Геракл

Смутные и странные слухи давно ходили по окрестным селениям. Люди шепотом пересказывали друг другу дикие и кровавые подробности нападений, которым где-то кто-то подвергся минувшей ночью или на прошлой не деле. Но кто верит, пока беда не коснется, что судьба именно тебя изберет в жертву?

Жалел Азан о своей беспечности, корил односельчан Поверь они слухам, устроить бы засаду, да прибить камнями с горы черных варваров, пока они миновали б ущелье, разделявшее долину от желтых песков пустыни А чужеземцев в похитителях выдавала и странная одежда и непривычная речь - иного пути, как через пустыню, у разбойников не было.

Всадник, рядом с которым кошкой царапалась Инара, а конь тащил за собой и парня, поотстал от своих. Спешился. Наклонившись над Азаном, удостоверился, что тот жив и даже может кусаться - только-только увидел юноша наклоненную к себе фигуру, тут же впился в чернокожую кисть с чуть более светлой ладонью.

Как щенка, отшвырнул юношу разбойник, потирая прокушенную руку. Достал из-за пояса нож с причудливой гравировкой.

- Тут и конец! - подумал Азан, прикрывая глаза, чтобы не видеть, в какое место ударит сверкающий металл.

Но лишь ругнулся сквозь зубы варвар, а лезвием перерезал веревку. Подтолкнул: иди, мол.

Хотел заупрямиться Азан, но надежда, слепая вера в удачу, заставили подняться и, медленно перебирая ногами, двинуться вперед. Нагнали остальных. Только тут Азан догадался, что конные демоны - работорговцы; не крови жаждут они, а дешевых рабов, которые в цене на южных базарах.

Односельчане, тоже поверившие в то, что жизнь их никто пока отбирать не собирается, повеселели. Уже без понуканий вытаскивают и переставляют ноги в глубоком песке.

Шли, пока солнце не встало в зените, испепеляя лучами всякое движение в пустыне. По приказу варваров, зарылись в песок, укрывшись в слабой тени барханов. Двинулись снова, когда завечерело. Но уже уныние волнами прошло по рядам усталых людей. Лишь кони и всадники были по-прежнему свежи и неутомимы. Люди падали. Некоторые уже не сумели встать. Их добивали, нанизывая на копье, словно распластанную на песке бабочку. Остальные отворачивались от густеющих пятен крови под мертвым телом. Шли дальше. Дальше, без перерыва.

И когда казалось, что пустыне не будет конца, миражом перед людьми выросло озеро. Позабыв о стражах, с неведомо откуда взявшимися силами, бросились люди вперед, увязая в болотистом побережье и падая лицами в мутную воду. Жадно хлебали. Плескали горсти воды на тело. И радостной показалась еще час назад презренная жизнь.

Брось кость собаке - обретешь друга навек.

Люди почти с благоговением взирали на стражей, возвышавшихся на черных скакунах с блестящими боками и кудрявыми гривами. А чернокожие всадники, словно влитые в седло, смотрели снисходительно, с отчетливо отражавшемся на лицах презрением. И вдруг повернувшись, погнали прочь лошадей.

Лишь топот копыт да пыльные тени мелькают - скачет черный отряд. А впереди всех - воин, отличающийся от прочих мощью и статью. Ростом он возвышался даже над высокорослыми спутниками. Был светлокож и строен. Лицо, густо поросшее курчавой растительностью, дышало бесстрашием и отвагой. Но впечатление портила злая умная усмешка, змеей кривившая губы. Красиво вылепленная голова, украшенная золотым шлемом, повернулась в сторону оставленных на берегу озера пленников. Сверкнули насмешкой глаза воина, но ничего не промолвил он летящим бок о бок с ним всадникам, лишь крылатые сандалии пришпорили бока лошади, придавая скорость и так неистовой скачке.

А люди, внезапно избавившиеся от опасности, возблагодарили богов за милость.

Азан разыскал Инару - девушка безропотно и доверчиво прислонилась к его груди, пристыженная и притихшая.

Азан был почти счастлив: в толпе уцелели и его родные.

Люди, голодные, но избавившиеся от жажды, шумно обсуждали странное приключение. Ни обратный путь через пустыню, ни погибшее в огне селение не могли пересилить радость от спасения из плена и избавления от угрозы гибели.

