Да не судимы будете

Туристы ГДР, Венгрии, Польши, находящиеся у нас, ведут себя вызывающе. В этих и других странах над нашими туриста­ми просто издеваются — провоцируют, унижают, ругают. За 21—22 августа в Чехословакии погибло наших солдат и офице­ров 20 человек, ранено 65, сожжено 10 танков, вертолет. Были случаи обстрела наших колонн и подразделений. Подпольные правые радиостанции продолжают действовать, выходят на связь с Западом, просят военной помощи. Наше промедление в принятии теперь уже каких-то чрезвычайных политических мер и организационных действий, может быть даже более ^ жестких, чревато большими осложнениями, и могут быть самые непредвиденные последствия.

Обстановка в Чехословакии чрезвычайно сложная. Несмо­тря на все принимаемые нами меры помешать созыву съезда, он прошел. И теперь именуется «Чрезвычайный Высочанский съезд КПЧ». На съезде избран ЦК и Президиум. В его составе Дубчек. От здоровых сил, в том числе и от тех, от которых получено письмо в Братиславе, в Президиум никто не вошел. Многие не попали и в состав ЦК КПЧ.

Наконец Брежнев «решился» — дал указание разведке и во­енным скрытым образом вывезти из Чехословакии, помимо их воли и желания, Дубчека, Черника, Смрковского, Кригеля, Шимона, Шпачека. Никитченко, председатель КГБ Украины, получил указание из КГБ СССР подготовить на 6—8 человек места изолирования (но не в тюрьме), обеспечить надлежащую охрану и безопасность, хорошее питание. Он обратился ко мне лично за советом где «их>> (кого, он не знал) разместить, так как «они» прибудут в Ужгород и там их временно, до особого указания, надо содержать. Я ему порекомендовал разместить в особняках специального назначения в горах под Ужгородом. Все 6 человек в разное время в бронетранспортерах были скрытно вывезены в Ужгород, а затем отдельно друг от друга, изолированно помещены в загородных особняках в Карпатах, местечке Каменец.

Дубчек и Черник во время их «транспортировки» уже на месте вели себя чрезвычайно нервозно, плакали, требовали объяснения, что с ними будет. Но кто и что им мог сказать? Смрковский и Кригель вели себя почти дерзко, вызывающе, заявляли протесты. Шпачек и Шимон — безразлично, испуган­но, но держались с достоинством.

В это время, когда проводилась операция «Каменец — Мо­сква», Высочанский правый центр ставил перед ^собой задачу: выработать законченную антисоветскую платформу. В ней со­держались ультимативные требования к КПСС, Советскому Союзу о невмешательстве в их дела и выводе войск. Открыто провозглашался разрыв с КПСС и другими партиями, участво­вавшими в Варшавском совещании и военных акциях. Требова­ли отлучить их от международного коммунистического и рабо­чего движения. Центральный орган (газета «Руде право») пол­ностью находится в руках правых и с 21 августа по 5 сентября печатал антисоветские провокационные статьи.

Чехословацкий вопрос превратился в узловой пункт антисо­ветской империалистической пропаганды. Шик и Гаек «уйолпо­мочили» себя защищать право Чехословакии в ООН^^з. Гаек в Совете Безопасности ООН выступил с резкой антисоветской речью. Таким образом, чехословацкий вопрос уже официально перерос в международный вопрос. Осложнения нарастали, да и не могло быть иначе — из страны скрытно вывезено к нам все руководство: Первый секретарь ЦК КПЧ Дубчек, Председа­тель Совмина ЧССР Черник, Председатель Национального соб­рания Смрковский и три человека из руководства ЦК КПЧ — Кригель, Шимон, Шпачек. По существу, вести можно было разговор только со Свободой, Президентом Чехословацкой рес­публики. И на него были все надежды. Только через него можно в какой-то мере разрядить просто катастрофическую обстановку. Разговор со Свободой состоялся. Он был далеко не легким, почти унизительным для нашей стороны.

23 августа в 22.00 из Ужгорода в Москву были доставлены все «политические заложники». Дубчека и Черника встречали на обычном «служебном» уровне. Наконец решился и вопрос официального представительства. Свобода дал согласие при­быть в Москву, но при условии, что он делегацию возьмет по своему усмотрению (но, конечно, с нашими «коррективами»). Свободу в Москве встречали с почетом, как подобает президен­ту.

