Начало пути (СИ)

Отец всегда говорил ему - никогда не докладывай начальству о грехах своих подчиненных. Это говорит о том, что ты никудышный командир и что самостоятельно неспособен справляться с подчиненными. В итоге тебя не будут уважать ни подчиненные, ни начальство - а оно, спрашивается, зачем надобно? Резон в словах отца имелся, к тому же, мысленно поставив себя на место простого солдата, он тоже решил, что командира-ябеду он бы точно не зауважал. Итак, решено - сегодня Скоробогатов получит внеочередной наряд, его виновные подчиненные - по три наряда, а их взводному он сегодня объявит выговор. Ишь, распустил солдат! Тоже мне, офицер, мля. Куда он смотрит вообще?

Поэтому сержантские лычки пока останутся на плечах Скоробогатова, да и Саломатов тоже пока побудет ефрейтором. В конце концов, в том, что случилось, была и его, Васильева, вина, и отрицать это Андрей не собирался. Но ошибки надо исправлять, и по возможности это следует делать самостоятельно.

Размышления старшего лейтенанта прервал стук в дверь. Но постучавший пока не сделал попытку открыть дверь, и Васильев крикнул:

- Кто там? Войдите!

Дверь приоткрылась, и показалась темно-русая голова рядового, избиение которого на плацу Васильев прекратил сегодняшней ночью.

- Товарищ старший лейтенант, рядовой Обренович по вашему приказанию прибыл! - по уставу отчеканил Радован.

- Вольно, рядовой, не тянись, не на параде. Присаживайся.

Радован придвинул к себе стул и уселся, уставившись на ротного.

- Рассказывай, Радик, как дошел ты до жизни такой.

- Вы о вчерашнем, товарищ старший лейтенант?

- Да не только и не столько об этом. Меня интересует, почему это все произошло.

- Товарищ старший лейтенант, эти упыри ... простите ... военнослужащие уже всех в отделении достали. Вы думаете, я один такой?

- Рядовой, я не просто так, для декора, в этом кабинете сижу. Я знаю всех солдат роты в лицо, и знаю, от кого чего можно ожидать. Я не первый день в армии, рядовой, и до того, как получить роту, был курсантом. У нас тоже были залеты, драки и прочие ... так сказать, нарушения устава. Но когда толпой с такой силой метелят своего товарища - тут должна быть веская причина. Это не просто попытка шакалья утвердиться, и не просто игры молодняка, которому некуда выпустить пар. Давай рассказывай, что мне из тебя все клещами тянуть приходится?

- Даже не знаю, с чего начать, товарищ старший лейтенант ...

- Слушай, прекрати мне уже сюсюкать. Про тебя совсем другое говорят - ты, мол, дерзкое хамло, посылаешь своего комода в задницу по любому поводу, и даже, как я слышал, это именно ты ему расквасил пятак. И не смей спрашивать, откуда я об этом знаю. Я, между прочим, по должности обязан знать все обо всех. В том числе и о тебе.

Радован, ошарашенный осведомленностью командира, немного растерялся. Ведь если Васильев знает, что именно он устроил, он бы сейчас с ним разговаривал совсем по-другому. Или, может, он его таким макаром на откровенность выводит и хочет разговорить, чтобы потом примерно наказать и иметь на то все основания. Нет, не то, зачем ему это? Его ж самого начальство не погладит по головке за такие вот художества в роте. Этак и служебное несоответствие легко схлопотать. Со всеми вытекающими.

- Впрочем, Скоробогатова мне не жаль - он заслуживал и кое-чего похуже, чем разбитая харя, - продолжал старлей, - меня другое заботит. Хотелось бы узнать, когда все это уже прекратится.

"Странно" - подумал Радован. Васильев обмолвился о разбитой харе Федора, но о сеансе уринотерапии он ничего не сказал. Может быть, ждет признания?

- Да, - наконец решился Обренович, - это я избил комода Скоробогатова в порядке самозащиты.

- Понятно. - Васильев, судя по выражению лица, даже и не удивился. - Рядовой, а ты не думал, что это тебе с рук не сойдет в любом случае. Тебе, с одной стороны, светит куча нарядов от взводного, с другой, темная от Скоробогатова и его отморозков. Как ты рассчитывал избежать всего этого. Ну, хрен с ним, со взводным, с ним, кстати, я отдельно побеседую и скажу ему все, что о нем думаю. Но вот сержант - ты не подумал, что он тебе припомнит?

