Моя жизнь

Апелляционная жалоба по одному из дел, которое я вел, должна была

слушаться в Веравале, где свирепствовала чума. Помнится, в этом местечке с

населением в пять тысяч пятьсот человек отмечалось по пятидесяти заболеваний

в день. Местечко фактически опустело, и я поселился недалеко от города в

покинутом дхармашала. Но где должны были искать себе пристанище клиенты?

Если они были бедны, им оставалось только положиться на милость божию.

Приятель, который тоже вел дела в суде, телеграфировал мне, чтобы я подал

заявление о переносе суда в другое место, мотивируя свою просьбу тем, что в

Веравале чума.

- Вы боитесь? - спросил сахиб, когда я подавал заявление.

- Дело совсем не в этом, - ответил я. - Сам-то я, пожалуй, устроюсь, но

что делать клиентам?

- Чума прочно обосновалась в Индии, - заявил сахиб. - Чего же бояться ее?

А климат в Веравале хороший. (Сахиб жил далеко от города в роскошной

палатке, раскинутой на морском берегу.) Люди, разумеется, должны научиться

жить на открытом воздухе.

Возражать против подобных рассуждений было бесполезно. Сахиб все же отдал

распоряжение ширастедару:

- Запишите, что сказал м-р Ганди, и если это действительно неудобно для

вакилов и клиентов, сообщите мне.

Сахиб честно делал так, как считал правильным. Откуда ему было знать о

страданиях бедной Индии? Разве он мог понять нужды, нравы, взгляды и обычаи

народа? И как мог он, привыкший оценивать вещи в золотых соверенах, начать

считать на медяки? Подобно тому как слон бессилен мыслить по-муравьиному, несмотря на самые лучшие намерения, так и англичанин бессилен мыслить

понятиями индийцев, а следовательно, и устанавливать законы для них.

Но возвращаюсь к своему повествованию. Несмотря на успехи, я подумывал о

том, чтобы остаться в Раджкоте еще на некоторое время. Вдруг в один

прекрасный день ко мне явился Кевалрам Даве и сказал:

- Ганди, мы не потерпим, чтобы вы прозябали здесь. Вы должны обосноваться

в Бомбее.

- Но кто найдет мне там работу? - спросил я. - Будете ли вы помогать мне?

- Да, да, буду, - ответил он. - Изредка мы вас будем привозить сюда, но

уже как известного адвоката из Бомбея, а подготавливать дела вы будете в

Бомбее. Прославить или очернить адвоката зависит отчасти от нас, вакилов. Вы

показали себя с хорошей стороны в Джамнагаре и Веравале, поэтому я уже о вас

ничуть не беспокоюсь. Судьба предназначила вас для общественной

деятельности, и мы не позволим вам похоронить себя в Катхиаваре. Итак, скажите мне, когда вы переедете в Бомбей?

- Я жду денежный перевод из Наталя, - ответил я. - Как только получу, немедленно выеду.

Примерно через две недели я получил деньги и отправился в Бомбей. Там снял

помещение в бюро Пейна, Джилберта и Саяни. Получалось, что я обосновываюсь в

Бомбее.

XXII. ИСПЫТАНИЕ ВЕРЫ

Хотя я арендовал помещение в Форте и дом в Гиргауме, но бог не позволил

мне обосноваться там. Едва я переехал в новый дом, как мой второй сын

Манилал, который несколько лет назад уже перенес оспу в тяжелой форме, заболел брюшным тифом, сопровождавшимся воспалением легких, с бредом по

ночам.

Позвали доктора. Он сказал, что лекарства вряд ли помогут, но куриный

бульон и яйца будут полезны.

Манилалу минуло всего десять лет, поэтому нельзя было руководствоваться

его желаниями. Как его наставник, должен был решать я. Я объяснил доктору -

очень хорошему парсу, что мы все вегетарианцы и я не могу дать сыну ни

одного из этих блюд. Может быть, он посоветует что-нибудь другое?

- Жизнь вашего сына в опасности, - сказал добрый доктор. - Мы можем дать

ему молоко, разбавленное водой, но это недостаточно питательно. Как вам

известно, меня приглашают во многие индусские семьи и там не возражают

против того, что я прописываю. Думаю, что и вам не следует быть столь

суровым по отношению к сыну.

