Среди серых валунов (СИ)

-- Это запугивание. Как и раньше. Мы нашли столько тел... Целью всегда было только одно!

-- Рад видеть, что хотя бы твой разум работает как надо. Умей ты еще и махать мечом -- цены бы тебе не было.

Алистер, которому, видимо, всё это надоело, дёрнулся вперёд и схватил Кореда за грудки:

-- Мне надоело слушать твои язвительные реплики, бродяга! Ты сейчас же расскажешь мне всё, что знаешь, или, клянусь всеми известными богами, я обращу тебя в пепел.

Надье взглянула в черные глаза Кореда. Невозможно было сказать, что он чувствует: злость, испуг, негодование? На миг ей показалось, что пришелец сейчас заговорит, но она ошиблась.

Одним мощным ударом Коред выбил из Алистера дух, заставив того сложиться пополам, хватая ртом воздух. Следующий удар коленом пришелся чаровнику в челюсть, и тот рухнул наземь, отплёвываясь кровью.

Коред медленно обнажил свой страшный серый клинок и приставил его к горлу Алистера:

-- Не думай, что можешь приказывать мне, мастер рун, -- бесстрастно процедил черноглазый. -- Я говорю лишь то, что считаю нужным, и лишь тогда, когда сочту нужным. Следующая твоя попытка надавить на меня закончится тем, что тебя положат третьим телом под полотнище.

Как бы в подтверждение своих слов, Коред слегка чиркнул остриём клинка по щеке Алистера. Кровь из ранки немедленно потекла вниз, испачкав камзол чародея.

-- Мастер, прошу, -- Хёрб положил руку на плечо Кореда. Черноглазый взглянул на него, и убрал меч в ножны.

-- Ты прав, -- сказал он. -- Всё это -- пустое.

Коред повернулся к Надье:

-- Тварь что-то увидела в тебе, девочка. Что-то, что пришлось ей по вкусу. И теперь эта погань не остановится. Она будет преследовать тебя, пока не настигнет. Моё появление спугнуло его, и на пару дней оно уйдёт в тень. Но оно вернётся. Вернётся, чтобы забрать тебя.

Коред взглянул на Хёрба и Надья заметила, как молодой лекарь, слегка улыбнувшись, кивнул черноглазому.

-- Но мы этого не допустим, -- сказал Коред. -- Мы дождёмся его, и снесём его проклятую голову. Но сделаем это не здесь. Собирайся, -- велел черноглазый. -- Мы должны покинуть деревню, как можно скорее. Иначе ваш общинный дом станет настоящей мертвецкой.

Окутанная оторопью, Надья собирала вещи. Коред велел ей не брать ничего, кроме тёплой одежды и съестных припасов. Немного поразмыслив, она сгребла с материнских полок несколько снадобий, помогающих при ранениях. Страх отпустил её, уступив место панической неопределенности. Что-то преследовало её, жаждало убить, и теперь ей нужно покинуть родной дом и уйти неведомо куда с этим бесчувственным человеком с чёрными глазами.

Пока она металась по хате из стороны в стороны, её бабушка молча наблюдала за ней, раскачиваясь туда-сюда.

-- Девица всегда познает кровь, -- вдруг сказала она.

-- Бабушка? -- Надья остановилась, уставившись на единственного человека, которого любила по-настоящему.

-- Девица всегда познает кровь, -- повторила Стовра. -- Спасение прячется на дне пустой фляги.

-- Я не понимаю тебя, -- Надья присела на одно колено рядом со старухой. -- Что ты хочешь сказать мне?

Стовра взяла её за руку. Надья чувствовала старую, морщинистую кожу своей бабушки. Тонкую и сухую. Стовра облизнула свои старческие, потрескавшиеся губы:

-- Серый каменщик прячет сердце за пазухой. Кошель прячет в себя лица с той же охотой, что подаёт нищему.

На глаза Надьи навернулись слёзы:

-- Я не понимаю, тебя, бабушка! Я не знаю, вернусь ли! Прошу, скажи что-нибудь! Что-нибудь, чтобы я поняла, что ты всё ещё здесь!

-- Она здесь, -- послышался голос у неё за спиной. Надья обернулась. Коред, словно тень скользнувший под крышу дома, стоял, прижавшись к дверному косяку:

-- Порой безумие не то, чем кажется.

Черноглазый подошел к Стовре и, также как Надья, опустился на одно колено:

-- Говори, -- сказал он. В его голосе почти что слышалась нежность. Это удивило Надью больше, чем всё виденное ей ранее.

