История Александра Македонского

70

Александр, вернувшись от костра, созвал на обед много друзей и 'военачальников и устроил состязание в том, кто кого перепьет. Победитель получал венок. Больше всех выпил Промах: почти 4 хуса. Победная награда — венок ценой в та-

Статуя Александра. Фрагменты лант — досталась ему, но прожил он после этого только 3 дня. Из остальных участников пира, по словам Харета, умер

ли 41 человек, потому что вслед за попойкой наступил сильный холод.

В Сузах он справил свадьбы друзей и сам женился на дочери Дария Статире. Самых знатных девушек он просватал за самых знатных македонцев и устроил общий свадебный пир, на котором, говорят, было 3 тысячи гостей и каждый получил золотую чашу для возлияний. Александр вообще блеснул тут щедростью и, между прочим, заплатил из собственных средств чужие долги; расходов всего было около 9870 талантов. Антигон Одноглазый обманом занес себя в число должников: он привел какого-то человека, который и сказал, что он одолжил ему денег через трапезита. Деньги ему выплатили, но потом он был уличен в обмане, и Александр в гневе прогнал его из дворцовой среды и отнял у него командование войском. А был Антигон воином блистательным: когда юношей еще при Филиппе он участвовал в осаде Перинфа, стрела из катапульты попала ему в глаз; он не позволил ее вытащить и не оставил сражения, пока не оттеснил врага и не запер его в городе. Он тяжко переживал свое бесчестье; ясно было, что он в печали и отчаянии покончит с собой. Царь испугался этого, смирил свой гнев и велел ему оставить деньги себе.

71

Александр радовался на тех мальчиков (было их 30 тысяч), которых он оставил, приказав их учить и воспитывать. Возмужавшие, красивые, они проявили изумительную ловкость и легкость в военных упражнениях. Македонцев огорчала радость царя: они боялись, что он станет меньше о них думать. Поэтому, когда он собирался отправить домой слабых и увечных, они заявили, что это оскорбительное издевательство: целиком использовать людей, а теперь с позором их прогнать, вышвырнув на родину к родителям уже не такими, какими он когда-то их взял. Пусть он отпустит всех, считая, что все македонцы никуда не годятся; пусть с ним останутся эти танцоры, с которыми он покорит всю вселенную. Александр очень обиделся, осыпал их в гневе бранью, прогнал своих телохранителей и передал их должность персам, поставив их копьеносцами и жезлоносцами. Видя, что свита царя состоит из персов, что они удалены и оскорблены, македонцы притихли и, одумавшись, поняли, что они от ревности и гнева почти что обезумели. Образумившись, без оружия, в одних хитонах пошли к царской палатке с плачем и криками: они отдаются в его волю, пусть поступает с ними, как с неблагодарными злодеями. Александр не допустил их к себе, хотя и смягчился. Македонцы не уходили: 2 дня и 2 ночи терпеливо стояли они так, плакали, называли его владыкой. На третий день Александр вышел к ним: видя их печаль и унижение, заплакал и горевал долго. Зате после умеренных упреков ласково поговорил с ними и о

пустил негодных к военной службе. Он щедро одарил их и написал Антигону, чтобы на всех играх и театральных представлениях они сидели в первом ряду с венками на головах. Сиротам, детям умерших воинов он назначил пенсию.

72

Прибыв в Мидию, в Экбатаны, и справившись с неотложными делами, он опять отдался празднествам и театральным представлениям; к нему нз Эллады прибыло 3 тысячи артистов. Как раз в эти дни Гефестион захворал лихорадкой. Молодой, привыкший к солдатской жизни, он не соблюдал в точности предписаний врача; когда врач его, Главк, ушел в театр, он, съев за завтраком вареного петуха и выпив большую' чашу вина, почувствовал себя плохо и вскоре умер.