- Все, что вы говорите, совершенно верно, - сказал я. - Как доктор, вы не

можете поступить иначе, но на мне лежит огромная ответственность. Если бы

сын был взрослым, я, разумеется, спросил бы у него самого о его желаниях и

отнесся бы к ним с уважением. Но в данном случае я должен все обдумать сам и

решить за него. На мой взгляд, только в такие моменты вера человека

действительно подвергается испытанию. Я не знаю, правильно это или нет, но в

соответствии со своими религиозными убеждениями я считаю, что человек не

должен есть мясо, яйца и тому подобное. Следует ограничивать себя и в той

пище, которая поддерживает в нас жизнь. Даже ради самой жизни не должно

совершать определенных поступков. Религия в моем понимании не разрешает ни

мне, ни моим близким есть мясо и яйца даже при подобных обстоятельствах.

Поэтому я обязан пойти на риск, о котором вы говорите. Но прошу вас об

одном. Поскольку я не могу воспользоваться вашими советами, предлагаю

попробовать водолечение. Я знаю, как его применять, но не знаю, как следить

за пульсом и дыханием. Если вы время от времени будете выслушивать моего

сына и сообщать мне о его состоянии, буду вам благодарен.

Доктор понял меня и согласился удовлетворить мою просьбу. Хотя Манилал не

мог еще самостоятельно сделать выбор, я рассказал ему о разговоре с доктором

и спросил, каково его мнение.

- Попробуйте свое водолечение, - сказал он. - Я не хочу ни куриного

бульона, ни яиц.

Это обрадовало меня, хотя я понимал, что если бы ему дать одно из этих

блюд, он, вероятно, съел бы его.

Мне было известно лечение по методу Куне, и я испробовал его. Кроме того, я знал, что пост также очень полезен в подобных случаях. Применяя метод

Куне, я сажал Манилала в воду до пояса и держал в ванне не более трех минут.

Затем в течение трех дней давал ему только апельсиновый сок, разбавленный

водой.

Но температура не спадала и доходила до 38°. По ночам Манилал бредил. Я

начал беспокоиться. Что скажут обо мне? Что подумает старший брат? Не

позвать ли другого доктора? Почему бы не воспользоваться услугами

аюрведического врача? Какое право имеют родители распространять свои причуды

на детей?

Подобные мысли не давали мне покоя. Потом начался обратный процесс. Богу, разумеется, приятно видеть, что я лечу сына тем же способом, каким лечился

бы сам. Я верил в водолечение и не очень доверял аллопатам. Доктора не могут

гарантировать выздоровление. В лучшем случае они могут экспериментировать.

Нить жизни находилась в руках бога. Почему же не вверить эту жизнь ему и во

имя его не продолжать лечение, которое я считал правильным?

Противоречивые мысли измучили меня. Наступила ночь. Я лежал рядом с

Манилалом на его постели. Решив завернуть его в мокрую простыню, я встал, намочил простыню, выжал и обернул ею Манилала, оставив только голову, а

затем накрыл его двумя одеялами. На голову положил мокрое полотенце. Все

тело его горело, как раскаленное железо, и было абсолютно сухим. Он совсем

не потел.

Усталый и удрученный, вверив Манилала заботам матери, я вышел пройтись до

Чаупати, чтобы немного освежиться. Было около десяти часов. Прохожих было

мало. Погруженный в свои мысли, я почти не видел их и лишь повторял про

себя:

- Моя честь в твоих руках, о господи, в этот час испытания.

Я повторял Раманаму. Спустя некоторое время я вернулся с бьющимся сердцем.

Не успел я войти в комнату, как услышал голос Манилала:

- Ты возвратился, бапу?

- Да, дорогой.

- Пожалуйста, разверни меня. Я весь горю.

- Ты вспотел, мой мальчик?

- Я весь мокрый. Пожалуйста, разверни меня.

Я положил руку ему на лоб. Он был покрыт каплями пота. Температура

спадала. Я возблагодарил господа.