Начало пути (СИ)

И тут же скривился от дикой боли. Озверевший от стыда ефрейтор, протирая рукавом глаза, выпрямился, размахнулся ногой и пнул Радована по ребрам. Спустя мгновенье Радован лежал, придавленный тремя негодяями, на этот раз пустившими в ход кулаки, каким-то чудом до сих пор живой, но уже будучи не в силах даже пошевелиться.

- Так! Отста-аа-вить!!!

Резкий окрик разом заставил извергов прекратить избиение и вскочить.

- А ну представиться!

- Ефрейтор Саломатов!

- Рядовой Нежинский!

- Рядовой Самойлов!

Грозный голос неожиданного спасителя был знаком не только им, но и Радовану. Он принадлежал командиру их роты, старшему лейтенанту Васильеву, молодому офицеру не старше двадцати пяти лет. Несмотря на возраст, командиром он был неплохим, поэтому его приказ представиться был скорее формальностью. Впрочем, плохие командиры, как правило, в столь поздний час на службе не задерживаются. Исключение составляли разве что педанты вроде полковника Вексельмана, пытавшегося своим деланным усердием скрыть собственную некомпетентность. Одно из проявлений этой самой некомпетентности как раз и предстало глазам старшего лейтенанта.

- Что здесь происходит???

- Ну, мы это ... - Саломатов, который, как старший по званию среди своих товарищей, был вынужден сейчас отдуваться за всех, даже не знал, что ответить. Вроде ведь все и так ясно, и оправдаться с ходу никак не получится.

- Что это вы, я и сам знаю. Я спрашиваю, что здесь происходит!

- Товарищ старший лейтенант ... э-ээ мы тут ...

- Мне прекрасно известно, что я старший лейтенант, и что это вы тут, я тоже уже заметил. В общем, так! Все трое - шагом марш ко мне в кабинет! А это кто у нас там? Обренович? Ты, что ли?

Услышав свою фамилию, Радован, с трудом разлепляя разбитые губы, процедил:

- Так точно, товарищ старший лейтенант. Рядовой Обренович!

- Встать сам сможешь? А до медпункта дойти? Ну-ка, дай руку!

С помощью Васильева Радован с трудом поднялся, хотя и не был уверен, что сможет самостоятельно идти. Однако, сделав несколько шагов, убедился, что нанесенные ему повреждения были не столь тяжелыми, как показалось на первый взгляд. Все тело нещадно болело, но дальше ушибов и ссадин дело, похоже, не успело зайти. Спасибо командиру.

- Как ты, Обренович?

- Благодарю за заботу, товарищ старший лейтенант, все в порядке. Говорят, у сербов кости крепкие.

- Дай Бог, рядовой, дай Бог. Покажись дежурному врачу, пусть осмотрит тебя. А утром зайдешь ко мне после завтрака.

- Так точно, товарищ старший лейтенант, разрешите идти?

- Ступай.

Глава 8.

Старший лейтенант Андрей Васильев.

Офицер сидел в своем небольшом кабинете в прескверном настроении. Ночное ЧП словно было последней каплей, подорвавшей его обыкновенную невозмутимость. Сослуживцы знали его как перспективного офицера, хорошего товарища и неплохого командира, веселого, уверенного в себе молодого человека, знающего себе цену. В общем-то, Андрей и был таким, но череда неудач последних месяцев его сильно доконала. Конечно, третья рота первого батальона шестнадцатого отдельного стрелкового полка состояла сплошь из новобранцев и горстки сверхсрочников, но таким контингентом был укомплектован весь полк, так что это было в порядке вещей. И старлея, впрочем, беспокоило совсем не это.

Казалось бы, получить роту в подчинение в двадцать четыре года - это успешное развитие карьеры, это гарантированные капитанские звездочки в неприлично молодом возрасте, это безграничное доверие начальства, которое рано или поздно выльется в головокружительные перспективы, повышения и награды. И это при том, что Васильев, хоть и потомственный офицер, высоких покровителей не имел - его отец, ныне отставной майор, жил вместе с матерью Андрея на загородной даче, имел работу начальника охраны в столичном бизнес-центре и стабильную приличную зарплату вместе с военной пенсией, владел "джентльменским набором среднего класса", т.е. подержанным, но неплохим автомобилем, столичной квартирой и загородным домом в дачном поселке, но большими связями не обладал. Конечно, отец имел знакомых и по мере сил помогал сыну, но "золотым ребенком" Васильев не был. Дорогу к успеху пробивать приходилось самостоятельно, благо, молодость и потенциал давали неплохие на то шансы.

