Избранная проза

17

«неизменного», «вечного» («фуэки»). К этому времени само понятие «странник» стало выражением внутреннего мира Басе, и не зря именно тогда он взял себе псевдоним Фура-бо — «Кисея на ветру».

Прямо из Оогаки, не возвращаясь в Эдо, он отправляется на родину, в Ига, где проводит около трех месяцев, затем снова пускается в путь и около двух с лишним лет бродит по окрестностям Киото: весной 1690 года навещает в Оми поэта Тинсэки и пишет эссе «Храмина безмятежности», в апреле поселяется в хижине Призрачная обитель (Гэндзюан), где пишет эссе «Записки из хижины "Призрачная обитель"», а в августе переезжает в монастырь Гитюдзи в Оцу. В 1691 году весной Басе проводит около двух месяцев в хижине Опадающей Хурмы (Ракуси-ся) Кёрая в Сага, где пишет «Дневник из Сага».

В конце 1691 года после почти трехлетнего перерыва Басе возвращается в Эдо и встречает новый 1692 год во временном жилище на улице Татибана неподалеку от Ни-хонбаси. В Банановой хижине давно уже жили другие люди, и возвращение в нее было сопряжено с определенными трудностями. В этом же году на средства, предоставленные Сампу, начинается строительство новой хижины, неподалеку от прежней, и в мае Басе перебирается туда. Тогда же он пишет эссе «Слово о пересадке банана». В эти годы Басе пишет в основном прозу. Во всяком случае, после возвращения в Фукагава он не издал ни одного собственного сборника, только наблюдал за работой учеников над составлением их сборников, которые позже вошли в так называемое «Семитомное собрание хайкай» («Хайкай-ситибусю», 1732—1733), наиболее полно представляющее поэзию «хайкай» школы Басё.

Басе никогда не отличался крепким здоровьем, а после возвращения в Банановую хижину его состояние резко ухудшилось, к тому же в 1693 году скончался Тонн, и он долго не мог оправиться от этого удара. В конце лета 1693 года Басё запирает ворота своей хижины, до сих пор всегда открытые для многочисленных гостей, и целый месяц проводит в затворничестве, пытаясь укрепиться и душевно, и телесно. Внутреннее состояние Басё в этот период находит отражение в эссе «О закрывании ворот». Вместо Тоина ему прислуживает теперь человек по имени Дзиробэй, сын-гетеры Дзютэй, с которой Басё общался в молодые годы. Некоторые считают этого Дзиробэя его сыном (как и двух его младших сестер), но, судя по всему, сам Басё не признавал своего отцовства.

Поселившись в Фукагава, Басё отдалился от многих своих учеников, в частности от Кикаку и Рансэцу, которые сами к тому времени стали учителями «хайкай» и принимали весьма активное участие в поэтической жизни Эдо. Он общался с Сампу и с другими живущими в Фукагава поэтами, сблизился с Яба и Сэмпо, которые начали свою поэтическую деятельность зимой этого года, и на которых он возлагал большие надежды. Его. часто навещали Тинсэки и художник Морикава Кёрику, которого он учил поэзии.

Именно в эти последние годы Басё и выдвинул принцип «легкости-простоты» («каруми»), направлявший поэтическое творчество к большей четкости, простоте и достоверности в передаче живого чувства. Новые идеи легли в основу его деятельности по обучению учеников, которым предстояло возглавить новое направление в «хайкай». Показательными для поэтов нового направления, воспринявших идею «каруми», стали сборники «Мешок угля» («Су-мидавара»), составленный группой Яба, и «Соломенный плащ обезьяны-2» («Дзоку сарумино» ), идея которого принадлежала Сэмпо и в издании которого участвовал Сико. Оба сборника, готовившиеся под непосредственным наблюдением Басё, были изданы уже после его смерти (первый в 1697, второй в 1698 году).

Весной 1694 года Басё закончил наконец работу над путевыми записками «По тропинкам Севера», над которыми трудился все время после своего возвращения в Банановую хижину. Это единственный путевой дневник, который был подготовлен к изданию самим Басё. Он сам дал ему название, сам вручил переписчику. Однако издать так и не успел, записки были опубликованы через восемь лет после его смерти.

