Бурятские волшебные сказки

Особенно заметно влияние сказок из "Волшебного мертвеца" на бурятский репертуар. К этому сборнику генетически восходят многочисленные версии сюжета о "знахаре" (Гахай багша), который обладает волшебным свойством находить спрятанные драгоценности. Один из вариантов - "О старике со старухой" - был опубликован еще Н.А. Бестужевым [4].

Сюжеты сказок "Волшебные гадальные косточки", "Грозный черный амбань" также заимствованы из сборника "Волшебный мертвец". Но они переосмыслены по-новому. Так, если в сказках письменного первоисточника функции доброго советчика выполняет лама Шадургу Арши, то в устных версиях он заменяется традиционным мудрым белоголовым старцем с березовой тростью. В текстах, записанных от Д. Тагаровой и Ц.-Д. Базарова, основными героями выступают представители народных низов.

Таким образом, сказки из древнеиндийских и древнемонгольских письменных источников, зафиксированные в основном в районах Бурятии и Читинской области, в процессе устного бытования подверглись существенной трансформации.

Сказочная традиция бурят, проживающих в Иркутской области, не испытала влияния письменных сборников. Она больше сохранила оригинальные сюжеты, архаические, этиологические сказки, генетически связанные с народными мифологическими воззрениями. Большую популярность в этом регионе обрели богатырские сказки, активное бытование которых в наше время свидетельствует о богатой в прошлом унгинской, эхирит-булагатской эпической традиции.

В особую зональную группу следует выделить сказочный репертуар бурят, проживающих в Монголии. Здесь происходит, в частности, процесс взаимодействия собственной повествовательной традиции бурят с монгольской. Экспедициями выявлены одаренные исполнители - Сономын Добшон, Санжын Дулмажаб, Бадмын Доржоханда, Нямын Гомбодоржо. В их репертуаре по нескольку десятков волшебных сказок. Художественным совершенством отличаются, например, традиционные волшебные сказки "Девушка и говорящий бархатисто-черный конь" (№ 3), "Бедный Боролзой" (№ 19) в исполнении Нямым Гомбодоржо. Но есть и повествования, содержащие сравнительно поздние мотивы. В их числе - сказка того же исполнителя "Шулун Бэлиг-парень" (№ 24), о побратимстве двух охотников - монгола и русского. Отец русского богатыря выступает в ней в функции традиционного дарителя и советчика бурятских сказок.

В текстах, записанных от исполнителей из бурятских поселений Монголии, немало мотивов, присущих и монгольским сказкам, встречаются и бурятско-монгольские сюжетные контаминации. Можно отметить также сакающий говор (произношение "с" вместо бурятского "h") большинства информаторов, наличие монголизмов в их речи. Все это свидетельствует о тесном взаимодействии в этом регионе бурятско-монгольских фольклорных и языковых традиций.

Деление бурятской сказочной традиции на три зональные группы (бурят забайкальских, прибайкальских и проживающих в Монголии) условное, так как в репертуаре всех зон содержится значительный слой общебурятских сюжетов и мотивов.

В исторически сложившемся сюжетном репертуаре бурятских волшебных сказок есть произведения на оригинальные, собственно бурятские сюжеты (к ним относится цикл богатырских сказок о баторах и мэргэнах - № 1, 5, 7), свои версии международных сюжетов (см в коммент. ссылки на AT) и сказки, основой которых, как уже говорилось выше, стали сюжеты и мотивы, пришедшие из рукописных старомонгольских сборников различного (в том числе древнеиндийского) происхождения.

Главными героями сказок на оригинальные сюжеты часто выступают обездоленные сироты, невинно гонимые юноши и девушки. Это Гурэ Арагша, живущий в бедной юрте без отца и матери (№ 11), Гун Сэжэ "в нагольном тулупе и сыромятных унтах" из сказки "Старик Таряша" (№ 10) и многие другие. Они борются за восстановление справедливости, противостоят чудовищам - шолмосам, мангадхаям, ханам, ноёнам. Герои сказок - честные, открытые люди, они не прощают коварства и предательства - носителей этих пороков сказка наказывает сурово. Чаще всего сказочные герои одерживают победу над противниками благодаря находчивости и бесстрашию в различных видах состязаний.

