Жизнь в потусторонье (СИ)

Особенно популярными стали идеи, связанные с романтикой борьбы за свободу. Кроме борьбы за государственную независимость, которая была актуальной во все времена, эпоха модернизма включила в понятие свободы социальное равенство и свободу личности, содержавшую в себе в первую очередь свободу убеждений. Именно требование данной свободы породило наиболее острые протестные идеи, высказывания и действия.

Наряду с довольно содержательными концепциями (материализм, демократизм, научный позитивизм) модернизм выдал немало поверхностной продукции. Вообще - то такое явление неизбежно присуще всякому типу ментальности, всякой идеологии.Так, например, аристократизму, который в свое время был моделью наиболее развитой в обществе культуры, сопутствовало высокомерие и антидемократические проявления. Консерватизм, призванный сохранять лучшие образцы жизнедеятельности, известен созданием препятствий на пути полезных перемен. У модернизма с его пафосом самоутверждения за счет новаторства и оригинальности такой побочной продукцией стала избыточная активность в выражении своей неповторимости, свободолюбия и революционности.

Вследствие этого помимо закономерной и действенной волны социального обновления в 19 веке в литературе, живописи и других видах искусства сформировалась модернистская субкультура, главной целью которой стал протест против реальной и вымышленной отсталости и консерватизма. Здесь протестный пафос обладал исключительной и само собой разумеющейся самоценностью. Протест не требовал обоснования и доказательств своей необходимости - он стал сверхценным явлением, что хорошо выражено, например, в лермонтовских строках: "А он, мятежный, ищет бури", в изображении нигилизма в романе Тургенева "Отцы и дети", в "Бесах" Достоевского и т.д.. Протестный энтузиазм не ограничился сферой искусства - он стал энергетическим источником почти всех актов терроризма и революционных выступлений.

Модернизм вызвал к жизни то, что можно назвать эпатажным авангардизмом. Заметным началом стал импрессионизм в живописи французского происхождения. На уровне объснений это была борьба с обывательскими вкусами публики, но на самом деле это была рвущаяся энергия самоутверждения, вызывавшая жажду острых конфликтов. За продолжателями дело не стало. Вскоре последовала целая волна авангардистских течений в искусстве, таких, как символизм, кубизм, абстракционизм, имаженизм, футуризм, сюрреализм и прочие. Все они стремились изумлять, озадачивать, поражать, огорошивать, шокировать, быть как можно более неожиданными и непредсказуемыми. Конечно, осуждение простой дерзости и хулиганства как поведенческой девиантности никуда не делось, но самовыражение в творчестве имело как бы особые права.

В ХХ веке эпатаж стал восприниматься как одно из органичных проявлений революционности, которая в этом веке стала самым влиятельным фактором умонастроений в большинстве стран мира. Сформировалась всеобщая готовность считать всякий протест проявлением борьбы против социальной несправедливости. Он стал как бы по определению справедливым и героическим порывом, и, даже если он заключался в каком - нибудь бессмысленном капризе литератора, скульптора, живописца или музыканта, все охотно спешили верить в глубину протестующей мысли и чувств автора.

Эпатаж стал самым модным проявлением современного стиля жизни. Так, например, в эстрадном пении расцвело то, что раньше воспринималось как явно антиэстетическое, низкостильное и дилетантское.Это хорошо видно на материале истории советской эстрады. Сначала появился голос Руслановой с душком похмелья и хрипловатость Утесова с оттенком приблатненности. Потом последовал мощнейший толчок в виде напористого хрипа Владимира Высоцкого. Его манера вообще - то была, очевидно, пародийным откликом на пение Луи Армстронга, но в советской действительности она была воспринята как "трубный глас" всякого протеста. Была открыта эпоха эстрадных хрипунов и гнусавщиков. Успехом пользовались все варианты отхода голоса от классической манеры, всякое искажение воспринималось как борьба с проклятым тоталитаризмом. Советскими классиками нестандартности стали А.Пугачева и В.Леонтьев. Голос Пугачевой нес в сердца слушателей поэзию пьяной капризности, а Леонтьев преподносил образ самовлюбленного и дерзкого оригинала. Многочисленные вокальные группы неутомимо искали новые средства эпатажа: в названиях ("Поющие трусы"), в одежде, в манере приплясывания и свободолюбивого встряхивания головами. Скандальность любыми путями, (которую для благозвучия называют нестандартностью) - вот высший шик современного комильфо.

