Геракл

Оглянись, о герой!

Молчали горы, снисходительно глядя на крошечные фигурки людей. Их величественность и неприступность давили на плечи непосильным грузом. Геракл показался сам себе никчемным земным червем. Зашелся в рыданиях Иолай, потрясенный теми же смятенными мыслями.

И ты хочешь,- продолжала богиня,- чтобы в этот край пришли люди с топорами и кирками. Копошились, добывая из горных недр богатства, оставляя после себя зияющие раны на камне, и все во имя того, чтобы набить ненасытное брюхо?

Тогда зачем боги пустили человека на свет? - вскричал Геракл, не в силах справиться с охватившим его волнением.

Артемида задумчиво ласкала прильнувшую к богине лань. Ее прекрасные пальцы ворошили короткую блестящую шерстку животного.

Глаза были устремлены поверх людских голов.

Зачем, ты спрашиваешь? - произнесла богиня.- Я и сама не знаю, но только вижу, что все теснее и теснее от людской сутолоки становится моим подданым на земле. Всякий зверь, любая пичуга не чувствуют себя в безопасности при встрече с человеком. Даже лютый тигр покидает охотничью тропу, учуяв запах людского пота! И во имя чего?

Но ни богам, ни человеку не постигнуть законы, что движут историей мира. Все предопределено, предначертано тем, чему не придумали имени, но что правит бытием всего сущего.

Внезапно вскочила Артемида, кликнула своего скакуна. Крикнула гортанным голосом и понеслась прочь, в вихре полета спасаясь от безответных вопросов. Ее конь рассекал воздух широкой грудью, волосы богини летели вслед широким плащом.

Герои проводили ее печальным взглядом: в одном права богиня - богам и людям не жить в согласье на одной земле.

Идем, Иолай! -наконец сказал Геракл, наматывая на стиснутый кулак веревку: каким-то чудом лань снова оказалась на аркане.

В задумчивом молчании завершили герои свой путь. Наконец показались Микены. Охотники вступили в царские чертоги царя Эврисфея. Их шаги насмешливым хохотом отдавались в ушах пристыженного царя: вновь не удалось посрамить героя - Геракл и из этого испытания вышел с победой.

Царь принял героев с их добычей, кутаясь в расшитый плащ.

Вот, великий царь,- выступил вперед Геракл,- мы добыли тебе забаву!

Дворец гудел растревоженным ульем. Казалось, весь город собрался приветствовать охотников, изловивших чудесную лань с золотыми рогами. Воины, слуги, простые горожане восхищенными воплями выражали радость и удивление. В толпе, сопровождавшей Геракла и Иолая, было немало и чужеземных лиц - весть о третьем подвиге Геракла разнеслась далеко за пределы страны.

Царь Эврисфей злился, но виду не показывал, благосклонно потрепав животное по холке.

Вот так и Артемида, дочь Зевса, ласкала свое сокровище,- как бы невзначай проговорил Геракл, пряча улыбку.

Как, эта лань принадлежит богине? - встрепенулся Эврисфей, отдергивая руку и пряча кисть за спиной.

Ну, конечно! - невинно округлил глаза герой.- Она сама так сказала!

Эврисфей перетрусил - его затея зашла слишком далеко. Одно дело послать на погибель сына Алкмены - и совсем иное навлечь на себя гнев грозной Артемиды- охотницы. Рассказывают, что всякого, на кого падет немилость богини, она пригвождает к стволу векового дуба золотыми стрелами. Но умирать даже от золотого оружия Эврисфей пока не собирался.

Уберите ее отсюда! -завизжал царь, размахивая руками.

Лань вздрогнула и подскочила в испуге. Неожиданный крик рассердил животное. Лань подпрыгнула еще раз, целясь крепким копытом в визжащего Эврисфея.

Геракл потянул к себе веревку, усмиряя взбесившееся животное. Лань тут же охотно подбежала к охотнику, словно к своему хозяину.

Эврисфей приоткрыл один глаз, сквозь пальцы поглядывая, не целится ли в него круглое копыто. Лань терлась мордой о бедро Геракла.

Эврисфей оправил одежды, поерзав, уселся на троне, пытаясь придать своему облику величественный вид. Под хохот собравшихся, видевших испуг царя, это было трудновато.

Пришлось спешно ретироваться.