- Смотрите! Смотрите! - вдруг выкрикнул кто-то, указывая пальцем в пустынное небо с редкими космами облаков.

Его обсмеяли, довольные любым поводом для шуток. Но уже другой, третий увидели приближающуюся к ним смутную тень, словно черно-багровое облако несет вихревой поток.

Раздался шум крыльев, дикие птичьи крики, похожие на рев раненого хищного зверя, ударили по барабанным перепонкам.

Истина открылась ужаснувшимся людям: не варвары и разбойники - их разорители. Были то воины бога войны Ареса, и само беспощадное божество предводительствовало в злобных набегах, не щадя ни детей, ни слабосильных и хворых.

Бог, чьим ремеслом Олимп предопределил смерть, не имел друзей и привязанностей, в кровавых битвах и смертных пиршествах единственно находя утеху и развлечение. Но была у бога Ареса забава, которой он гордился и дорожил пуще глаза: птичья стая, прирученная богом войны

Радовалось сердце Ареса, когда дикая стая взнималась в небо, закрывая медными крыльями солнце. Сверкало кроваво-красное оперение, щелкали железные клювы.

Кружилась стая, делая в воздухе причудливые виражи. С восторгом смотрел, запрокинув голову, бог Арес на своих питомцев. Чтобы никто не докучал любимцам, упросил Арес Олимп сотворить в центре пустыни глубокое озеро, окруженное неприступными скалами. А посреди острова чтобы возвышался утес с многочисленными выступами и пещерами, будет где самкам выхаживать в спокойствии и безопасности птенцов - будущих крылатых демонов бога.

Не стали боги спорить со вспыльчивым Аресом, выполнили его просьбу. И среди пустыни, невидимая для простых глаз, выросла неприступная громада скалистых гор.

Мертво и неподвижно Стимфальское озеро, тая в своих водах страшную тайну, и горе тому, кто отпробует мертвой воды. Слабеет его воля, причудливые видения сменяют явь - и лежит, грезит человек, пока подбираются к нему на железных лапах крылатые хищники.

Бог Арес сам ревниво опекал своих любимцев, всякий раз к ночи доставляя свежую пищу: в набегах на селения и деревни Арес думал не о насилии, а лишь о бедных птенцах, ожидающих в темном гнезде дымящийся кусок человеческой плоти. Кто б назвал бога войны сентиментальным и добродушным?

Но кто из людей укорит себя за жестокость, проявленную к чужим, если возникла потребность в заботе о близких? Гибни миры, пропадай человечество, ухни земля в бездонную черноту вселенной, человечек тащит на ужин семье кусок мяса, вырванного из горла другого.

Стимфальское озеро, соединяясь подземными водами и течениями с озером мертвых, стало б людским кошмаром, если б уцелел хоть один, видавший его мрачную тайну. Озеро, неподвижное и почти черное посередине, к краям светлело, пряча в яркой зелени прибрежного камыша свою суть. Вот и пленники, даже видя кружащие над головой привидения, не могли уверовать, что погибнуть им не от грозных хищников или безжалостных воинов, а от налетевшей внезапно птичьей стаи.

На фоне розовато-сиреневого неба зрелище было даже красивым: парят над землею сильные, гордые птицы, словно огромные красно-огненные листья просыпались листопадом.

Внезапно упала на землю тишина. Вздрогнули женщины. Плотнее сжали губы мужчины. Инара прижалась к груди Азана - он слышал, как трепыхается сердце девушки.

- Ну, что ты, любимая! Это только птицы! - успокаивал Азан плачущую девушку, с беспокойством следя, как кружат над головой, чуть не касаясь лица, гигантские крылья.

Хищники не торопились - им нравилось наблюдать, как удивление при их приближении сменяется страхом. Потом - выбирается первая жертва. И люди бегут, охваченные ужасом. Но нет пути из безумного мира, которого- то и не существует, даже если редкий караван и пройдет вдалеке по пустыне: не увидеть кровавой расправы и жадного пиршества птиц среди невидимого ущелья и несуществующего озера. Лишь для тех, кто подпал под колдовство строго очерченного круга, лишь для тех висит тишина и все ближе и ближе коварные птицы.