Да не судимы будете

Ильницкий, первый секретарь Закарпатского обкома пар­тии. Рассказывал о Г. Гусаке, о том, как он «спихнул» В. Биля- ка, о его националистических замашках и политических шатани­ях. Гусак среди партийного актива Словакии и Чехословакии в целом котируется довольно низко. И вообще трудно понять, на какой «волне» он всплывает на политическую арену? Да это так, случай судьбы в жизни.

25 ноябряо Позвонил Брежневу. Доложил о прошедшем Пленуме ЦК КПУ по поднятию урожайности зерновых и куль­туры земледелия.

Он одобрительно отозвался о Пленуме и наших мероприяти­ях по повышению урожайности зерновых,, при этом сказал: «Вопросы состояния сельского хозяйства всех нас очень трево­жат, дела у нас идут здесь очень туго. И то, что вы сделали на Пленуме, заслуживает всяческого одобрения и поддержки». Попросил разрешения у Брежнева уехать в отпуск в Кисло­водск — разрешил. Одновременно я спросил его, когда он и куда собирается ехать отдыхать. Он ответил, бравируя, как всегда: «Пойду.отдыхать при коммунизме». Мол, идите вы все в отпуск, а он не может, на нем все «держится» — нехорошо это. Думает дожить до «коммунизма»?!

25 ноября вечером поездом выехал в Кисловодск на отдых. Не прошло и пяти дней отдыха, как мне из Москвы позвонили, что в первых числах декабря в Киеве предполагаётся встреча с чехословацкими руководителями. Попросили продумать все вопросы, связанные с проведением этого совещания.

5 декабря. Из Кисловодска срочно вылетел в Киев, от Минвод до Киева летел 1 час 50 минут. Полет был очень тяжелый из-за метеорологических условий: сильный порьши- стый ветер, обильный снег, мороз, происходило сильное обле­денение самолета. Видимость при взлете в Минеральных Водах и при посадке в Киеве почти нулевая.

По прибытии в Киев я приступил к разработке мероприятий по совещанию, и мной был предложен вариант: провести сове­щание под Киевом, в охотничьем хозяйстве Залесье. Здесьбыло где хорошо разместить всех участников встречи, имелось помещение для заседания, кинозал, бильярдная, блок питания, хорошее помепцение для обслуживающего персонала. Можно хорошо организовать охрану. От Бориспольского аэропорта всего 25—30 километров. Свои соображения доложил Брежне­ву. Он согласился.

7 декабря утром на Бориспольском аэродроме встречали Брежнева, Подгорного, Косыгина, Кузнецова, Катушева. В этот же день в 12.00 прибыл на этот же аэродром самолет из Праги с чехословацкой делегацией. Переговоры в Залесье нача­лись 7 декабря в 14.00 и закончились 8 декабря. Роль и значение киевской встречи и переговоров заключались в том, чтобы способствовать восстановлению и укреплению взаимного дове­рия между нами и чехословаками. Положение в Чехословакии оставалось довольно сложным. Правые стояли на двуличной, лицемерной платформе, старались удерживать существующую ситуацию на точке «кипения». Держали страну в состоянии нервозности и полйтической напряженности.

Переговоры в Киеве, по существу, ничего нового не дали и не выяснили новых обстоятельств. Чехословаки в переговорах вели себя довольно скованно. Одно оставалось ясным, что уход Дубчека с поста оставался абсолютно необходимым, и, может быть, после этого партия и общественность страны выйдут из заколдованного круга кризисных ситуаций. Дубчек и Черник все больше теряли определяющее значение в партии и государ­стве.

После окончания совещания все вместе обедали, но разговор совершенно не клеился. Чехи были сильно омрачены.

Пригласил всех участников совещания на охоту на кабанов с вышек, все чехи отказались и спешно собрались улетать к себе домой.

Я их проводил в Борисполь на аэродром. А московские гости уехали на охоту, и охота была очень удачной.

9 декабря я проводил всех гостей в Москву, а сам в тот же день улетел в Кисловодск продолжить свой отпуск.

После отпуска с новой силой окунулся в работу. Подходит конец года, и еще больше видно, какие громадные трудности в нашей экономике, в планировании народного хозяйства. Мы все трубим, что оно у нас ведется на «научной основе» — все это звучит как насмешка над наукой. Вся наша беда в том, что в нашем хозяйстве почти все делается «волевым» способом — «надо, надо». Надо, безусловно, но надо делать с пониманием и разумом. «Волевой» прием основательно лихорадит всю нашу экономику. А научное планирование — это одно пожелание, разговоры, обман, иллюзия. Но зачем же мы тогда о нем столько говорим, кого обманьгоаем? Металлургическая про­мышленность республики план 1968 года не выполняет, и это результат чрезмерной перегрузки. Фондов на развитие предпри­ятий нет, компрометируется и подрывается доверие к «новой экономической реформе». Позвонил Соломенцеву, секретарю ЦК: просил его вмешаться, возможно, скорректировать план по черной металлургии. Но что он может сделать? В лучшем случае «посочувствовать». За год надо было ввести в республи­ке 923 промышленных объекта, на которых уже с 1960-го планируется вьшуск продукции, а вводим только 184 объекта — что же дальше? Снова предлагают установить «новые реальные сроки», «новые обязательства» — снова надоевшая до чертиков говорильня.