Что касается эпатажа в литературе, изобразительном искусстве, хореографии, то он после распада Союза появился в изобилии, следуя проторенными путями Запада. В литературе это сексуальный натурализм и матерщина, в живописи и скульптуре - различные варианты абстракционизма. Со временем этот эпатаж стал привычным и стандартизированным, но по замыслу авторов он продолжает быть вызовом некоему консерватизму.

Не следует ли считать эпатаж невинным капризом моды и безобидной "болезнью левизны" современной массовой культуры, при том, что он со временем становится рядовым стилем, т.е. фактически теряет свою скандальность? Стоит ли видеть в нем какое - либо негативное явление? Ведь в свое время вольность пушкинского стиля традиционалисты того времени также считали дерзостью, сравнивая Пушкина с мужиком, ворвавшимся в дворянское собрание.

Можно, конечно, стать и на такую точку зрения, но наблюдение показывает, что эпатаж в искусстве становится моделью поведения и жизненного стиля множества людей. В этом качестве он превращается в побудитель разнообразных конфликтов. Если же взять в целом, то эпатаж - это избыточный продукт идеи свободы, некая накипь на поверхности данной идеи.

В порядке обобщения можно сказать, что по мере развития демократичности общества и, соответственно, возможностей самоутверждения каждого человека потребность в нем все более возрастает, удовлетворяясь не только за счет конструктивных усилий, но и вызывающей демонстративности в форме эпатажа. Он представляет собой вроде бы побочное и несущественное явление, но на самом деле вносит свою лепту в те препятствия, которые жизнь ставит на пути благополучного человеческого существования. По логике вещей эпатаж должен когда - нибудь исчезнуть под влиянием возрастающей культуры, но не исключено, что он просуществует еще очень долго, постоянно подпитываясь стремлением к самоутверждению новых поколений.

Романтика вульгарности.

Детство Леонида проходило в маленьком зауральском шахтерском городке в бедные послевоенные годы. Семья имела средний по тем временам достаток, но Леониду смутно вспоминалось, как они с матерью и другими женщинами ходили ранней весной по полям на окраине городка в поисках мерзлой картошки, случайно оставшейся с осени. Возможно, это было после голодного 1947 года. Хорошо запомнилось, что по соседству жил мужчина с заметным животиком, что воспринималось как некое чудо, поскольку абсолютно преобладали худощавые люди. Белый хлеб был таким же желанным лакомством, как торт в благополучные времена. В магазинах не было никакой упаковки, люди приходили с газетами и мешочками, и порой непредусмотрительные мужчины брали вермишель или крупы в шапки. Из конфет были доступны лишь дешевые "подушечки", а с шоколадом Леонид познакомился значительно позже. Пределом мечтаний было мороженое, которое накладывали из бачка в картонные стаканчики. Когда пятилетнего Леню как - то спросили, кем он хочет стать, он сказал: "продавцом мороженого".

Родители были интеллигентами и уделяли большое внимание культуре речи.Леонид никогда не слышал от них грубых и вульгарных слов, хотя их отношения не были идеальными.От других людей он, разумеется, слышал все, что угодно, в том числе и нецензурщину.Это не ошеломляло, будучи привычным, а просто попадало в категорию "плохого", однако Леонид часто удивлялся, не понимая, зачем нужны неприятные, грязные выражения. Став постарше, он начал понимать, что брутальность, в принципе, отражает неудовлетворенность людей своими неудачами, их антипатии и агрессивность. В это достаточно убедительное объяснение все - таки не укладывалась то, что сквернословие имеет значительно более широкое распространение, чем реакция на неудачи, оно используется в самых безобидных ситуациях и даже выглядит шиком. Было ясно, что оно часто играет роль определенного способа самоутверждения.