Риммон встал.

Сибил первой отдышалась и проронила:

-- Отец Бриссар говорит, что у Лили из раны не вытекло ни капли крови, и края пореза не разошлись.

Несколько секунд было тихо, потом грянул хор голосов.

-- Как это? -- Нергал, Риммон и Невер проговорили это в унисон.

-- Этого не может быть, -- Митгарт был всерьёз ошарашен.

-- Может. -- Задумчиво откомментировал Хамал. -- Это значит, что нож был вонзён уже в мёртвое тело. -- Глаза Гиллеля были теперь полусонными и томными, как у женщины, и напоминали яхонты, -- однако crimen exeptum . Кто бы мог подумать...

Все недоумённо переглянулись, но тут на пороге появился куратор и приказал всем разойтись по своим комнатам. Никто не возразил Вилу. Все торопливо поднялись и вышли. Оставшись один в своих апартаментах, Морис де Невер задумчиво собрал со стола пустые бутылки, сложил их в корзину и позвонил слуге Андре, велев приготовить себе на завтрашние похороны тёмный фрак. Приличие есть приличие.

* * *

-- Морис, о каком алтаре говорил вчера Риммон? -- спросил Ригель на следующее утро, когда гроб после отпевания несли на погост. Невер закусил губу, но, замявшись, после недолгого молчания всё же ответил:

-- Чёрная месса служится на животе обнажённой женщины. Или на спине. Завершается соитием с ней, осквернением Причастия и свальным грехом. Это как раз то, что мы с тобой не досмотрели на Чёрной мессе. По крайней мере, так сказано было в нергаловом талмуде.

Эммануэль остановился и в ужасе взглянул на Невера, потом тихо опустился на скамью у дороги на кладбище и проводил гроб и толпу невидящим взглядом. Просидев несколько минут в потрясённом молчании, он в конце концов медленно поднялся, и они с Морисом последними подошли к могильной яме, черневшей среди оград.

Погребение было скромным и тихим. Присутствовали декан, несколько профессоров, куратор, студенты. Только один белый венок украшал гроб. Неподвижно в ряд выстроились девицы, при этом Эрна зачем-то надела чёрную шляпку с крохотной вуалью, не очень ей шедшую. Морису де Неверу не составило труда понять, что вуаль призвана, скорее, скрыть синяк на скуле, нежели явить иллюзию с трудом сдерживаемой скорби. При взгляде на мисс Патолс и мысли о том, какой драматичный вид должны являть сейчас её ягодицы, Морис против воли мстительно и весело улыбнулся. Ему казалось, что о ночном эпизоде он наутро пожалеет, но нет -- Невер не чувствовал ничего, кроме ликования и сытого довольства собой.

И вообще -- чувствовал себя прекрасно, точно кот, вдоволь налакавшийся сливок.

Лицо Лили в гробу было по-детски невинным, изумлённым, сияющим полупрозрачной восковой белизной. Никто по-прежнему не изображал скорби, и тем неожиданнее и сильнее Мориса де Невера поразило лицо обычно сдержанного Хамала. На нём сначала промелькнула высокомерная и ядовитая насмешка, потом -- откровенное любопытство и веселье, а ближе к окончанию погребения читались только злость и нескрываемое отвращение, почти гадливость.

Морис был заинтригован. Впрочем, у него были для этого и другие основания, и потому, возвращаясь с похорон, Морис, знаком попросив Эммануэля следовать за ним, свернул по коридору к комнате Гиллеля. Тот только что пришёл и ещё не успел раздеться. Казалось, он не удивился их приходу, но взгляд его был сумрачен и хмур. Морис плотно затворил дверь.

-- Нам нужно поговорить, Гиллель.

Хамал уставился на него, несколько минут молчал, потом тихо вздохнул. Он уже всё понял. Безнадёжно и уныло проронил:

-- Говорите, мсье де Невер.

Тот высказался без обиняков.

-- Вы безошибочно узнаёте, кто и что думает. Не знаю, как и откуда, но вы понимаете чужие мысли. Я понял это, когда вы, первый раз выпив со мной, помните, после коллоквиума, стали оспаривать сначала то, что я говорил, а потом ... то, о чём я никому не говорил. Вы не могли сказать то, что сказали, не зная моих мыслей. Я начал наблюдать за вами. Видимо, вы прочли и мысли Ланери о его намерении спросить меня по истории. Я видел изумление Уильямса, когда Вы отвечали на его вопросы, а чему изумляться, как не тому, что вы прочли, вероятно, его же собственные мысли и, слегка перефразировав, их же ему и преподнесли? Не так ли? Я вспомнил, что вы в первый же момент по приезде шарахнулись от Виллигута. После вы также шарахнулись и от Лили. Вскоре я понял, почему. Я прав?

Хамал угрюмо посмотрел на Невера. Чёрт бы побрал этого красавца! Кто бы мог подумать, что у него хватит ума сообразить! Гиллель Хамал был дьявольски умён, но никогда всерьёз не думал о чужих мозгах, и мысль о том, что его могут просто понять, вычислить его способности -- даже в голову ему не приходила. Тем более -- этот херувимчик! Но что теперь делать? Начни он всё отрицать, неизвестно, что из этого выйдет. Хотя, конечно, Невер -- не Нергал, а Ригель -- не Мормо. Молчание затягивалось. Истолковав его, как подтверждение своей догадки, Невер спросил:

-- Что вы поняли сегодня? Кто это сделал и зачем?

Хамал опустил глаза и глубоко вздохнул. Дьявольщина. Он проиграл и понимал это.

-- Я не знаю, Морис, -- Гиллель скинул пальто и развалился в кресле и, предваряя возражения Мориса де Невера, желчно и методично продолжил, -- вы недоумевали, вспоминали покойную недобрыми словами и откровенно радовались её смерти. А в остальном ваши мысли поглощал ваш ночной флагеллационный эпизод. Не буду распространяться, к делу это не относится. -- Он насмешливо и гадко улыбнулся. -- Эммануэль вообще ни о чём, как я заметил, не думал, но был потрясён вашим сообщением о ритуале чёрной мессы. Мормо всегда думает, что говорит, но редко говорит то, что думает. Однако сегодня его слова с мыслями не расходились. Он расстроен. Нергал ничего не думал о покойной, но был погружен в размышления, что лучше заказать к ужину -- телячий шницель по-тоскански, рагу ди монтоне или свиные отбивные, в итоге, по-моему, остановился на отбивных. Если нужно, можно уточнить. Риммон вспоминал какую-то прогулку с синьориной ди Фьезоле и ликовал почище вашего. Сама синьорина ди Фьезоле размышляла о загробной участи души убиенной, а Бенедикт Митгарт думал о каких-то закладных. Ну, что думал Виллигут, я опущу. Мисс Утгарт считала покойную особой лёгкого поведения и презирала, а мисс Хелла и мисс Эрна думали, что та получила по заслугам. При этом у мисс Патолс были ещё некоторые мысли в отношении вас, мсье де Невер, о чём, впрочем, умолчу, хотя и замечу, что они немало развлекли меня, -- Гиллель снова гадко хихикнул. -- Я еле сдержался, чтобы не нарушить хохотом кладбищенскую церемонию.