Популярностью в народе всегда пользовались сказки о таких смекалистых и отважных героях, как старик Хээрхэн (№ 23), Тенохен [22, с 21-24], Тээсхэн (РО БИОН. инв. № 1896, тетр. 1), Тунэшэхэн (РО БИОН, инв. № М-1324), ласкательные формы имен этих персонажей свидетельствуют о любви народа к ним. В этом ряду примечательны сказки о маленьком храбреце Торсогин-хубуне [5, № 9].

Особая известность издавна принадлежит сказкам о хитроумных старцах [5, № 3], которым удается не только взять верх над страшными зверями, но и перехитрить самого Эсэгэ Малан Тэнгэри (верховное божество, живущее на небесах).

К числу излюбленных принадлежат персонажи типа "иронических удачников" русских сказок. Вместо имен у них прозвища: Найденыш - Олзо хубуун [6, № 2], Бедный Боролзой (№ 19), Соплячок - Нюhата Нюсхай [6, № 25], Чернявый дурачок - Myу Хара [6, №13], Дурачок Монто - Myу Монто [22, № 8], Обгорелые сани - Шатанхай шаргата [6, № 21], Сирота Боро - Уншэн Боро (№ 22). В сказке из репертуара выдающегося улигершина и онтохошина Папа Тушемилова героя зовут Сирота из сирот Уншэн Унишээ [6, № 18]. С такими прозвищами, говорящими о низком происхождении или внешней непривлекательности, контрастируют выпадающая этим героям удача и неизменные симпатии аудитории, что особенно связано с их противостоянием ханам, ноёнам, представителям духовенства.

В обрисовке "иронических неудачников" используется прием обратной гиперболы. Истинные герои сказки скрываются под видом неказистых и жалких персонажей, а подлинная их сущность раскрывается лишь по мере развития сюжета. В итоге и Бедный Боролзой, и Сирота Боро, и все другие, подобные им, одерживают верх над своими антагонистами, часто занимают ханский престол, и для всего народа наступает мирная и счастливая жизнь.

Глубокий смысл и оригинальность присущи циклу сказок, повествующих об искусстве сказочников и улигершинов, талантливых певцов и музыкантов. Две сказки этого цикла вошли в настоящее издание - "Хурша-парень" (№ 15) и "Охотник-сказочник" (№ 16). В первой из них поэтично рассказывается о том, как искусство игры на хуре помогло бедному парню победить жизненные невзгоды и благодаря покровительству хозяина тайги Лээхэя обрести счастье. Во второй сказке, наоборот, непочтительное отношение к сказыванию сказок наказывается. В некоторых вариантах этого сюжета хозяин тайги дарует огонь онтохошину, оставшемуся без огня, за его веселые и остроумные сказки.

По представлениям бурят, сказывание сказок и улигеров являлось одним из условий успеха в охотничьем промысле. Известно, что охотники специально брали с собой в тайгу сказителей, которые за исполнение сказок и улигеров наравне с охотниками получали долю добычи. Нередко сами охотники были искусными сказочниками. Сказки нередко повествуют о том, что владыки гор, вершин, тайги щедро одаривают сказочников-охотников, а тех, кто мешает оказыванию сказок, наказывают, оставляя их без добычи.

У некоторых героев один из руководителей - зооморфный. Таковы сыновья коровы в сказках "Тугал Масан" (№ 12) и "Тогол Хошут" [6, № 27], "Козлиный хвост" [5, № 22], "Медвежий сын" [3, с. 365-371] и др. Их необычным рождением обусловлено сочетание в них исключительных свойств - едва появившись на свет, они начинают разговаривать, ходить, смекалка и ловкость развиваются у них со сказочной быстротой.

В цикле этих сказок преломились тотемические воззрения, животные-тотемы представлялись предками-покровителями, от которых зависит не только удачная охота, но и благополучие в жизни.