Александр обезумел от горя. Он приказал сейчас же в знак траура остричь гривы всем лошадям и мулам; сломал зубцы на городских стенах; распял несчастного врача; прекратил игру на флейтах и вообще всякую музыку в лагере надолго, пока от Аммона не пришел приказ чтить Гефестиона как героя и приносить ему жертвы. Утешением в горе стала Александру война; он выступил словно на охоту за людьми, и, покорив племя косеев, перебил всех поголовно, назвав это жертвоприношением за- Гефестиона. Решив потратить на его похороны, на могилу и ее украшения до 10 тысяч талантов, он хотел, чтобы памятник искусной работой и отделкой превзошел самые расходы. Больше всего из архитекторов стремился он залучить Стасикрата, известного широким размахом и смелостью своих нововведений, а также их пышностью. Как-то раньше, встретясь с Александром, тот говорил ему, что фракийский Афон — это единственная гора, которая может принять образ и подобие человека. Если бы царь приказал, он превратил бы Афонскую гору в его статую, славную и вечную; в левой руке она будет держать многотысячный город, из правой будет течь в море обильный речной поток. Царь тогда отклонил это предложение; теперь он проводил время в беседах с художниками; его замыслы были еще нелепее и затеи еще расточительнее.

73

Когда он направился в Вавилон, Неарх (он уже вернулся, войдя в Евфрат из Великого моря) сказал ему, что встретил каких-то халдеев, которые советовали, чтобы Александр не подходил к Вавилону. Царь не обратил внимания на эти слова и отправился в путь. Подъехав к городским стенам, он увидел стаю воронов, разлетавшихся в разные стороны и клевавших один другого. Несколько птиц упало возле него. Потом ему донесли, что Аполлодор, правитель Вавилона, нриноеил жертву, гадая о судьбе царя. Александр призвал прорицателя Ппфаго

pa. Тот не стал отпираться; тогда Александр спросил, какова же была жертва. Прорицатель ответил, что в печени у нее не было лопастей. «Увы, — воскликнул царь, — это грозное знамение». Пифагора он ничем не обидел и пожалел, что не послушался Неарха. Большую часть времени он жил в палатке вне Вавилона и переплывал Евфрат. Его беспокоило множество я других знамений. Из содержавшихся у него львов самого большого и красивого убил, лягнув его, смирный осел. Однажды царь разделся, чтобы натереться, и стал играть в мяч. Когда пришло время одеваться, юноши, игравшие с ним, увидели, что на троне молча сидит человек с диадемой и в царском одеянии. Его спросили, кто он; он долго не 'издавал ни звука и заговорил с трудом: его зовут Дионисий, он родом из Мессении; его привезли оттуда по какому-то обвинению и он долго пробыл в оковах. Только что ему явился Сарапис, енял с него оковы, привел сюда, велел надеть диадему и царскую одежду и молчать.

74

Выслушав его, Александр, по совету прорицателей, этого человека уничтожил, но сам пал духом, перестал надеяться на богов и стал подозревать друзей. Особенно боялся он Антипатра и его сыновей. Один из них, Иолай, был главным виночерпием, а другой, Кассандр, недавно приехал. Воспитан он был в эллинских обычаях и, увидев каких-то персов, упавших ниц перед Александром, — ничего подобного он раньше не видел—насмешливо расхохотался. Александр вскипел и, вцепившись ему обеими руками в волосы, ударил его головой об стенку. Когда Кассандр собирался возразить обвинителям Антипатра, он оборвал его: «Что ты говоришь! Люди прошли такую даль, чтобы наклеветать? Они никем не обижены?» Кассандр ответил, что это как раз и свидетельствует о клевете: они ушли подальше от улик. Александр засмеялся: «Все это софизмы Аристотелевых учеников; выучились говорить и за и против об одном и том же! Заплачете, если окажется, что хоть малейшую обиду причинили вы этим людям». Вообще он, говорят внушил Кассандру такой великий и неистребимый ужас перед собой, что долгое время спустя, став уже царем Македонии и властелином Эллады, Кассандр, прогуливаясь однажды по Дельфам и разглядывая.статуи, когда вдруг увидел статую Александра, затрясся всем телом; волосы у него встали дыбом; он едва пришел в себя: у него кружилась голова от страха.

75

Александр весь ушел в религиозные суеверия. Он стал беспокоен и робок; самое незначительное событие, если оно было необычным и странным, казалось ему страшным знамением.