Стовра, причмокнув, взяла его за руку свободной рукой:

-- Голод рыщет среди серых валунов. Он сын, жаждущий угодить своей матери. Муж, желающий насладиться плоть от плоти своей.

Надья переводила взгляд с лица Кореда на свою бабушку. Стовра, как обычно, смотрела куда-то вдаль, и лицо её не выражало ровным счетом ничего. Но Надью поразило то, как на неё смотрел черноглазый. В его глазах, в морщинистом, обветренном лице и косматой бороде сияли невиданная печаль, сожаление и... любовь? Надья видела, как смотрят друг на друга влюблённые, и могла поклясться, что в этот момент Коред, этот язвительный и жестокий бродяга, любил её бабушку так, как никто другой, даже она сама.

Черноглазый нежно сжал старческую, покрытую пятнами руку, а затем поцеловал её.

-- Благодарю тебя, -- прошептал он, а затем поднялся, и вышел вон.

Надья взглянула на бабушку. Та по-прежнему мусолила свои губы и смотрела вдаль. Смахнув слёзы, Надья поцеловала её в лоб, и вышла следом за Коредом, боясь оглянуться.

Двор был полон народа. Приглядевшись, Надья увидела, что Сорен о чём-то отчаянно спорит с Коредом.

-- Я сказал, что иду с вами! -- взревел старый кузнец.

-- А я сказал, что ты никуда не идёшь, -- спокойно ответил черноглазый, подтягивая седельные ремни на своём вороном скакуне.

-- Эта тварь убила моего сына! Убила моего друга! Я пойду с вами и лично снесу ему голову!

Коред устало вздохнул:

-- Пока эта тварь бродила по деревне и убивала твои близких, ты прятался под крышей дома, завалив двери. На мой взгляд, снести ты сможешь только яйцо.

Сорен раскраснелся:

-- Это был мой сын! Я...

-- Ты никуда не пойдёшь! -- рявкнул Коред. -- Если придётся, я отрублю тебе ноги.

Старый кузнец хотел было что-то сказать, но Надья ринулась вперёд и обняла его, уткнувшись в могучую грудь. Его рубаха пахла огнём и металлом.

-- Я правда очень грущу о Йолиме, -- сказала она. -- И я тоже хочу отомстить. Но сделать это мы можем, только послушавшись этого человека.

Надья взглянула старому кузнецу в глаза:

-- Пожалуйста, сделайте, как он говорит. Ради Йолима.

Она видела, как Сорен колеблется. На старом лице залегла тень сомнения:

-- Алистера вы берёте, -- сказал он.

-- Алистер -- чародей, сведущий в магии и рунном деле, -- спокойно ответил Коред. -- Он может быть полезен. А вот мастер по ковке подков нам совершенно ни к чему.

Хёрб, всё это время стоящий рядом, положил руку на плечо Сорена:

-- Клянусь вам, мы отомстим за вашего сына. То, что отняло его у вас, больше не причинит никому вреда.

Старый кузнец стоял с застывшим лицом. Затем он поцеловал Надью в лоб, окинул неприязненным взглядом Кореда и Хёрба, и зашагал в сторону своей кузницы.

-- Одной проблемой меньше, -- пожал плечами Коред. Но он ошибался.

-- Она никуда не поедет! -- Биготия выбежала вперёд и схватила Надью за руку.

-- Она должна, иначе ей конец. Как и вам, -- сказал Коред.

-- Боги покарали нас и её за наши грехи! -- возопила Биготия. -- Её непослушание, её жажда запретных знаний притянули к нам демона из глубин! Только молитвы спасут её грешную душу! Она никуда не поедет!

Хёрб и Алистер молчали, уставившись куда-то вдаль. Коред прокашлялся:

-- Может, тогда ты вспрыгнешь с мечом на коня и разберёшься с проблемой? Даже твоя мать видит, что происходит, так что...

Биготия перебила его, крича ещё громче:

-- Стовра -- грешница и еретик, позор племени и...

То, что произошло дальше, Надья и представить себе не могла. В своих самых смелых, самых крамольных мечтах она давала матери словесный отпор, но никогда и помыслить не могла ни о чём подобном:

Коред вышел вперёд и махнул рукой. Его ладонь, подобно хлысту, с такой силой врезалась в щеку Биготии, что та повалилась наземь. Из носа её текла кровь, губы были сплюснуты, словно пара спелых ягод.

-- Если ты ещё раз откроешь свой поганый рот, -- пригрозил ей Коред. -- Я вырежу тебе язык и засуну его тебе в зад. Там ему самое место.