Плохо со сдачей жилья, для выполнения планов не хватает леса, кровли, цемента, металла, а мы все «берем» дополнитель­ные и встречные «обязательства». Сколько же эта неразбериха, бестолковщина стоят государству! Как все это пагубно отража­ется на нашей экономике, морально-политическом состоянии людей — ведь они все видят. Только переброска военных ма­шин из области в область на уборку урожая обходится в сезон республике свыше 20 млн. рублей, А кто когда считал, во что обходится государству и как ложится на себестоимость сельско­хозяйственной продукции переброска сельскохозяйственной тех­ники, автомашин, людей на уборку урожая в Казахстан?

Поступило много телеграмм и звонков с новогодними позд­равлениями. Новый год встречали за городом, в Залесье, в се­мейном кругу. Хорошо, что была приглашена молодежь — она всегда вносит оживление. Пошел снег, погода стоит отличная, на улице зажгли огромный костер. Позвонил А. Н. Косыгин, поздравил с наступающим Новым годом, я его поблагодарил и тоже поздравил с Новым годом. Встреча Нового года прошла хорошо, весело, живо. С Петей, старшим внуком, ездил на охоту, он остался доволен: дал ему даже выстрелить.

От шума, гама, веселья да немножко от выпитого и шума внуков немного устал, но хорошо. Почувствовал по-настоящему семейную обстановку.

Утверждение брежневщины.

«Это был спектакль по очень плохому сценарию»

Вот и наступил новый, тысяча девятьсот шестьдеся! девя­тый год. Что он нам принесет?

2 января. Рабочий день, просматривал почту, переговорил со многими секретарями обкомов. Рассматривал вопросы пред­стоящего республиканского Совещания работников высшей школы. Очень волнует меня культурное, бытовое обслужива­ние студентов. Нет у нас в стране в этом вопросе ни порядка, ни системы, да и заботы тоже. Как всегда, много говорим, но мало делаем.

Переговорил с академиком В. П. Глушко, просил его подго­товить материалы ознакомительного характера о перспективах развития кибернетической науки.

3—15 января. Рассматривал результаты и доклады работы бригад ЦК КПУ, проводивших цроверку работы обкомов пар­тии Сумского и Волынского. Проверяющие доложили, что первый секретарь обкома Калита скрывает недостатки в рабо­те. С районными руководителями груб и резок. Беспрерьшно в районы посылает разного рода комиссии, уполномоченных. От такого стиля руководства всегда было мало толку, тем более если все это делается в грубой форме и с недоверием к местным руководителям.

По Сумской области первый секретарь обкома Ищенко жалуется на председателя облисполкома Науменко, что послед­ний по многим вопросам его на бюро обкома не поддерживает, в результате чего сложилась довольно напряженная обстановка. Надо со всеми вопросами подробно разобраться и принять меры, поправлять дела, ибо такая обстановка отрицательно отражается на делах в областях.До чего же желчный и нечеловечный И. Грушецкий! У него нет хороших людей — его «сверхидейная» бдительность — его болезненная мания. Очевидно, все это происходит от его лич­ной неполноценности. Он безграмотный, тупой, ограниченный человек и все жаждет каких-то «жертв и крови». В отношении к людям у него нет ничего человечного, теплого, вот бы был «исправный гестаповец». Почему, по какому праву он взъелся на поэта Дмитра Павлычко, приписывая ему все «грехи» с са­мых малых лет? Да, он, Павлычко, еще в юношестве участво­вал в какой-то молодежной организации, которые были тогда в Западной Украине. Он выступал со статьей в чехословацком журнале «Дружно вперед» и якобы, по заключению Грушецко- го, с националистическим уклоном. О том, что Антонович дал хорошую рецензию на творчество Павлычко, он тоже в этом «виноват». Грушецкий говорит, что Павлычко зарабатывает себе авторитет, но что он «хитрит» и в душе «зарозумилый». Допустили, мол, ошибку, что Павлычко взяли в Киев, что в политическом отношении ему верить нельзя. Надо-де «дело» Павлычко рассмотреть в партийном порядке и освободить его от должности секретаря Союза писателей Украины. И много других «дел» Грушецкий приписывал Павлычко. Но если бы это было только с Павлычко! Нет, Грушецкий на каждого писате­ля, на всю творческую интеллигенцию смотрел как на каких-то потенциальных «политических врагов». Жестокий, несправедли­вый и опасный человек Грушецкий. А когда дело касалось его лично, то Грушецкий сразу нюни распускал — как это было, когда на него поступило заявление, что его отец сотрудничал с немцами во время оккупации. Все жестокие, несправедливые люди являются трусами — и больше всего боятся за свою личную шкуру. И это в нашей партии «единомышленников».