Эй,- окликнул Геракл,- лань прикажете привести к себе в покои, чтобы в одиночестве, где не помешают глупые соглядатаи насладиться сокровищем Артемиды?

Напоминание о богине только придало царю скорости.

Убери ее с глаз долой! Что б я ее больше не видел! - крикнул Эврисфей напоследок.

Геракл невозмутимо под одобрительные возгласы толпы покинул дворец. Лань собачонкой следовала рядом.

Слушай,- остановил Иолай, трогая Геракла за плечо,- а что мы с ней будем делать?!

Гераклу не приходило в голову, что лань,- хоть и принадлежащая богине, все же обычное животное, которое надо кормить, водить к водопою, чистить. Нужен был хлевчик или хотя бы загородка, чтобы можно было привязывать животное на ночь. А тут еще городские собаки, пораженные невиданным чудом, лающей сворой устремились вслед за героями.

Геракл остановился. Поскреб в затылке, переводя взгляд с лани на Иолая.

Да, история!-хмыкнул Геракл.

Все испытания, выпавшие на его долю, те, что пришлось перенести и те козни, что в будущем непременно будет строить двуличный Эврисфей показались песчинкой в песчаной горе по сравнению с проблемой, куда конкретно девать лань хотя бы до утра.

А давай отпустим ее, и дело с концом,- предложил более практичный Иолай.

Мысль была не лишена смысла. Приятели обсудили и с облегчением привязали лань к повозке лесоруба, направлявшегося в Аркадские горы, взяв слово вернуть лань на родные просторы.

Лесоруб сдержал слово, хотя и опасливо косился на чудо-лань. Животное, почуяв запах знакомых пастбищ, упиралось и било землю копытом. Лесоруб, нестарый мужчина, рискнувший предпринять это дальнее путешествие в неведомые места в поисках пропитания для своей многочисленной семьи, достигнув сумрачной чащи, всполошился.

Темной стеной вставал лес. Шумел, тая неведомую угрозу. Лесоруб наспех развязал узел на шее лани и подтолкнул животное:

Иди-иди себе!

А сам, развернув повозку, опрометью кинулся обратно из этих диких мест, дивясь рассказам бывалых лесорубов, что это лучшее место в горах.

Лучшее-то оно лучшее, но я буду пить воду, заедая хлебом, чем останусь тут хоть на минуту! - бормотал лесоруб, подгоняя, как умел, свою тощую клячонку.

Когда он из-за плеча обернулся, среди ветвей в последний раз мелькнула тень лани и исчезла.

А лань, сделав на всякий случай круг, миновала чащобу и устремилась по едва заметной тропе, не различимой и самому опытному оку.

Лес благоухал летними запахами, цветами, умытой росою землей. Лань далеко обошла заснеженные перевалы и горы, которыми уводила охотников прежде. Теперь ее путь лежал в светлую ореховую рощицу через дубняк. Вековые дубы окружали зеленую веселую поляну, где на рассвете такая сладкая трава. Но теперь было не до того. В несколько прыжков лань преодолела открытое пространство. Еще раз запутала след и поднырнула под низко переплетенные ветви орешника.

Там, смешной и одинокий, истосковавшись по матери, спал детеныш лани. Он был неуклюжий и некрасивый. И рогов, ни золотых, ни каких-нибудь вообще, у глупыша не было. Но он был для матери дороже и прекраснее всех сокровищ.

Вот ты и вернулась! -с улыбкой взирала Артемида с небес на свою любимицу.

Но мешать счастливому семейству не стала. Этот детеныш был у лани первенцем. И она, повинуясь инстинкту, со старательной неумелостью пыталась заботиться о малыше, порой допекая своей заботой. Детеныш был желтенький, словно топленое молоко. Его удивленные глаза смотрели на мир с мутноватой заинтересованностью. Он блаженно вытягивал шею, пока материнский шершавый язычок, лаская, вылизывал слипшуюся шерстку, больше похожую на пух.

Лань испытывала еще большее блаженство, обмывая, лаская и толкая сынишку. Тот зачмокал губами, ткнулся носом матери в брюхо, отыскивая сладкий родной запах. Захватил губами тугой сосок и счастливо зажмурился, напитываясь материнским молоком. А лань, пока ее сын кормился, чутко вслушивалась в покойную жизнь леса, стрижа ушами при намеке на шорох.