18

19

В мае 1694 года, взяв с собой рукопись «По тропинкам Севера», Басе вместе с Дзиробэем отправился в свое последнее путешествие. На этот раз его путь лежал в столицу. Может быть, он рассчитывал опубликовать «По тропинкам Севера» в Киото, может быть, хотел познакомить столичных поэтов со своим новым принципом «каруми».

Пройдя через провинции Ига и Оми, Басе остановился на время у Кёрая в хижине Опадающей хурмы, где его настигло известие о смерти матери Дзиробэя Дзютэй. (Незадолго до этого Басе сообщили о ее болезни, и он распорядился, чтобы ее поселили в опустевшей Банановой Хижине, где она вскоре и скончалась). Отправив Дзиробэя в Эдо, Басе вернулся в Ига. Состояние его к тому времени еще более ухудшилось, но вскоре до него стали доходить слухи о возникших и в Эдо, и в Осака разногласиях между поэтами его школы, и в сентябре, превозмогая болезнь, он отправился в Осака, надеясь, что ему удастся помирить своих учеников. В Осака он окончательно слег, и, окруженный заботливо ухаживающими за ним учениками, скончался 12 октября 1694 года. Сложенное незадолго до смерти трехстишие: «В пути я занемог. //И все бежит, кружит мой сон // По выжженным полям» (пер. В. Марковой) стало его последним произведением. Останки Басе, согласно желанию покойного, были захоронены у храма Гитюд-зи, где он любил останавливаться, бывая в Оми. На церемонии погребения присутствовало более трехсот человек. Она подробно описана в вышедшем в 1695 году «Дневнике Заупокойной службы по старцу Басе» (« Басе окина цуй-дзэн-но никки») Сико. Кроме того, Кикаку, который, путешествуя по столичным окрестностям, случайно оказался в Осака как раз в те дни, когда умирал его учитель, в декабре 1694 года выпустил посвященный Басе сборник «Карэо-бана» («Сухие стебли мисканта»), предисловием к которому послркило написанное самим Кикаку эссе «Последние дни старца Басе». На родине Басе, в Ига в храме Айдзэнъин при монастыре Бодайдзи, прихожанами которого являлись все члены семейства Мацуо, была погребена прядь волос Басе и поставлен надгробный камень.

Басе оставил около тысячи «хайку», сохранилось около ста шестидесяти циклов «нанизанных строф», в которых он принимал участие, более ста прозаических произведений-* хайбун», среди которых особое место занимают пять путевых дневников, более двухсот писем.

Почти вся проза Басе, за исключением «Записок из Призрачной обители», которые он опубликовал в собрании «Соломенный плащ Обезьяны», была издана уже после его смерти.

Всю свою жизнь Басе не жалел усилий для того, чтобы поэзия «хайкай» стала признанным литературным жанром, равным китайской поэзии «си» и классической японской поэзии «вака». Наверное, именно поэтому он всегда, и особенно в последние годы жизни, придавал такое большое значение прозе, которую писали поэты «хайкай».

Известно, что, когда составлялся сборник «Соломенный плащ обезьяны», Басе предполагал, что в него войдет и проза. Во времена Басе большим авторитетом пользовался сборник одного из ведущих поэтов «вака» первой половины XVII в. Киносита Тёсёси (1569—1649) «Кёхакусю» («За чаркой вина»), который состоял из пяти свитков стихов-«вака» и пяти свитков прозы-«вабун». Также весьма популярен был сборник произведений китайских поэтов танской и сунской эпох «Гувэньчжэньбао» («Истинные сокровища "древнего стиля"», XIV в.), который, помимо десяти свитков стихов, включал в себя десять свитков мелкой прозы. Видя, что как в систему китайской поэзии «си», так и в систему японской классической поэзии «вака» непременно входила проза', тесно связанная с соответствующей поэзией и широко пользующаяся ее приемами, Басе, очевидно, считал, что, только обладая собственной прозой, поэзия «хайкай» может стать истинным явлением культуры, ничем не уступающим ни китайской, ни японской классической поэзии.

5 Не только проза: и на основе китайской поэзии «си», и на основе японской поэзии «вака» возникли соответствующие им живописные жанры — живопись монохромной тушью в Китае, живопись «ямато-э» в Японии. Кстати, и на основе поэзии хайкай тоже возник своеобразный живописный жанр — «хайга».