- Ээээ... Я думал, пронесет, товарищ старший лейтенант.

- Это в сортире ты будешь так думать, вот там самое место таким мыслям! - резко проговорил Васильев. - На дурака ты вроде не похож, наверняка подстраховался. Правда, хреново у тебя это вышло, но с твоим характером по-другому и не бывает. Врагов у тебя всегда будет много, уж поверь мне, и желающих отметелить тебя будет предостаточно. Ладно, не хочешь говорить, хрен с тобой. Получи пока три наряда по столовой вне очереди, а потом еще три по туалету. Пшел вон, надоел!

- Товарищ старший лейтенант ... я же после медпункта. Мне дали освобождение от нарядов и строевой ...

- Свободен, рядовой, в столовой работы непочатый край. Я сам наряд приду принимать, имей в виду!

"Ага, как же, придет он! Ему от меня все-таки правду хочется узнать. А значит, до конца он всей истории не знает. Может, рискнуть и рассказать? Хуже уже не будет, судя по всему. И что я теряю? Дембель мне досрочно все равно не выпишут. А служить еще больше двух лет. Авось и забудется еще этот залет, и я получу заветные лычки и смогу после дембеля попытаться создать собственную военную компанию."

- Подождите, товарищ старший лейтенант!

- Ну что еще?

- Я ... расскажу.

- Что ж, вещай. И помни про столовую и туалет, когда начнешь рассказывать.

- Так точно. Дело в том, что старший сержант Скоробогатов грубо отозвался обо мне, приписав ... эээ ... мне нетрадиционную ориентацию.

- А еще кому? Я, конечно, в этом не силен, но, насколько мне известно, это парный вид спорта ... прости, Господи, за такое сравнение.

- Так точно. То есть, никак нет, товарищ старший лейтенант. В смысле, я тоже в этом ... никогда не участвовал, так что не могу знать.

- Похвально, что не участвовал. Но он же еще кому-то это приплел, не только тебе одному, я прав?

- Так точно, мне и рядовому Головачеву.

- А ты что, сразу в драку? Ты меня извини, конечно, но такая несдержанность наводит на мысли разные ... - Васильев недобро прищурился и усмехнулся. Гомосексуализм в Балтийской республике, в отличие от МПР, не приветствовался, и отношение командира роты к педикам было весьма нетолерантным.

- Товарищ старший лейтенант, да как вы могли подумать! Я к этим ... козлам не имею ни малейшего отношения!

- Да все, все, уже и пошутить нельзя. Как вы чего отчебучите, так все в порядке вещей, а как командирe пошутить так уже и нельзя, выходит? Ладно, продолжай.

- Я грубо, признаю, очень грубо, ответил, что старший сержант идиот, а его мама наверняка во время беременности принимала тяжелые наркотики, смешивая кайф с бухлом, оттого и сын у нее таким долбодятлом получился. А это было прилюдно, там почти все наше отделение было, да еще рекруты из других отделений взвода, понимаете?

- Да понимаю, чего тут непонятного. Субординацию, рядовой, ты не уважаешь совершенно. Хотя, на твоем месте я бы ... Впрочем, неважно, дальше давай. Что Скоробогатов?

- А ничего, товарищ старший лейтенант. Зашел наш взводный и объявил построение на плацу.

- Помню, комбат всех построил, было такое. А дальше?

- А дальше я заступил в наряд, после того, как сдал его, начал готовиться к отбою и решил почистить зубы перед сном.

- Кому? Себе или Скоробогатову? - ухмыльнулся Васильев.

- Товарищ старший лейтенант ...

- Хехе ... настроение ты мне поднял, спасибо. Может быть, если так и дальше пойдет, я скостить тебе наряды захочу. Или не захочу, от тебя зависит. - Васильев и правда как будто развеселился.

- А потом в умывальник вломился старший сержант, разогнал бойцов и напал на меня. Я воспользовался тем, что у меня в кармане была горсть мелочи, зажал ее в кулаке и ударил старшего сержанта в живот, а затем еще и еще. А потом ... потом, когда он начал мне угрожать, я ..., - Радован невольно опустил глаза, решая, стоит ли говорить, особенно теперь, когда уже поздно что-то утаивать.