Но настроение было отвратительным, а последние полгода Андрея словно преследовали неудачи.

Сначала девушка, которую Андрей считал своей будущей женой, ушла от него. Сначала парень решил, что это последствия их очередной ссоры, которые в их отношениях не были редкостью - уделяя службе много времени, Андрей, к тому же получивший назначение в приграничную часть, крайне редко за последние месяцы выбирался в Петроград, где жила Алина. Но потом, узнав от друзей, служивших в Петрограде, что Алину постоянно видят в столичных клубах с каким-то хмырем, судя по машине и прикиду, типичным богатеньким мажорчиком, Андрей сам решил ничего больше не выяснять. Все и так стало ясно. К тому же, он и сам понимал, что отношения зашли в тупик и такой финал был вполне предсказуем. Жаль только, что в ближайшее время родителей не удастся порадовать внуками.

Затем пришло письмо от отца, что заболела мать, которой поставили диагноз - рак груди. Отец, правда, успокаивал сына тем, что это не самое страшное, что могло случиться, и что эта хворь решается простенькой хирургической операцией по удалению опухоли. Хотелось бы верить, но все равно было как-то не по себе. Попытка выхлопотать отпуск закончилась отказом командира полка и нагоняем от комбата, недовольного, что Васильев "прыгает через голову".

В отцовском письме было еще кое-что, заставившее Андрея насторожиться. Батя писал, что его однокашник, ныне подполковник Генерального штаба, поведал ему, что слухи о возможном конфликте с Архангельским княжеством - не пустые слова. Да и без того, на это указывало слишком многое - полк, где служил Андрей, был сформирован меньше года назад, вместе с еще несколькими полками, личный состав был укомплектован по максимуму, как в полноценном боевом подразделении военного времени, насчитывая вместе с гражданским персоналом уже три с половиной тысячи человек. Размещение нескольких усиленных полков на архангельской границе само по себе наводило на разные мысли, тем более, что военный потенциал архангельских войск никак не был сопоставим с потенциалом армии Балтии. Недавний приказ, пришедший из Петрограда, об усилении их полка танковой ротой, батареей тяжелых гаубиц и пятью прикомандированными к полку сотнями наемников корпорации "Арес" тоже невольно подтверждал правдоподобность слухов о предстоящей войне.

Пугала ли Васильева война? Да не то, чтобы он сильно ее боялся. Он еще не был в реальном бою, поэтому особого страха не испытывал, тем более, судя по рассказам преподавателей-офицеров из военной академии, которую Васильев не так давно окончил, архангельская армия была некоей карикатурой на настоящие вооруженные силы, всего лишь милитаризованным сборищем клоунов. Васильев невольно улыбнулся, вспомнив о том, что у архангельцев до сих пор в войсках есть конные части. Конные автоматчики - вот умора!

В довершение всех несчастий приказ о присвоении ему звания капитана все никак не приходил уже который месяц, хотя должность командира роты была вполне себе капитанской. Но это дело времени, хотя и все равно неприятно. Ждать и догонять - хуже всего на свете, так не раз говорил ему отец. Андрей был с ним согласен на все сто процентов.

Что до ночного ЧП, то Васильев пока не решил, стоит ли докладывать о нем. Допросив ночью всех троих мучителей Радована, он понял, что в отделении конфликт, последствия которого приходится разгребать уже второй раз за неделю. Сначала непонятные побои на лице комода, с которого за такие залеты надо бы лычки сорвать уже давно, теперь вот избиение солдата, во главе которого стоит, на секундочку, заместитель избитого старшего сержанта (в том, что сержанта кто-то отметелил, старлей не сомневался). Как следует наорав на солдат и пригрозив сгноить их в нарядах, Васильев узнал, что подстроил избиение не кто иной, как старший сержант Скоробогатов, о выходках которого ему как командиру роты уже не раз докладывали. Уже не раз и не два старлей хотел подать рапорт Вексельману на стол о необходимости разжаловать Скоробогатова, а то и разорвать с ним контракт и отправить на гражданку, но свой замысел в жизнь все же не претворил.