Спиноза Б. Избранные произведения

5

05

(по т. 1), уменьшается или ограничивается. Следовательно, никакие

аффекты неудовольствия, поскольку душа активна, относиться к ней

не могут, но только аффекты удовольствия и желания, которые (по

пред. т.) постольку и присущи душе; что и требовалось доказать.

С

холия. Все активные состояния, вытекающие из аффектов, относящихся к душе, поскольку она познает, я отношу к твердости

духа (Fortitudo), которую подразделяю на мужество (Animositas) и

великодушие (Generositas). Под мужеством я разумею то желание, в

силу которого кто-либо стремится сохранять свое существование

по одному только предписанию разума. Под великодушием же я

разумею то желание, в силу которого кто-либо стремится

помогать другим людям и привязывать их к себе дружбой по одному

только предписанию разума. Итак, те действия, которые имеют в

виду одну только пользу действующего, я отношу к мужеству, а те, которые имеют в виду также и пользу другого, я отношу к

великодушию. Следовательно, умеренность, трезвость, присутствие

духа в опасностях и т.д. суть виды мужества; скромность, милосердие и т.д. — виды великодушия.

Д

умаю, что я изъяснил, таким образом, главнейшие аффекты и

душевные колебания, происходящие из сложения трех

первоначальных аффектов, именно желания, удовольствия (радости) и неудовольствия (печали), и показал их первые причины. Из

сказанного ясно, что мы различным образом возбуждаемся

внешними причинами и волнуемся, как волны моря, гонимые

противоположными ветрами, не зная о нашем исходе и судьбе.

Я

указал, как уже было сказано, только главнейшие возбуждения

души, а не все, какие только могут быть. Идя тем же путем, как

выше, мы легко могли бы показать, например, что любовь

соединяется с раскаянием, неуважением, стыдом и т.д. Мало того, надеюсь, каждому очевидно из сказанного, что аффекты могут

слагаться друг с другом столькими способами, и отсюда может

возникнуть столько новых видоизменений, что их невозможно

определить никаким числом. Но для моей цели достаточно

перечислить только главнейшие; ибо остальные, опущенные мною, более удовлетворяли бы любопытство, чем приносили пользу.

О

тносительно любви, однако, следует заметить, что весьма часто

случается, что в то время, как мы насла-

5

06

ждаемся чем-либо, к чему стремились, тело наше вследствие этого

наслаждения приобретает новое состояние, которым оно

определяется иначе, в нем пробуждаются новые образы вещей, и

вместе с тем душа начинает воображать и желать иного. Так, например, воображая что-либо, что услаждает нас своим вкусом, мы

желаем наслаждаться им, именно съесть. Но, пока мы им таким

образом наслаждаемся, желудок наш наполняется, и тело приходит в

иное состояние. Поэтому, если после того, как тело пришло уже в

новое состояние, образ этого яства будет еще сохраняться, так как

последнее продолжает еще находиться перед нами, а следовательно, будет сохраняться также и стремление или желание съесть его, то

этому желанию или стремлению будет противодействовать

означенное новое состояние, и следовательно, присутствие яства, которого мы домогались, будет нам ненавистно. Это и есть то, что

мы называем омерзением и отвращением.

Я

опустил далее внешние состояния тела, которые наблюдаются в

таких аффектах, каковы дрожь, бледность, рыдание, смех и т.д., так

как они относятся к одному только телу без всякого отношения к

душе.

Н

аконец, следует сделать несколько замечаний относительно

определений аффектов, которые поэтому я по порядку здесь

повторю и вставлю то, что следует относительно каждого из них

заметить.

О

ПРЕДЕЛЕНИЕ АФФЕКТОВ

1

. Желание есть самая сущность человека, поскольку она

представляется определенной к какому-либо действию каким-либо

данным ее состоянием.

О

бъяснение. Выше в сх. т. 9 этой части мы сказали, что желание есть

влечение, соединенное с его сознанием; влечение же есть самая

сущность человека, поскольку она определена к таким действиям, которые служат к ее сохранению. Но в той же схолии я предупредил, что в действительности я не признаю никакой разницы между

человеческим влечением и желанием. Ибо, будет ли человек

сознавать свое влечение или нет, влечение остается все тем же; поэтому, дабы не показалось, что я допускаю

5

07

тавтологию, я не хотел объяснять желание через влечение, но

постарался дать такое его определение, чтобы им можно было обнять

все стремления человеческой природы, обозначаемые нами под

именем влечения, воли, стремления или побуждения. Я мог бы

сказать, что желание есть самая сущность человека, поскольку она

представляется определенной к какому-либо действию. Но из такого

определения (по т. 23, ч. II) не следовало бы, что душа может

сознавать свое желание или влечение. Поэтому, чтобы включить

причину этого сознания, необходимо было (по той же т.) прибавить: поскольку она определена каким-либо данным ее состоянием и т.д.

Ибо под состоянием человеческой сущности мы разумеем всякое

расположение этой сущности, будет ли оно врожденным, будет ли

представляться под одним только атрибутом мышления или

атрибутом протяжения или, наконец, будет относиться к обоим им

вместе. Итак, я разумею здесь под именем желания всякие

стремления человека, побуждения, влечения и хотения, которые

бывают различны сообразно с различными состояниями человека и

нередко до того противоположны друг другу, что человек влечется в

разные стороны и не знает, куда обратиться.

2. У

довольствие есть переход человека от меньшего совершенства к

большему.

3. Н

еудовольствие есть переход человека от большего совершенства к

меньшему.

О

бъяснение. Я говорю переход, ибо удовольствие не составляет

самого совершенства. Если бы человек родился с тем

совершенством, к которому он переходит, он владел бы им без

аффекта удовольствия. Это яснее становится из аффекта

неудовольствия, который противоположен этому. Что

неудовольствие состоит в переходе к меньшему совершенству, а не в

самом меньшем совершенство, этого никто не может отрицать, так

как человек не может чувствовать неудовольствия, поскольку он

обладает каким-либо совершенством. Мы не можем сказать также, что неудовольствие состоит в лишении большого совершенства, ибо

лишение есть ничто, а аффект неудовольствия есть некоторый акт, который поэтому не может быть никаким другим актом, кроме акта

перехода к меньшему совершенству, т.е. акта, в котором способность

человека к действию уменьшается или ограничивается (см. сх. т. 11).

5

08

О

пределения веселости, приятности, меланхолии и боли я опускаю, так как они относятся главным образом к телу и суть не что иное, как

виды удовольствия и неудовольствия.

4

. Поглощение внимания есть воображение какой-либо вещи, приковывающее к себе душу вследствие того, что это единственное в

своем роде воображение не имеет с другими никакой связи (см. т. 52

с ее сх.).

О

бъяснение. В сх. т. 18, ч. II, мы показали, по какой причине душа от

созерцания одной вещи тотчас же переходит к мышлению другой; а