В составе делегации Свободы были: Гусак, Биляк — по нашему настоянию, Индра, Пиллер, Дзур, Кучера. К ним в Мо­скве присоединились Дубчек, Черник, Смрковский и другие.

24 августа был на работе до 24.00, просматривал почту — устал чертовски. Переговорил с Кириленко. Он сообщил, что обстановка довольно сложная. Прибывшая чехословацкая деле­гация со Свободой и к ним присоединившиеся Дубчек и Черник все время горячо обсуждают сложившуюся обстановку в стране и КПЧ. Между ними происходят большие споры, ссоры, разног­ласия. На наиболее правильных, приемлемых для нас позициях стоят: Свобода, Биляк, Гусак. Вся делегация между собой перессорилась. Дубчек много пьет, впадает в истерию. Индра заболел — расстройство нервной системы и, очевидно, в пере­говорах участвовать не будет. А ведь на него могла быть основная «ставка» при формировании нового правительства и руководства КПЧ — этим положение еще более осложняется. Кригель категорически отказался участвовать в обсуждении каких бы то ни было вопросов и принятии документов. Он считает, что единственно правильный документ — это принятое заявление Президиума ЦК КПЧ. Смрковский тоже колеблется как «маятник», при этом сильно хитрит. Дубчек и Черник между собой окончательно поссорились, даже переругались.

25 августа. В воскресенье рано утром разговаривал с Бреж­невым, Кириленко, Андроповым, обстановка сложнейшая. В тот же день в 11.00 вылетел в Москву на «переговоры» с чехословацкой делегацией. 25-го из Праги в Москву еще прибыло «подкрепление» к чехословацкой делегации по просьбе Л. Свободы. Это были: Швестка, Риго, Барбирек, Якиш, Ле- нарт, Мльшарж. Таким образом, на переговорах из руководя­щего состава партии и правительства от чехов должны были участвовать 19 человек. Но было не так. Индра заболел. Криге- ля, ввиду его «особой» и довольно четкой позиции, непримири­мой и для нас неприемлемой, к переговорам не допустили. Больше того, изолировали от всей делегации.

25—27 августа 1968 года в Москве проходят «переговоры» с чехословаками. С нашей стороны в них участвуют все члены Политбюро ЦК КПСС. Если вообще ту «встречу» можно на­звать «переговорами», когда основное руководство КПЧ и пра­вительства было скрытно вывезено из Чехословакии и с приме­нением силы, то можно представить, насколько сложно прохо­дили эти «переговоры».

В это время в Словакии при активном участии уполномочен­ных Высочанского ЦК КПЧ — Водслоня, Грединовой, Садо­вского — правооппортунистические деятели Компартии Слова­кии Павлинда, Зрак, А. Тяжкий, Фальтьян, Гаренчар через представителей Братиславского горкома партии созвали чрез­вычайный съезд КПЧ. Все данные говорят о том, что ко всему этому прямо был причастен и Гусак. Съезд проходил в обста­новке националистической антисоветской атмосферы. Он цели­ком и полностью присоединился и поддержал решения Высо­чанского съезда. Съезд принял обращение к пяти компартиям, подписавшим варшавское письмо. В этом обращении высказы­валось несогласие со всеми положениями варшавского письма и было требование вьшода советских войск с территории Чехос­ловакии. Все это еще в большей мере нагнетало и накаляло политическую обстановку в Чехословакии. У нас это вызывало сильное беспокойство, и мы обратились к словацким товарищам с просьбой принять какие-то меры, чтобы съезд не принял окончательного решения. Гусак и Биляк несколько раз звонили в Братиславу и наконец добились того, что съезд прервал свою работу до 28 августа.

Наши «переговоры» с чехословаками продолжались. Доку­менты несколько раз переделывались, отрабатывались, уточня­лись, редактировались. В процессе обсуждения основного доку­мента — «Договора» — были большие дискуссии и просьбы с обеих сторон. Но нам «просить» было гораздо легче: наши войска находятся в Чехословакии, а все партийное и государ­ственное руководство ЧССР — в Москве и кое-кто, а именно Дубчек, Черник, Смрковский, Кригель, Шпачек и Шимон — на «особом» положении, в качестве политических заложников.